[yuki-foxy]

я и эпыкс - это просто таки Корея и Япония. видим, умиляемся, тайно ненавидим и не понимаем. поэтому тут провал в матчасти, окидоки?
попытка вспомнить, как писать фемслэш-на-грани.

- Дерьмо твой Китай.

- Дерьмо твой Китай.
- Это и твой Китай тоже!
Эмбер смеется и подпирает ладонями голову. Виктория там - за триллион световых лет, тысячи километров, запредельные суммы и экран ноутбука, Виктория в Китае, и в Китае она давно уже не Виктория, а Сон Чи Ен, господи, ужас какой. Викторию нельзя пощупать, нельзя обнять, нельзя подергать за волосы, можно только подколоть и заставить ее дуть губы, как сейчас.
Виктория сидит на кровати, сложив ноги по-турецки, и что-то рисует. Эмбер переворачивается на кровати и ложится на бок, не отрывая взгляда от экрана. В открытом окошке скайпа видно острые Викторины коленки и маленькие косточки на руках, мелькающих туда-сюда. Эмбер ужасно надо их потрогать, но Виктория - в Китае, а Эмбер - в Америке, штат Калифорния.
- Почему ты не спишь?
- Потому что завтра - выходной, - Виктория смотрит на нее хитро. - В который кое-кто поднялся аж в восемь утра.
- Подумаешь, - легко жмет плечами Эмбер и улыбается. - Это все твой Китай виноват. Не дал мне спокойно доспать.
- Отстань от Китая! - смеется Виктория, нет, Сон Чи Ен. Кажется, Эмбер случайно произносит это вслух, потому что Виктория щурится и тянет. - Лю Йи Юн. Когда ты приедешь на этническую родину?
Она говорит - когда ты приедешь и уже отдашь дань уважения своим корням? - но Эмбер слышится в этом вопросе:
Когда я, черт возьми, уже наконец-то смогу тебя обнять?
- В марте, - говорит Эмбер и Виктория-из-скайпа улыбается ей тепло и нежно.

В марте у Эмбер проблемы в колледже, а потом еще в спортивной команде по баскетболу, а Виктория уезжает на стажировку в Корею, их часовые пояса, точки соприкосновения и значки "онлайн" рядом с никами окончательно перестают совпадать. Эмбер пытается строчить ей СМСки, и Виктория даже иногда отвечает - когда есть деньги - а еще они внезапно вспоминают про чудо человеческого изобретения - е-мэил, но все же, неумолимо, неотвратимо, словно крейсеры в море или самолеты в воздушных коридорах - они расходятся, и уже не успевают попасть друг в друга, когда можно.
Сон Чи Ен, думает Эмбер, глядя на их общую фотографию, сделанную год назад, Сон Чи Ен, верни мне Викторию.

Лето душное, влажное, жаркое - Эмбер лежит на кровати, накрывшись журналом, в одной майке. За окном орут дети, стрекочут цикады, ее лето течет неспешно, загустело, время бьется на сектора, в которых очень мало старого и пока не наполнилось новым - Эмбер висит в пустом вакууме своей Калифорнии и все реже включает компьютер и берет трубку, когда ей звонят.
Когда звонят в дверь - третий раз, длинно и настойчиво, Эмбер приходится отлепить себя от кровати и прошастать вниз. То, что на ней только майка, она вспоминает, уже открыв дверь и застыв от неожиданности.
На пороге - пахнущая пылью, солнцем и дорогой, в широкополой, соломенной шляпе - она, отобранная Китаем, полузабытая, но до тока по коже родная. Эмбер ужасно неловко задумываться сейчас о том, что она знает всю Викторию наизусть, с закрытыми глазами - кончиками пальцев. Сейчас, когда Виктория обнимает ее и голая кожа ее бедер, не прикрытых короткими шортиками, жмется к голой коже Эмбер.
- Я звонила тебе, Лю Йи Юн, - всхлипывает она куда-то Эмбер в шею.
- А, - многозначительно бормочет Эмбер.
- Я писала тебе, но не дождалась ответа, даже письмо послала, не пришло?
Пришло, наверное, Эмбер не смотрит в ящик уже второй месяц.
- Чи Ен? - спрашивает Эмбер, мягко отстраняя ее и заглядывая в глаза, спрашивает так, как будто это - отличная оптическая иллюзия, готовая рассыпаться от одного нажатия на кнопку.
- Виктория, - улыбается в ответ китаянка, сжимая ее ладонь. - Я на все лето, можно пожить у тебя?
Эмбер смотрит на нее несколько секунд, ведя ладонью по ее щеке, потом молча подхватывает ее сумки и пропускает в прохладный дом первой.
Лето - влажное и горячее, и за окном орут цикады, а Эмбер лежит на кровати, накрывшись журналом, и рядом - острые коленки Виктории, которые можно гладить пальцем.