да я скоро влюблюсь в своего Енгука.

[yuki-foxy]

там была куча комментариев, а мне пришлось их удалить, прости, Кот.

нет, ну это называется - я напишу однострочник, ага.
импосибору! легче сразу макси.

слезливо-сопливое
о мальчике Джехе и тысяче его страхов.

Джехе откровенно боится Енгука.

Джехе откровенно боится Енгука. Ну, то есть, себе он в этом не признается до последнего, он старательно не замечает даже собственные пальцы, трясущиеся от мелкого тремора, он даже умудряется задавить ощущение холодных клубков змей в животе, начинающих ворочаться, стоит только черноволосому, хмурому и злому, как тысяча гадюк Енгуку появиться в поле зрения.
Он просто задирает повыше нос и проплывает мимо, старательно строя из себя настоящую Принцессу, которой нет никакого дела до простых смертных. Он идет, презрительно морща нос и кривя губы, глядя строго перед собой, и кожей чувствует ледяное бешенство, исходящее от Енгука.
Енгук, он такой - без зазрения совести могущий переломить шею. Шею Джехе - двумя пальцами.
Енгук страшный, потому что молчит, смотрит голодным зверем, неслышно обнажает зубы и ступает тоже неслышно, втягивая когти - до поры, до времени - чтобы потом этими самыми когтями полоснуть по горлу.
Джехе не боится умереть. Джехе боится убийц.
Даже если Енгук и не убивал ни разу в жизни, аура у него точно пропитана тысячью смертей.

Джехе много чего боится, просто он давно выучил всех психиатров, их картинки и вопросы, подобрал идеальные ответы к тестам и теперь может считаться лучшим учеником по успеваемости, не прилагая при этом никаких усилий. Что ты видишь? - говорят они, махая перед ним размазанной картинкой, на которой Джехе видит красные разводы собственной крови на белом кафеле ванной три года назад. Цветочную поляну, - вяло улыбается Джехе. Что ты видишь? - говорят они, подводя его к экрану, на котором ультрабыстро мелькают картинки сотни разноцветных таблеток, дозировки которых Джехе знает наизусть. Веселые кнопочки игровых автоматов в Акихабаре, в Японии, - говорит Джехе.
Он был в Японии.
Его снимали во дворце в костюме гейши.
Для женского журнала.
Признаться, Джехе уже даже не помнит, для какого.

Джехе много чего боится. Боится забыть, чем был, поэтому старается вести дневник, куда записывает все, что может вспомнить. Иногда ему кажется, что ему снятся отрывки своей жизни, и их он тоже пишет. Ему даже не думается, что все это - его выдумки.
Джехе боится стать совсем некрасивым. Пак Кен оставил ему зеркало, но перед этим очень долго с Джехе беседовал и пытался утрамбовать в его голову, чего делать нельзя. Джехе кивал - один раз он уже разбил зеркало и постарался перерезать себе горло, но осколок попался тупой и глубоко не взял. После этого Минхек держал его две недели в мягкой камере. Две недели без косметики. Когда Джехе вышел, у него случилась истерика.
Джехе боится исчезнуть и с грустью смотрит на свои выпирающие позвонки, но с едой упрямо не получается договориться, и все съеденное выходит назад, царапая горло. Придерживая его за волосы, Пак Кен говорит, что нужно взять кровь, может, это болезнь у него такая.
Сдавать кровь Джехе тоже боится - каждый раз руку продирает могильным холодом, невыносимым, колким и щиплющим, а потом накрывает темнота. Еще Джехе боится капельниц, потому что чувствует, как они вливают в него что-то постороннее и от этого чувства хочется выть и вырывать иглы с мясом.
Джехе боится стать слабым - таким, что не сможет встать с кровати и подойти к окну. По утрам он лежит на мятых простынях и считает - раз, два... На счете десять нужно согнуть ноги в коленях, а иначе - все. Джехе просыпается с чувством страха и с ним же засыпает.
Джехе никому не верит и ни с кем не говорит. Джехе кажется, что страхи - это его личные, персональные зверьки. Никому нет до них дела, да и вообще, когда-то давно, в другой жизни, мама учила его быть сильным и не давать слабину.
Мажа крупные, черные от подводки слезы в темноте лестничной клетки, Джехе говорит себе,
нельзя быть слабым.
Джехе боится однажды обрести человека в своей жизни, а потом его потерять. Джехе боится верить, и доверять тоже боится, потому что люди не умеют понимать, не умеют чувствовать собственную важность в жизни другого человека, потому что люди легко кидают слова и обещания, и никогда ничего не выполняют. Джехе не нужны люди в жизни, потому что никто и никогда не захочет сделать Джехе центром своей Вселенной, самым важным, самым дорогим и самым близким человеком, никто и никогда не поймет и не примет Джехе, никто и никогда не станет для Джехе тем, к кому тянется красная нить от мизинца, а Джехе по-другому не умеет. Поэтому Джехе, наверное, боится людей.
Джехе боится стать окончательно никому не нужным. Он не боится боли, и смерти он не боится, но почему-то сейчас, вот уже сколько лет, желание умереть меркнет. Оно не исчезает, нет, оно словно покрывается пленочкой, коркой, сворачивается и убирается куда-то на полочку. Рядом есть Пак Кен, который улыбается, как маленькое Солнце, есть хмурый Минхек, чьи редкие прикосновения к волосам говорят в разы больше, чем он говорит вслух, есть громкий и смешной Чихун, и тринадцать журавлей, свернутых для Джехе, трогают бумажными крылышками баночки кремов и масок у него на столике. А еще на территории есть кошка, и Джехе иногда чешет ее за ухом, пока никто не видит. Правда, кажется, к кошке очень привязался Юквон, но Джехе рад этому - по крайней мере, теперь мохнатая не помрет от голода, потому что мальчишка исправно ворует что-нибудь с кухни. Джехе задается вопросом, как это до сих пор не вычислили санитары.
Но Джехе думается, что в какой-то день, обязательно, он - некрасивый, тощий, как жердь, с целым узором шрамов по телу, с запавшими внутрь, уставшими глазами - он станет им не нужен. Джехе знает, что в этот день, все припасенные в старой баночке из-под туши таблетки он проглотит одним махом и безо всяких сожалений.
А еще Джехе боится в один день по-настоящему сойти с ума и не заметить этого.
Ан Джехе живет со своими страхами долгих семь лет.

- Расскажи мне.
Джехе расширяет глаза, в панике пытаясь дернуться вбок, но Енгук держит крепко, сразу везде, он зажимает со всех сторон, не оставляя выбора - смотреть только в глаза. Джехе думает втереться в стенку, молчать, как он делает это всегда, но Енгук словно читает мысли:
- Ну нет, Ан Джехе, ты будешь говорить.
Джехе мотает головой, стиснув зубы, он ненавидит Енгука в эту минуту сильнее, чем когда-либо, потому что Енгук непозволительно близко, потому что Енгук горячий, потому что... Потому что вообще - Енгук.
Но Енгук вдруг отпускает одно его запястье и ведет пальцем по щеке - мягкой лапой со втянутыми когтями, мехом, невесомостью. Чтобы потом полоснуть по шее - напоминает себе Джехе и молчит.
- Расскажи мне, Ан Джехе. Все расскажи, я не отстану. Хочу, чтобы ты все говорил мне.
Джехе молчит, сглатывая сердце, бьющееся где-то в горле, молчит, чуя, как трогается лед на реке.
- Расскажи мне, Ан Джехе. Все свои страхи. Все свои мысли. Все свои воспоминания. Расскажи.
Джехе снова пытается вырваться, но впечатывается в мягкие лапы, лапы гладят его, трогают и кости, и шрамы, и не отдергиваются.
Принимают таким, какой есть.
- Я не уйду, Ан Джехе. Я не сделаю вид, что все нормально. Говори со мной, - шепчет огромный зверь Бан Енгук, сворачиваясь кротким и мурлычащим клубком у ног Принцессы. - Говори со мной. Доверяй мне. Рассказывай.
- Ты не поймешь, - слабо возражает Джехе. Не давать слабину. Быть сильным. Нести в себе.
- Не пойму, - легко соглашается Енгук, трогая его грудь и раскрывая дверцы кончиками пальцев. - Не сразу. Но я буду стараться. Верь мне, Ан Джехе. Я буду для тебя кем хочешь, как хочешь, всегда буду. А ты говори со мной. А я буду все слушать, всегда, в любое время, когда захочешь.
- Ты же уйдешь... - шепчет Джехе, быстро моргая и стараясь не смотреть Енгуку в глаза, но тот подцепляет пальцами подбородок Джехе и снова поднимает его голову.
- Никогда и никуда, и ни к кому, я клянусь тебе, Ан Джехе. Я буду только рядом с тобой, понимаешь? Только с тобой.
Быть сильным. Не доверять. Запирать в себе.
Не верить.
Быть сильным.
Все сам.
Быть...
- Я боюсь, - всхлипывает Джехе, оседая в его руках. - Я боюсь...
Когда Енгук целует его - ни разу не страшный, теплый и ручной - в груди Джехе со звоном разбиваются страхи, трескается лед и ноги тоже подкашиваются, но Енгук держит крепко и бережно, словно самое дорогое в своей жизни.
И Джехе почему-то верит, впервые за несколько лет, что для Енгука он станет тем, кем никогда и никому не был - кусочком мозаики, самым первым, самым важным, центром,
любимым.
Енгук научил его доверять.