отчисленная, походу, я сижу в кромешной депре, не знаю, как говорить с родителями и есть ли смысл вообще куда-либо рыпаться. поэтому я написала сумбурную постапокалиптику с уклоном в фемслэш и планирую умирать дальше.
Однажды я увидела, как она крошит стены.Однажды я увидела, как она крошит стены.
Есть такое выражение, что-то вроде "лес рубят - щепки летят", я читала... Ну то есть, выражение было.
Сейчас нет уже ничего. В том числе, и лесов, и щепок.
Глядя на то, как она крошит стены, я вспомнила это выражение. Я в принципе мало понимаю в культуре Прошлых Людей, но сейчас очень ясно осознала, кажется, что они имели этим в виду.
Стену ломают - крошкой рикошетит.
Если бы она выла, как зверь, если бы кричала, если бы выплевывала проклятия куда-то туда, наверх, в пустые небеса - я бы, наверное, так бы и прошла мимо. Подумаешь, проклятия. Если Высшие Разумы и Могущественные Силы, именуемые Богами по версии Прошлых Людей, и существовали когда-то, то сейчас все явно сменили место жительства, оставив свои Золотые Грады и уютные квартирки в них пустыми.
Нельзя их винить. Я тоже бы сбежала, будь у меня шанс. Тут многие сходят с ума.
Но она не выглядела сумасшедшей. Напротив, она была до пугающего нормальной на вид, но била стены с убийственной силой и точностью. Толстые, бетонные, высокие стены, раз за разом, кулаками со смазанными в кашу костяшками. Кажется, такие переломанные руки не то что вылечить, разогнуть уже невозможно.
Стена крошилась и стонала под ее ударами. Она не торопилась разлетаться во все стороны, как от пущенного снаряда боевой машины, еще бы, человек - не машина, даже те ребята с механическими имплантатами вряд ли смогут пробить дыру. Но обладательница покореженных рук почему-то не сдавалась, продолжая мазать кровью по серому бетону.
В ее глазах была какая-то пустая целеупертость. Наверное, она тут и два, и три дня простоит без сна и отдыха, просто молоча камень без особой, на первый взгляд, цели. Я, ради интереса, даже потрогала стену, а потом попробовала ударить. Твердо, холодно и очень больно. Удивительно, что она вообще какие-то кусочки умудряется отломать.
Она не реагировала на вопросы, только, когда я тронула ее за плечо, скинула руку, дернувшись. Как от удара или неприязни. Она явно была не намерена делиться своими планами и проблемами.
Хотя какие могут быть проблемы у человека, ломающего голыми руками стену, окружающую Город?
Но мне она понравилась.
Вообще, тут мало кто занимается чем-то кроме того, что плачет в Соборе, слоняется по улицам и дерется за жратву. Я их всех понимаю, тут больше нечего делать. Наверное, они хорошие люди. Хорошие люди есть везде. Но они всегда делают одно и то же.
Поэтому мне понравилась она - ломающая стены вокруг Города. Здорово, когда кто-то делает что-то, что не делают остальные. В каком-то смысле она особенная, наверное.
Когда я приходила, она уже была на старом месте, и молча била кулаками в камень. Когда я уходила, было уже темно, а она оставалась там, и даже засыпая, мне казалось, что я слышу глухие удары в стену. Я не знаю, может, она спала прямо там, падая от усталости, может, сон был ей не нужен. Под ее кулаками образовалась ямка, становящаяся все шире с каждым днем. Наверное, это придавало ей уверенности и сил. Она никогда не пинала стену ногами, не приносила сподручные материалы, прутья и балки, которыми можно было бы откалывать камень - она всегда била руками, точно машина-убийца, не разбирающая, кого уничтожать в толпе бегущих ей навстречу. Всегда руками. Выверенными, точными движениями. Оставляя кусочки крови, кожи и мяса на обломках.
Мне нравилось придумывать за нее истории. Ее прошлого, ее настоящего. Мне нравилось болтать с нею - правда, приходилось придумывать ответы за нее самой себе, но меня это не смущало, ну подумаешь, занят человек. Пару раз мы умудрялись даже поссориться. Ну, ссорилась я. Сама с собой. Потом сама же и мирилась.
Она не говорила, не кричала и не отвечала. Только дышала - тяжело и размеренно, в такт соприкосновениям кулака (если это еще можно было бы назвать кулаком) со стеной. Раз-два. Раз-два. Левой-правой. Вдох-выдох.
Я пару раз даже думала, что влюбилась. Но про любовь я тоже читала у Прошлых Людей, поэтому не знаю, как это. Может, я и ошибаюсь. В конце концов, во всем, что творится сейчас, виновата любовь. Так что это не самый лучший подарок, который я могла бы предложить своей новой знакомой.
Иногда мне нравилось придумывать истории не про нее, а про нас. Что вот она - мой храбрый Воин, а я... Ну не знаю. Мне бы тоже нашлась роль в Сказках Прошлых Людей, но как-то все ничего не придумывалось и не вспоминалась. В общем я - это просто я. А она - Воин. Борется, вот. Пускай и со стеной. Зато побеждает.
Никакого конца у нашей истории пока нет. Она продолжает ломать стены - с пугающей уверенностью и упертостью, не сходя, кажется, ни на шаг со своего места и ни разу не отступив от перемазанной кровью выгрызенной в камне пробоины.
Я сижу рядом и говорю с ней - и за себя, и за нее. Не знаю, мне кажется, что так ей интересней. Может быть, однажды она и выломает очередной кусок, а за ним не окажется нового - только ветер и путь за Городские стены. Тогда она обязательно обернется и протянет мне руку, ну или то, что от нее останется, и мы уйдем отсюда. Потом за нами потянутся и остальные - плачущие в Соборе и убивающие за кусок еды. Мир однажды станет лучше.
Наверное.
Я надеюсь.
Ну а пока я сижу у стены и смотрю, как от нее отлетают крошечные кусочки. Стены ломают - крошки рикошетят.
Она по-прежнему молчит.
пока Бог раздавал таланты и мозги, я проебывала свою жизнь и себя за игрулями.
отчисленная, походу, я сижу в кромешной депре, не знаю, как говорить с родителями и есть ли смысл вообще куда-либо рыпаться. поэтому я написала сумбурную постапокалиптику с уклоном в фемслэш и планирую умирать дальше.
Однажды я увидела, как она крошит стены.
Однажды я увидела, как она крошит стены.