Сто лет Одиночества.

[yuki-foxy]

Предупреждение: инцест, ООС, оскорбление чувств верующих.
Краткое содержание: Сто раз по сто и по сто - твои десять тысяч жизней, Он сказал мне. Мои десять тысяч жизней дана мне для поиска - и я буду искать, пока не выйдет мое время.
Примечание автора: мне придется признать, что у меня пунктец на библейские сюжеты.
в тексте "ты" и "Ты" - разные обращения.
и нет, мне не стыдно.

для любимой.

*

*
Я всегда забываю все слова, когда приходит время говорить, словно язык, слабый и бескостный, вдруг отекает в горло, словно нет на свете звуков, лишь щемящая тишина, и я никогда ничего не могу сказать.
Он жесток, Он мог бы дать мне вечное молчание, но Он не дал, и я знаю, что я жалок, и слаб, и потерян, но я не нем, так что не так с моими словами?
Я должен вспомнить их, чтобы рассказать,
ибо нельзя жить в страхе и нельзя жить в слепоте.
И раз глаза ваши слепы, откройте уши свои и сердца свои, и внемлите мне, ибо я прожил десять тысяч жизней и не склонил головы.



*
Сто раз по сто и по сто - твои десять тысяч жизней, Он сказал мне.
Грехи твои и рода твоего только ты можешь искупить, Он сказал мне.
Я милостив и ты заслужишь прощения, когда раскаешься, Он сказал мне.

И я молчал.
Я хотел спросить - что Ты сделал с ним?, но я молчал.

Сто раз по сто, и сто, и сто, и сто, я был и буду слаб, я тот, кто познал грех, я тот, кто породил грех, страшнее, чем грехи моих родителей, червивый плод червивого древа, я породил вас всех, я дал вам то, что ныне среди вас,
и я наказан,
но я не раскаиваюсь.

Мои десять тысяч жизней даны мне для поиска - и я буду искать, пока не выйдет мое время.

*
...Любая тварь слушалась его и была кротка с ним, и его тонкие пальцы без страха гладили оскаленные морды волков и резные когти медведей. Никто не трогал его стада, никакая птица и никакой хищник.
Он ходил босиком, не боясь порезать ступни, но я всегда боялся: боялся, что ему будет больно, боялся, что запах крови заставит волков забыть обо всем и броситься на него, но он был беспечен и только улыбался мне, когда я приносил ему сандалии.
Он не заплетал кос - я заплетал их ему, его тяжелые, темные, падающие волнами волосы, перебирал снова и снова, и он смеялся, глядя в небеса.
Все любили его - он был тих и нежен, он был чуток и послушен, и пас наши стада, и в срок приносил к алтарю руно и возжигал свечи, и все любили его, и я, о Соломон, о Суламит, как же я любил его!

Мой брат пас овец, я же пас землю, не во имя Его или родителей своих, а во имя своего брата. Я не мог допустить брата до этого, ибо земля греховна, и грязна, и Солнце нещадно жжет спину, и мой чистый, тонкий, легкий брат не должен был трогать грязи и ступать в грязи.
Я видел его, когда поднимал голову, чтобы стереть пот - его стройный силуэт на пригорке, я слышал его песни и все было мне в радость, когда он, там, наверху, играл на дудочке, и овцы щипали траву вокруг его ног.

*
Я одинок.
Я одинок с тех пор, как впервые открыл глаза сморщенным младенцем в руках у пахнущей молоком и кровью женщины. Она качала меня, а я помнил все, и я знал, что я должен искать - каждую секунду.
О Лия, о Симеон, о Дина! Египет пал на моих глазах, и Рим пал, но я искал, я рождался, искал и умирал, и вновь рождался.
Огонь, завещанный нам Прометеем. Солнце - золотая колесница Амон Ра, в которой весело смеется богиня Аматэрасу. Перун, что высекает молнии в небесах. Вальгалла, ждущая сынов Севера.
Я познал, что Ты не един, и не Ты правишь каждой жизнью. Я познал, сколько на свете родов, что пошли не из Твоих рук и по сей день живут, не преклоняясь Тебе. Я познал, что мир огромен, и я знал, что обойду его весь, но найду его, и я буду искать и искать, все свои десять тысяч жизней.
Ты слышишь меня, Адонай?

*
Моя мать шила нам одежду, и моя одежда снашивалась и рвалась, и мать говорила, что нам не хватит ткани и шкур, и я не знал, как утешить ее, и меня снедал стыд, но ты всегда успокаивал мать и давал мне своей одежды.
Твои туники, доходившие тебе до колен, мне лишь закрывали чресла, но я был благодарен тебе, и ты накрывал мои огрубевшие пальцы своими и вел вдаль от родного дома, и с тобою мне не были страшны ни дикие звери, ни Его гнев, ибо каждый любил тебя, и я любил тебя,
и ты любил меня.

*
Я живу давно, Хашем, я видел много и многое узнал.
Я знаю Лота и дочерей его, я помню Авраама и Сару.
Амнон и Тамара, Нахор и Милка, Аврам и Иохаведа.
Где был Ты, Хашем? Куда смотрел Ты, как позволял им? Чем хуже были мы, дети детей Твоих, Хашем, отчего Ты свершил то, что свершилось?

Мои десять тысяч жизней даны мне, чтобы раскаиться и прозреть, но не заслужит ни слез моих, ни клятв Тот, Кто жесток в природе своей, и я не признаю преступления, что не совершал, и я не смирюсь и не склоню чела пред Тем, Кто отнял у меня саму суть существования моего.

Ты слышишь меня, Хашем, или ныне Твой взгляд устремлен не на детей Твоих и не на проклятых Тобой? Услышь меня, Хашем, ибо я не раскаюсь.

*
Я открывал глаза уже пять сотен раз, пять сотен лет моего одиночества.

Раньше она была видна, была на самом лбу - несходящая, красная, как шрам, как рубец, и я скрывал ее волосами и капюшоном, я ходил, низко склонив голову, и смотрел под ноги, пытаясь отыскать твои следы.
Она была разной каждый раз, словно Ты издевался надо мной, словно истязал, чтобы я, как пес скулящий, приполз к Тебе на брюхе молить о прощении, она болела и жглась огнем, и каждый, кто просто сторонился меня, увидев ее, бежал прочь в ужасе.
Я был одинок, и с каждым рождением она стала появляться на разных местах, каждый раз другая - буква Твоего имени, Элохим, Твоя печать, Твое знамение.
Высеки на моем теле все имена Ангелов Твоих, высеки все грехи людские, но я буду нем и я буду искать, ибо это все, что осталось мне, Элохим, ибо это все, что Ты оставил мне.

Ты слышишь меня, Элохим? Услышь, я не склонюсь пред Тобой.

*
Я любил своего брата, как он любил меня, и в целом мире мне важен был лишь он, и его улыбка, и его счастье, и Ты, Шхина, покарал меня не за любовь, нет, Ты покарал меня за то, что брат мой был мне важнее и выше Тебя, и что брату своему я был важнее и выше Тебя.
Зависть - грех, Шхина, тяжелый грех, Ты слышишь, Шхина?
Ибо я безгрешен.

*
...В тот день, мы принесли Тебе даров, я принес от плодов земли дар, и брат мой также принес от первородных стада своего и от тука их.
И на дар брата моего Ты призрел, и на брата моего призрел, а на мои дары не призрел, и я подумал, что в следующий раз соберу вдвое больше и вдвое лучше, и каждый плод омою водой ручьев, и самые сладкие и самые спелые будут лежать у алтаря Твоего.
Я молился Тебе, о Твоем прощении, я раскаивался тогда, и брат мой молился со мной за меня, и мы ушли рука об руку лишь тогда, когда Солнце катилось за горы.

Идти в наш дом и видеть родителей наших я не мог, и ты повел меня в поля, и твои босые ноги не приминали травы, и мы молчали, и звезды мерцали над нами.
Там Рай? - спросил ты меня, вскинув голову,
и волосы твои падали по плечам, и звезды мерцали у тебя в глазах, и твоя кожа была бела, словно молоко, что мать ставила по утрам на стол,
и я думал, что Рай здесь, на земле, покуда ты здесь, потому что все кругом счастливо, если ты счастлив,
и я сказал тебе это, и ты повернулся ко мне и долго смотрел на меня, и взгляд твой сказал куда больше слов, и ты шагнул ко мне навстречу.

Я познал брата своего в ту ночь, я познал кожу его, и рот его, и запах его, и бедра его, и он улыбался мне, и он был счастлив, и был счастлив я.

Ты слышишь меня, Шемхамфораш? Я был счастлив и не раскаюсь за это.

*
Я создал города, Саваоф, и Ты назвал их центрами грязи, мерзости и греха, я же называю их домами для блудных душ, я называю их местами, где тебе протянут руку и не отвернутся от тебя, когда ты будешь умирать.
Я называл их так.
Люди грешны, и люди убивают друг друга за металл, люди полны ненависти и пустоты - это дети Твои, Саваоф, дети, которых Ты не воспитал, дети, которым дал в руки меч и дал в руки кнут, дети, на глазах у которых Ты сжигал других детей, дети, которым Ты велел убивать других детей.
Прошли мои девять сотен жизней, Саваоф, я видел многое, я был многим и был разным, меня звали девятью сотнями имён, и я забыл их все.
Я помню имя брата моего, Саваоф, чистого и безгрешного брата, и я знаю, Саваоф, что он здесь, и он прожил девять сотен жизней рядом со мной, но Ты не даешь нам увидеться, Саваоф.
Зависть - это грех.

*
Ты говорил с нами с небес, и брат мой, напуганный, жался к моему плечу, и Ты говорил, что это грех, и мы греховны, как греховны наши родители, и что я виновен, и брат мой виновен.
И брат мой был бледен, и я спросил Тебя, в чем грех наш? Мы чтили наших родителей, мы работали и не предавались праздности, мы приносили дары Тебе и молились Тебе, и мы любили.
Мы любили, сказал я, и Ты говорил, что нет ничего чище и светлее любви, и что Ты сам - Любовь.
Ибо Бог есть Любовь.
И Ты сказал, что мы свершили грех, и понесем наказание,
и я достал нож свой и сказал, что если я грешен, то понесу наказание, но в сердце брата моего нет черноты, он чист, он непорочен, и разве можешь Ты наказать безгрешного?
И Ты сказал, что я понесу наказание, брат же мой останется пасти свои стада и после смерти вознесется к Ангелам и будет молиться там.

И брат мой вдруг с криком бросился ко мне, и нож мой вошел в его плоть, и теплая кровь потекла по моим рукам.
Он был безгрешен, но он свершил грех, чтобы остаться со мной, и в предрассветный час я сжимал труп брата своего в своих окровавленных руках, и Ты сказал, что я грешен, ибо свершил убийство, и брат мой грешен, ибо кинулся на мой нож. Я грешен, ибо завидовал брату своему и надругался над ним.

Ты грешен, Каин, Ты сказал мне.
Сто раз по сто и по сто - твои десять тысяч жизней, Ты сказал мне.
Грехи твои и рода твоего только ты можешь искупить, Ты сказал мне.
Я милостив и ты заслужишь прощения, когда раскаешься, Ты сказал мне.

И я молчал.
Я хотел спросить - что Ты сделал с ним?, но я молчал.

И я молчу по сей день.

*
Ты говоришь мне, что я принес на землю этот грех, ибо я возлег с братом, и мужчина познал мужчину, а после - и женщина женщину, и фиалкокудрая Сапфо с острова Лесбос любила, все позабыв, прекрасных девушек со смуглыми грудями и нежными пальцами, и великий Македонский сгорал от любви к юноше, и храбрые воины Востока брали к себе в обучение мальчиков, и обе стороны чтили друг друга.
Ты есть Любовь, говорю я Тебе.
И Ты не можешь назвать Любовь грехом.

*
Я прожил уже шесть тысяч жизней и я видел, как стираются в пыль города и гибнут империи. Я видел, как возводятся чудеса света, как ветер, становясь черной от гнева воронкой, сметает все на своем пути. Я видел, как образовываются государства, как цари сменяют друг друга, как ведутся войны, и мне кажется, что мои десять тысяч жизней - ничтожно малое число рядом с тем, сколько было и будет воен, сколько умрет людей разных родов и вер на них, сколько будет вытоптано земли, сколько сгорит в пожарах, сколько уснут на дне океанов.
Я рождался снова и снова, я рождался в Иерусалиме, я рожался на Израильской земле, я рождался в Египте, я рождался в Османской Империи, я был персом и арабом, я был моноголом и индейцем. Я приплывал в Новый Свет на испанских и английских кораблях, я видел, как казнят французских королей, я вспахивал русскую землю и кормил немецкий скот.
Я ищу тебя, брат мой, я ищу тебя уже шесть, семь, восемь тысяч жизней, и я найду тебя, ибо я безгрешен, и ты безгрешен,
и даже если Бога нет,
и Бог не есть Любовь,
то Любовь есть.

Услышь меня, Авель, прошу тебя, услышь меня, брат...



*
Я узнаю его еще до того, как вижу.

Я не помню, в какой я стране и как меня зовут теперь. Девять тысяч восемьсот пятьдесят третья жизнь. Я умирал младенцем. Я умирал на войнах. Я умирал, затоптанный толпой. Я заражался смертельными болезными. Я рождался снова и снова - после пуль, после гнили, после танков, переезжавших меня, взорванный, упавший в крыши, с ножом в спине и с удавкой на шее.
Девять тысяч восемьсот пятьдесят третья жизнь.
Я поворачиваюсь и вижу его.

Он не такой, каким я его помню, но все же это он - его мягкие волосы острижены по плечи и топорщатся на затылке коротким хвостом, его кроткие глаза цвета теплой коры деревьев, его мягкая складка губ, которые можно трогать лишь дыханием. Его ласковые пальцы и его вечно босые ноги - обувь валяется под столом.
Это мой брат.

Я чувствую, что сердце не бьется в груди. Он знает, что я здесь, но он окаменел и смотрит в книгу, которую читал до этого.

Я не могу вдохнуть и пошевелиться.

Девять тысяч восемьсот пятьдесят три жизни я искал тебя, брат.

И наконец нашел.

Я знаю, что Авель плачет и на губах его - улыбка.

Он встает и поворачивается, чтобы посмотреть на меня. Посмотреть, как смотрел тогда, в нашу первую жизнь, тысячи лет назад.

Услышь меня, Адонай, услышь меня, Хашем, меня зовут Каин.
Ты слышишь, Саваоф, меня зовут Каин, Каин, Элохим, и я благодарю тебя, Шхина,
я благодарю тебя, Яхве,
я благодарю тебя, Иегова.

Меня зовут Каин, я прожил девять тысяч восемьсот пятьдесят три жизни, и мой возлюбленный брат, которого я искал, идет ко мне.

И я раскрываю ему навстречу свои руки.