in peace - vigilance, in war - victory, in death - sacrifice!
я бы написал красивое и длиннющее предисловие, однако... у меня просто не найдется столько слов, чтобы передать все, что я чувствую.
это прекрасное, грустное и невероятно живое творение посвятили мне.
у меня сил нет, чтобы написать, как это чудесно.
у меня еще не было такого подарка. мне никогда ничего не посвящали.
Автор: Гвен-чан
Фэндом / Персонажи: SHINee / Onew|Taemin|Minho
0/0. Never ending
0/0. Never ending
Темин откладывает кисть и смотрит. Просто смотрит на то, что вышло.
Перед ним — холст, что густо покрыт гуашью.
Светлой радугой — плавные переходы от медово-желтого... до черного.
Все его воспоминания, вся его память даже, все его чувства, эмоции... В нем.
Он закрывает глаза.
Со щеки срывается прозрачная слеза.
Джинки подхватывает его, соскальзывающего со стула, опускается вместе с ним на холодный пол. Джинки понимает — откат.
Началось.
***
Темин аккуратно открывает желтую краску.
Она густая, насыщенная, прямо как и его воспоминания.
Онью просто садится рядом — бесшумно, незаметно.
У него нет сил.
Темин берет самую любимую его кисть и погружает ее в вязкую жидкость.
Первый мазок.
Первая линия.
Он рисует историю.
01. Желтый. 01. Желтый
***
Темин старается идти тихо, но морская галька предательски хрустит под ногами.
По побережью разливается солнце — яркое, желтое. Тепло. Скоро и море нагреется так, что можно будет купаться...
Решился, он наконец-то решился к ним подойти.
Подойти к тем, кем он восхищается, к тем, с которыми он хочет проводить все свое время, посвящать им всего себя.
К тем, кого он любит? Любит. Сильнее жизни любит.
Они сидят вдвоем на покрывале. Один, чуть склонившись и скрестив ноги, показывает что-то другому на экране телефона. Они тихо-тихо разговаривают и смеются, прикрывая ладонями отсвечивающую поверхность.
У них одни наушники на двоих и мягкий ветер, который легко развивает их волосы.
У мальчишки сердце сжимается от сомнений.
На Темине — его лучшая футболка, яркая, пестрая и красочная, и новые желтые джинсы.
Он весь такой гармоничный среди косых лучей и шелеста моря.
Маленький, сжавшийся, неуверенный в себе.
Еще никто не разрушал их идиллию, а он... он так хочет быть рядом.
Парень замирает в нескольких шагах.
Джинки удивленно оборачивается, зажмуриваясь от слепящего света даже из-под желтой кепки, и дергает Минхо за рукав желтой кофты, отрывая того от сообщения.
Желтый... Такой нежный и теплый, густой, как мед, цвет.
Темин открывает рот, собираясь с духом, и выдавливает робкое и жалкое:
— Привет.
Парни переглядываются.
— Привет, — привычно улыбается Джинки, а Минхо кивает, молча разглядывая стоящего юношу. У Темина под подошвой потрепанных кроссовок хрустят плоские камни: он нервно переступает с ноги на ногу.
— Ты что-то хотел? — вежливо продолжает Онью через пару секунд повисшей тишины.
— Я... — неуверенно начинает Тэ. — Можно мне... Это...
Джинки терпеливо ждет, чуть приподнимая брови.
— Могу ли я п-подружиться с вами?.. — зажмурившись, наконец, выдыхает юноша.
Шепот волн заглушает биение его сердца.
Никто не решается подходить к ним с начала учебного года.
А Темин решился, и ему от этого страшно.
Что есть он, Ли Темин, перед ними — талантливейшей парочкой всего факультета?..
Джинки улыбается и встает, отряхивая штаны, подходит поближе к парню.
— Ты просишь о дружбе? — легко смеется он.
Минхо без слов пристраивается рядом с ним, положив свой подбородок ему на плечо.
Темину не по себе; он готов убежать уже, зачем его мучить? — лучше бы сразу так и сказали, что нет...
Он поймет. Наверное...
— Да, — отвечает он. И, не сдержавшись, добавляет с жаром, — Я очень-очень хочу с вами дружить! Пожалуйста?..
Онью протягивает ему руку с солнечной улыбкой.
— А мы все думали, когда ты подойдешь, — обезоруживающе честно сообщает он. — Минхо уже и надеяться перестал.
Темин широко раскрывает глаза, все еще не веря, и поднимает ладонь.
Джинки сжимает ее мягко, невесомо, у него теплые руки.
Минхо тоже жмет его тонкие пальцы, по-прежнему не говоря ни слова, просто пристально разглядывая его.
Но теперь Джинки разрешает, и у него в глубине глаз — теплый огонек.
— Я — Ли Джинки, — представляется Онью. — Это мой друг, Чхве Минхо.
Тэ радостно кивает, хотя он уже давно исписал этими именами поля своих тетрадей.
— А... а я — Ли Темин, — тихо говорит он.
— Рад знакомству... — чуть улыбается Минхо.
— ...Теминни, — продолжает Джинки.
У мальчишки мурашки бегут по спине от их глубоких и бархатных голосов.
А он счастливо улыбается, как дурак.
***
Баночка уже пустая. Темин аккуратно откладывает ее и опускает кисть в стаканчик с водой.
Желтый цвет — цвет их встречи.
Желтый цвет — цвет его счастья.
02. Оранжевый. 02. Оранжевый.
***
Темин бежит, бежит по набережной, боясь не успеть.
На нем теплый пуховик, огромные варежки и шапка с помпоном, подаренная Минхо совсем недавно, а в руках — пакет с подарками.
Все вокруг покрыто нетронутым слоем мелких льдинок. Только море темное-претемное, легко колышется под тонкой кромкой грязного льда.
До Нового Года остался всего час; он обещал прийти еще утром, а родители отпустили его только несколько минут назад.
Темин бежит и очень боится не успеть.
Он задыхается, когда Джинки открывает дверь и с радостью смотрит на него; они уже и не надеялись. Темин счастливо улыбается, у него сердце бьется быстро-быстро.
Он встречает Новый Год с теми, кого любит, на целых два дня остается только с Джинки и Минхо.
Все внутри сводит сладкой дрожью.
В коридоре появляется Чхве; у него все щека в оранжевой краске, он просто обожает рисовать. Парень втаскивает Темина внутрь со смехом, Джинки закрывает за ним дверь; мальчишка вздрагивает, когда его глаза накрывают как всегда теплые ладони.
Его, подхватив под обе руки, медленно ведут в гостиную.
У Тэ взгляд загорается огнями, почти такими же, какими обвита небольшая — он восхищенно принюхивается — и настоящая елочка.
Минхо и Джинки улыбаются настолько добро, настолько по-домашнему, словно родные, что Темину хочется танцевать, кружиться рядом, обнимать их.
Он любит, любит их до трясущихся кончиков пальцев.
— Теминни, — шепчет Онью. — Закрой глазки.
Юноша покорно подчиняется, на лицо так и лезет улыбка.
К губам прикасается что-то холодное, и он непроизвольно вздрагивает, но открывает рот.
Холодная, но такая вкусная мякоть, полная сока...
Он ошарашенно открывает глаза.
— Мандарины? — оглядывает он смеющихся друзей. — Но...откуда?— Мои родители были в Греции, — тихо поясняет Минхо, нежно взъерошив каштановые волосы у того на затылке. — Привезли в подарок. Держи.
Он протягивает ему небольшой рыже-оранжевый фрукт.
— Вау... — только и может вымолвить мальчишка.
Он видит мандарины впервые в жизни — не на картинке. В их городе их отродясь не было...
Джинки держит в пальцах еще одну дольку, и Темин, улыбаясь, прихватывает ее зубами.
— Вкусно... — жмурится он, втягивая голову в плечи.
— Когда вырастешь, мы будем жить там, где никогда не бывает зимы, — заговорчески подмигивает ему Онью, — и ты сможешь есть мандарины каждый день.
— Когда вырасту? — немного обиженно переспрашивает Темин.
— Когда перестанешь зависеть от других, — улыбается Минхо.
Тэ не может дуться, когда с ним так разговаривают, хотя вряд ли он когда-нибудь перестанет зависеть от них.
Так привязаться за месяц. Как одна минута...
Рядом с Джинки и Минхо. И себя — только им двоим отдавать...
Надежда, что и тебя любят так, как любишь ты.
Она такая...яркая, немного кислая снаружи и вкусная внутри.
Прямо как мандарин, что он сейчас сжимает в руке.
Они идут на кухню; там уже приготовлен рождественский стол.
Темин спохватывается и, извинившись, выскальзывает в коридор. Там, примостившись на небольшой скамеечке, лежит его пакет.
Он долго думал, что подарить. Это было слишком сложно — что можно подарить тем двоим, в которых ты влюбился, что-то действительно важное?
Джинки и Минхо тут же перестают шептаться, когда он заходит обратно, и, как примерные ученики, выпрямляют спины, сложив руки на коленях.
Темин мнется немного, но потом вынимает первую красочную упаковку и кладет ее на стол перед Чхве.
— Это тебе, — краснеет он. — Мой брат живет в Италии, поэтому я попросил его прислать... В общем...
У Минхо светятся глаза и чуть приоткрывается рот, когда он видит, что под оберткой.
Он так долго мечтал именно о таких красках...
— Спасибо, Теминни, — качая головой и все еще не веря своим глазам, выдыхает он.
— А это тебе, — опускается перед Онью еще один сверток.
Мальчишка быстро поправляется, видя удивленный взгляд:
— То есть, вам... Вы же все время музыку вместе слушаете, ну и я немного... поработал...и... Они некрасивые, но зато всего на один разъем, — с виноватым выражением лица оправдывается он.
Джинки укоряюще улыбается — только он так умеет, думает Тэ, — и аккуратно кладет гибрид из двух моделей наушников обратно в коробку.
— А о себе ты не подумал, как всегда?
— В смысле?.. — хмурится Темин.
— Мы же теперь втроем, — поясняет Минхо.
Темин растерян; ему никогда не удавалось понять, как эти двое могут думать настолько одинаково, чтобы заканчивать реплики друг за друга, и... Он не ослышался — действительно втроем?..
Джинки поднимается и медленно подходит к юноше, Чхве становится по правое плечо от него.
— А теперь наш подарок, — шепчет Онью.
Темин замирает на месте, его сердечко снова скачет галопом, ведь они оба так близко.
Парни, хитро переглянувшись, наклоняются; Тэ чувствует, как застывает все вокруг на долгую секунду, когда он получает легкий поцелуй от каждого в обе щеки.
— Мы тебя любим, Теминни, — серьезно произносит Минхо.
Мальчишка закрывает ладонями пылающее лицо и прикусывает губу.
Дайте ему бумагу, он распишется в том, что сейчас самый счастливый человек на свете.
***
Рядом с баночкой, вымазанной желтой краской, пристраивается та, что с остатками рыжего.
Оранжевый — это цвет его надежды.
Оранжевый — это цвет их поцелуев со вкусом мандарина.
03. Красный. 03. Красный.
Перед глазами – красные круги, а в их взгляде он видит алую страсть.
Он выгибается от прикосновений, жарко, откровенно, пошло; стонет – невозможно не стонать под ласками двух пар рук.
Губы Джинки касаются справа, губы Минхо – слева, он чувствует, как весь горит, плавится…
Какие потрепанные, много раз использованные выражения – но он действительно не знает больше слов.
Жуткий стыд накрывает его с головой за такого себя, перед ними, перед собой.
– Не нужно, малыш, – хрипло шепчет Джинки, прикусывая мочку аккуратного ушка. – Не смущайся своей любви…
– Я… – начинает Темин, но его голос тут же срывается.
Он глухо вскрикивает, запрокинув голову и прикусив губу.
Минхо сразу же пробует на вкус нежную кожу на шее, оставляет яркий засос, который утром будет отливать фиолетовым.
Темин задыхается, он почти не может отследить хоть какую-то связанную мысль в голове, он как будто вертится на горящей карусели.
Онью опускается все ниже, собирая языком выступившую испарину на теле мальчишке, разводит худые ноги.
Темин широко раскрывает глаза, бьется в немой истерике, когда чувствует, чувствует…
Минхо аккуратно перехватывает его запястья и мягко целует, отвлекает; это все слишком ново, слишком сильно для него, он может просто отключиться, настолько оно яркое, до белых пятен под веками.
Настолько невыносимо сладкое.
Такое же, каким оно всегда является и для Минхо, для каждой его минуты рядом с Онью, рядом с Тэ.
Джинки медленно двигает головой, придерживая бедра юноши. Он сам задает темп; Темин готов скулить от вынужденного бездействия, но он только жалобно хныкает – его руки зафиксированы, а язык Чхве дразнит его, то скользя по нёбу, то касаясь невесомо щек и белых зубов.
Темин не может толком ответить, он только чувствует Джинки, он чуть ли не плачет – до разрядки недалеко, еще немного, ну же…
Он прогибается в спине до хруста позвоночника и снова ломается, не выдерживая, бьется головой о подушку, невыносимо, невыносимо хорошо, его стон застревает где-то в легких, ему все мало, мало…
Онью понимает и отпускает его, позволяет быть ему грубым на секунду, на минуту, потому что по-другому он не может сейчас.
Тонкое тело замирает на мгновение в невообразимой дуге и падает на влажные простыни.
У мальчишки ребра ходуном ходят, щеки пылают алыми пятнами.
Джинки прикрывает рот рукой, с трудом сглатывая белесую жидкость. Она неприятно царапает саднящее горло, но он не успевает прислушаться к своим ощущениям: Минхо резко тянет его на себя, пьяняще целуя.
Джинки тонет в нем, даже не успевая заметить, как его бережно подтягивают выше, заботливо укладывая голову на что-то мягкое.
Темин приоткрывает глаза и с трудом переворачивается на бок. Он с замершим сердцем ловит каждую эмоцию на лицах Минхо и Онью. Боль, но все четче – наслаждение, их бушующую алую любовь.
Это уже не кажется ему неприличным, постыдным; как можно, если они настолько красивы – их желание, их страсть, их чувства?..
Юноша приподнимается, – все тело немного ломит, – и подползает к слаженно двигающимся в ритме танца телам.
Он наклоняется к Джинки, проводит губами по его щеке, и парень лишь сильнее трепыхается, от толчков Минхо, от неуверенного, первого прикосновения мальчишки.
– Я люблю тебя, – говорит Темин то, что хотел сказать с самого начала.
Онью сдавленно дышит, шепчет что-то сорванным голосом, от которого все внутри в тугой канат скручивается, но не выдерживает:
– Темин…ни… Мы тоже… Ааа… Минхо, давай уже…быстрее!..
Тэ улыбается и переводит взгляд на Чхве, с восхищением смотрит на то, как перекатываются мышцы под блестящей от капелек пота кожей.
Он наклоняется и к нему, когда парень сжимает челюсти на плече Джинки перед последним рывком, на грани.
– Я люблю тебя.
Минхо коротко стонет и, содрогнувшись, замирает вместе с Джинки.
А через секунду они свергаются вниз, с того Олимпа, что они достигли…втроем.
***
Пластмассовая емкость опрокидывается, и на затертую поверхность низкого столика выливается тонкая струйка остатков алого: эта краска была немного жидкой.
Темин с безразличием смотрит на то, как она превращается в небольшую лужицу, как медленно падают в нее крохотные капли.
Он отворачивается, окидывая мимолетным взглядом яркую линию на картине.
Красный цвет – цвет его любви.
Красный цвет – цвет их бесконечно долгих и чувственных ночей.
04. Зеленый. 04. Зеленый.
Джинки перебирает струны, зажимает их, почти ласкает свою гитару – и получаются такие звуки. Заунывные, тоскливые, неспешно-спокойные.
Все небо затянуто густыми и сероватыми облаками, подкрашенными нечистой водой. Дует пронзительный ветер, так, что все бескрайнее зеленое поле в волнах, тихо колышется.
Темин и Минхо сидят поодаль, за спиной Онью, чуть выше на пологом склоне.
Мальчишка – притянув тощие коленки к груди, положив на них подбородок и выпятив нижнюю губу, задумчивый, неподвижный среди бушующего зеленого моря.
Чхве – с альбомом и огрызком уголька в руках.
Плечом к плечу.
Смутный запах тревоги витает над ними, и Темин думает, смотря на макушку Джинки, пытаясь понять, что не так.
Все слишком тихо и спокойно. Это место – за лесом старинной усадьбы предков Онью. Оно слишком… Красивое. Спокойное.
Джинки всегда сюда приезжает, когда на него находит Настроение.
Темин слышит тихое пение.
– Как будто душа о желанном просила, и сделали ей незаслуженно больно… – поет Джинки и замирает.
Темин закрывает глаза, вслушиваясь в неземной голос.
Онью со сквозящей грустью продолжает через несколько секунд шелеста природы:
– И сердце простило, но сердце застыло, и плачет, и плачет, и плачет невольно* …
Настроение Джинки слишком прилипчиво, и Тэ понимает, наконец, что его беспокоит.
Он просто не хочет видеть такого Джинки. Он хочет, чтобы тот всегда-всегда улыбался, чтобы они всегда были втроем.
Но Темин совершенно не знает, как его растормошить.
На ум внезапно приходит вопрос.
– Ты с Джинки ведь уже несколько лет вместе? – решив начать издалека, спрашивает Минхо юноша так, чтобы Онью не услышал.
Тот не реагирует, продолжая выводить знакомые очертания на белом листе.
Темин улыбается, в беспорядочных линиях узнавая себя и Онью, склонившихся над письменным столом.
Только вот тревога не исчезает, и он пробует еще раз.
– Минхо-о, – как ребенок, обиженно дергает за рукав, – Ты когда-нибудь говорил Джинки, что любишь его?
Чхве отвлекается от своего занятия и смотрит юноше прямо в глаза, словно не понимая сказанного. А потом крепче сжимает альбом длинными пальцами и спокойно отвечает.
– Нет.
– Почему? – широко раскрывает глаза Тэ. Минхо молчит, и он хмурится. – Неужели ты его не любишь?..
Минхо снова отвечает не сразу.
– Люблю.
– Тогда почему?..
У Темина такие глаза, словно он узнал, что человек болеет сильно и неизлечимо и никому об этом не говорит. У Темина глаза блестят, светятся печальным недоумением.
Минхо же и правда болеет, болеет своей привязанностью, своей зависимостью от Джинки.
Он без него и вздоха сделать не сможет.
Так почему же?..
– Он знает, – просто отвечает Минхо.
– Но как же… – выдыхает Тэ ошеломленно. – Разве так можно? Разве можно жить одним лишь знанием? Я постоянно, постоянно хочу говорить вам, что люблю, а ты не сказал ему таких простых слов за…
Темин запинается. Он действительно не знает, сколько.
– Шесть, – почти неслышно говорит Минхо, опуская взгляд. – Шесть лет мы уже вместе.
– За шесть лет… – растерянно заканчивает мальчишка и опускает глаза тоже.
Минхо смотрит на свой рисунок, прикусив губу.
– У нас нет тайн друг от друга, – уверенно и спокойно продолжает он. – Мы всегда были вместе. Мы знаем друг друга настолько, что слова не нужны, что всегда…
Темин кивает, как заведенный, соглашается с каждым его словом, а у него самого такое чувство, будто Минхо просто пытается убедить себя.
Убедить в том, что за шесть лет не сказать любимому человеку о том, что ты его любишь, – это нормально.
Чхве резко обрывает себя и стремительно встает, кидая тяжелый взгляд на юношу.
Он встает, потому что чувствует то же самое.
– Хорошо, я…скажу ему, – выдавливает из себя Минхо и передает свои вещи мальчишке.
У Темина что-то отпускает немного внутри.
Трава густая и высокая, и Минхо аккуратно выпутывает ноги из нее, прежде чем сделать шаг.
Мальчишка, затаив дыхание, смотрит на то, как он опускается рядом с Онью, присев на одно колена.
Джинки удивленно поворачивается к нему, не выпуская гитару из рук, внимательно всматривается в его лицо. И, наверное, видит то, что заставляет его нахмуриться.
Темин снова сжимается в незаметную из-за болотного цвета толстовки кочку с каштановой шапкой волос.
Тревога. Она пахнет этим местом.
Неприятно, склизко.
Внезапно в противовес всей зелени вокруг он видит яркий луч желтого, прорезавшийся сквозь тучи.
Он облегченно выдыхает.
До него не долетают слова, что говорит Минхо, но ему и не нужно слышать.
Джинки сидит, ошарашенный, не двигается, и Минхо просто целует его, медленно, тягуче и неуверенно.
Онью не отвечает.
Он шепчет что-то, когда Чхве отстраняется…
Минхо кивает, и по лицу Джинки расползается улыбка, он снова переспрашивает, все еще не веря, и Минхо снова кивает, а потом закатывает глаза и затыкает его поцелуем.
Онью не замечает, что гитара соскальзывает с колен.
Темин улыбается, сверкает и весь светится, вполне в силах являться маленьким солнышком для них, опять готов смеяться в небо.
Зеленая трава тускнеет и желтеет под лучами солнца.
***
Уже половина холста закрашена.
Темин застывает на долгую минуту и слушает.
Бьется ли его сердце все еще?..
Бьется. Тук-тук. Тук-тук …
Он открывает следующую краску.
Зеленый – это цвет его тревоги.
Зеленый – это цвет бескрайнего луга, пахнущего высокой травой и грязными облаками.
____________________
*Константин Бальмонт – Безглагольность
05. Голубой. 05. Голубой.
Темин замирает на месте и снова отходит подальше.
Если у него даже на снегу колени трясутся, и он даже секунды ровно устоять не может, то что же будет там, на льду?
Лед… голубой-голубой. Прозрачный. Толстый. Холодный. Твердый.
Падать будет больно, – сжимается мальчишка.
– Теминни, иди уже, – зовет его Джинки, протягивая руку.
Это каток, который находится в очень неудобном месте, и поэтому здесь никого нет, кроме них.
Минхо делает пробный круг и подкатывается к другу, вставая рядом. Тоже успокаивающе улыбается и поднимает ладонь в перчатке.
– Я не умею, – жалобно тянет Темин, разводя руки для равновесия.
Джинки выдыхает облачко пара и, подгоняемый пинком и смехом со стороны Чхве, становится сзади Тэ.
– Я тебя держу, видишь, – низко и немного хрипло говорит он.
На пояс мальчишки ложатся ладони. Кожа на них бледная.
– Ты почему перчатки не одел? – бурчит Темин, все же немного успокаиваясь от уверенной хватки.
– Мне всегда тепло, – улыбается Онью и добавляет, кинув взгляд на Минхо, – Это потому что вы рядом.
Темин, глубоко вздохнув и выдохнув, делает шаг вперед, сразу же вцепляясь в Минхо.
Ноги пока не разъезжаются, это плюс.
И вот дернуло его согласиться, он же коньки в первый раз в жизни надел…
Хотя, разве он мог им отказать?
Юношу медленно подталкивают, и он кое-как проезжает несколько метров. Ему все равно панически страшно, он смотрит только под ноги в белых – как у девчонки, умудряется даже в такой ситуации покраснеть Темин – коньках с ужасно острыми лезвиями.
После него остается две ровные белые ленты с крошкой по краям.
– Ну как, Теминни, уже не так страшно? – улыбается Минхо, разводя его руки шире и чуть нагибаясь, чтобы смотреть ему прямо в лицо. – Выпрямись немного, тебе же неудобно…
У Темина сердце бухается куда-то в желудок, когда он чувствует, что лед как-то выскальзывает из-под ног, и он панически верещит Джинки:
– Не отпускай, не отпускай! – и тянет Минхо на себя.
Тот покорно покатывается ближе, обнимая его, и у Тэ, зажатого между двумя телами, даже возможность потерять равновесие улетучивается.
Он облегченно выдыхает, не замечая, как друг на друга, улыбаясь, смотрят Онью и Чхве.
Темин внезапно остается один, совсем один.
Он боится пошевельнуться, он просто суженными зрачками смотрит на стоящих плечом к плечу друзей. Там, через пять с половиной метров.
Секундное чувство защищенности исчезает, все тело наполняется страхом, бешеным страхом, в висках болезненно пульсирует кровь.
– Я же просил… – неслышно шепчет он.
В глазах слезы.
– Теминни, иди к на-ам! – счастливо улыбается Джинки.
Тэ судорожно сглатывает ставшую вязкой слюну и мотает головой.
Не нужно показывать им свои страхи. Они и так с ним – как с ребенком… Тем более, если это всего лишь игра. Жалкие метры-сантиметры-миллиметры, кажущиеся ему сейчас пропастью.
Он делает первый шаг.
Лед твердый под лезвием конька. Твердый, даже если долбить его, не раскрошишь. Зато он так легко может растаять...
Темин делает еще один маленький шажок.
Он не скользит, еще слишком сложно, слишком страшно.
Удар лезвия о голубую поверхность почему-то глухо отдается в ушах.
«Еще один», говорит себе, умоляет себя мальчишка, «Еще один»…
И он идет, идет к ним, разведя руки в стороны.
Темин ломается, когда Минхо и Джинки уже протягивают ему ладони.
Просто чувствует, как проскальзывает левая нога и подгибаются колени.
Падение такое долгое.
Темин успевает заметить то, что Джинки подается вперед, что взгляд Минхо становится испуганным.
Его подхватывают в самом низу.
Джинки успевает.
Джинки успевает и крепко прижимает его себе.
– Молодец, Теминни… ты просто молодец, – дрожащим голосом говорит он, пытаясь улыбнуться.
Испугался. Сам не успел заметить, как испугался за него.
Минхо тут же оказывается рядом, садится прямо напротив Онью.
Джинки отпускает сжавшегося юношу от себя, поддерживая его за спину, сажает к ним на колени. Чхве робко поднимает упавшую пеструю шапку и, проведя рукой по каштановым прядям, натягивает ее на Тэ.
Мальчишка улыбается.
Не страшно больше.
Онью облегченно выдыхает и немного нервно смеется.
– Принцесса ты наша, – дрожащим голосом говорит Чхве. – Не пугай нас так больше…
Темин прячет смешок в кулак и смотрит на своих «принцев».
– Не буду. Обещаю.
***
Джинки встает и подходит к окну.
Идет снег. Снова идет снег.
Темин ставит пустую емкость в ряд и тянется за новой.
Голубой цвет – цвет его боязни, его страха.
Голубой цвет – цвет так нелюбимого им льда.
06. Фиолетовый. 06. Фиолетовый.
***
– Я ненадолго, – улыбается Минхо, гладя Темина по голове.
Он уже в дверях, в руках – маленький чемодан.
Темин смотрит на свои пушистые белые тапочки, в которых он ходит по квартире, и кивает.
Он старается сдержать слезы, но он понимает.
Выставка – и в другой стране. Это очень важно для Минхо.
Темин понимает, насколько важно, поэтому не говорит обвиняюще «Важнее, чем мы?», хотя очень хочется.
Джинки тоже понимает и не препятствует, прислонившись плечом к стене прихожей.
– Позвони, как только прилетишь, – с трудом говорит он, не двигаясь.
– Обязательно.
Минхо замолкает, и в помещении повисает неуютная тишина.
Тэ видит, что он очень не хочет уезжать, но…
Но.
Джинки срывается с места и порывисто его обнимет.
– Обещай, что вернешься как можно скорее.
Минхо прижимается щекой к его щеке и сжимает его в объятиях бережно, будто боясь сломать.
– Обещаю.
Онью позволяется себе на одну долгую секунду постоять так и выпутывается из его рук и скрывается в гостиной.
Минхо легко целует Темина в губы и улыбается.
– Ты за него в ответе. Не грусти, Теминни.
Темин улыбается скомкано и жалко немного, но отпускает его, закрывает дверь за ним.
А потом они с Джинки, прилипнув носами к холодным стеклам окна, смотрят, как он садится в такси и уезжает.
Сон тяжелый.
Темину снится что-то очень тяжелое, но не уходящее в глубину темноты.
В какой-то момент он просто открывает глаза, словно и не спал.
Причина обнаруживается в скором времени: квартира пустая.
Темин влезает в кроссовки и накидывает теплую куртку – поздняя осень уже, выходит за дверь.
Джинки сидит на пляже набережной. Там же, где они сидели с Минхо раньше, тогда, когда их было еще двое.
Солнце оттеняет его фигуру, и она темным очертанием-пятном виднеется на фоне фиолетово-розового горизонта.
Темин падает на колени, прижимается к его спине, сцепляет руки у него на груди.
Сосущее чувство одиночества чуть притупляется. Онью теплый…
Джинки оборачивается, но Темин не хочет, чтобы он видел его покрасневшие веки, и прижимается лбом к его затылку. Прячется.
Джинки понимает и молчит, снова пристально всматриваясь вдаль.
Тэ поднимает взгляд и смотрит туда же, замирая.
Море фиолетового оттенка.
Нечастое, безумно редкое явление…
Но никакого восторга Темин не чувствует.
Тоска холодной металлической змейкой обвивается вокруг трепещущего сердечка.
– Я скучаю по нему, – тихо говорит Темин с обидой.
Онью грустно усмехается: ребенок, жалующийся на голубей, что не даются в руки.
– Джинки… – просит Темин. – Пожалуйста… Спой мне.
Старший сводит плечи, ежится от резкого порыва ветра.
– Малыш, – необычно взросло говорит он. – Пойми кое-что... Мне кажется, что от меня оторвали половинку души. Поэтому…поэтому не могу. Прости?..
Темин до боли прикусывает губу. Он сам не понимает, почему плакать хочется.
Отказ больно ранит, но…
Темин понимает, прекрасно понимает его.
– Он же завтра возвращается? – ровно спрашивает юноша.
– Да, – выдыхает Джинки и, откинув голову на плечо Темина, улыбается. – Завтра уже.
– С ним же все будет хорошо? – не выдерживая, всхлипывает Тэ.
Почему так плохо без Минхо?
Жить невозможно.
Только Онью, который всегда рядом, спасает.
Джинки улыбается, смотря в небо.
– Все будет хорошо. Он обещал.
***
Темин легко касается пальцем разноцветных краев баночек с уже подсохшей краской.
Неслышно шевелит потрескавшимися губами.
Раз, два, три, четыре, пять…шесть.
Уже шесть. Как быстро…
Белая крышка седьмой летит на пол.
Фиолетовый – цвет его тоски.
Фиолетовый – цвет холодного моря. Цвет так и не спетой в тот день песни.
07. Темно-синий. 07. Темно-синий.
Темин совершенно не может уснуть.
Наверное, из-за того, что он уже спал днем… Неважно.
Юноша встает со своей постели. Чуть помедлив, берет в руки большого медведя, подаренного Онью, и подходит к окну.
На нем теплая пижама с длинными рукавами.
Темин совершенно не может уснуть, потому что вот уже полтора года он не умеет засыпать без их тепла под боком.
Разучился просто.
Разучился жить без улыбок, без смеха, без поцелуев, без прикосновений.
Разучился жить без них.
Темин смотрит в окно на тусклые фонари и думает, что – наверное – не выживет без них.
Зачахнет, погаснет.
Сгниет.
Ему не по себе от таких мыслей.
Он смотрит на небо.
Оно странное. Не черное. Темно-темно синее.
Луна полная.
Темин не понимает, почему из-за того, что у него внутри, ему хочется кричать. Разорвать мертвую тишину, стоящую в квартире, чтобы прибежал Онью, успокоил его. Почувствовать, что он не один, что…что?
Звезд нет. Есть только алая мигающая искорка.
Летящий самолет.
Темин не любит самолеты.
Он рвано выдыхает и бросается к тумбочке, хватает свой мобильный. Дрожащими руками, не попадая на кнопки, сбиваясь и начиная заново, набирает номер.
«Абонент временно недоступен…»
Темин с удивлением отнимает телефон от уха. Как – недоступен?..
Еще раз.
«…или находится вне действия сети. Пожалуйста…»
Телефон выпадает из рук, парень несется по коридору.
– Джинки, Джинки, – ноет он, вскакивая на кровать, наклонившись прямо к его губам. – Джинки, почему Минхо недоступен?..
Онью сразу же приподнимается на локтях, сонно жмурясь и оглядываясь по сторонам.
– Тэ? – хрипло спрашивает он. – Что-то случилось? Кошмары снова?
Темину чуть легче от мягкого голоса, и он послушно залезает под приподнятое одеяло. Тепло…
Мальчишка прижимается поближе к Онью и повторяет.
– Почему у Минхо телефон недоступен, Джинки?
Тот вытягивает руку, позволяя ему удобно пристроится на плече, и поглаживает волосы.
– Он уже в аэропорту, наверное, – снова засыпая, поясняет Онью. – Вот поэтому и выключил…
– А-а… – растерянно тянет Темин. – Я об этом не подумал…
– Спи давай, Теми, – улыбается Джинки. – Минхо завтра дома будет…
Юноша, подтянувшись, легко целует его в уголок губ.
– Спокойной ночи, Джинки…
– Спокойной.
Темин прикрывает веки.
Пряди на макушке чуть шевелятся под ровным дыханием Онью.
Перед глазами стоит полная луна и темное синее небо с мигающей точкой.
Жутко. А почему – непонятно…
Темин крепко зажмуривается, до пятен и головной боли, но небо не уходит.
«Абонент временно недоступен…»
Самолеты.
Темин прижимается к Джинки, стараясь уйти от навязчивой картинки.
Но он ничего не может сделать.
Совсем-совсем ничего.
Где-то глубоко-глубоко внутри он слышит тоненький, забитый и скручивающий органы в один большой узел голосок отчаяния.
Тишина.
Мертвая тишина.
Завтра Минхо будет дома.
Все будет хорошо.
***
Темин немного сжимается, смотря на закрытые пока краски.
Три.
Всего три осталось.
Он осторожно болтает грязной кисточкой в стакане с водой.
Джинки уже второй раз меняет…
Темин берет следующую краску.
Темно-синий цвет – это цвет его отчаяния.
Темно-синий цвет – это цвет неба в ту ночь. Цвет расслаивающей на молекулы тишины.
08. Серый. 08. Серый.
***
Темин стоит на балконе, маленький, сжавшийся весь, босой, в пижаме в своей дурацкой, и смотрит себе под ноги.
Сначала, когда он еще только вышел из теплой комнаты, было холодно. А сейчас ему кажется, что он разучился чувствовать что-либо. Онемел.
Перед глазами – снег, вся набережная скрылась под легким пухом. На ледяном кафеле – тоже снег.
Возле ступней с поджатыми пальчиками – подтаявший немного, на перилах – нетронутый совсем.
Темина не беспокоит то, что если он постоит так еще чуть-чуть хотя бы, то превратится в застывшую фигуру.
Снег серый. Не белый совсем. Странно?..
Что-то не так.
В груди – ощущение какой-то непривычной легкости.
Как… как будто выбора нет.
Губы заледенели, превратились в какую-то посиневшую пленку. Не больно будет, даже если до крови прикусить.
Темин стоит, замерев, прислушивается к себе.
Снег серый.
Не то, не так что-то внутри.
Не согласовано. Диссонанс.
И снег – серый.
Такое вообще возможно?..
Джинки резко открывает дверь и втаскивает парня обратно. Ругается, конечно. Укутывает в теплый плед и сажает на диван перед работающим телевизором.
Темин, честно говоря, не очень понимает, что вообще происходит.
Он бы не обратил внимания на это.
Но вчера было фиолетовое море, ночью – синее небо, а сейчас – снег.
Грязно-серый.
Телевизор бубнит неясно что-то, а Джинки возится на кухне, которая для экономии места сделана в той же комнате, тихо звякает сковородками и прочей посудой.
Хочет приготовить что-нибудь особенное к возвращению Минхо.
Темин укутывается потеплее, чтобы не заставлять Онью волноваться снова, и замирает, смотря внутрь себя.
Все звуки вокруг сливаются в монотонный гул, и ему кажется, что вот-вот он все поймет…
Из транса его выводит звук разбившейся тарелки.
Темин оборачивается резко, распахивая глаза.
Джинки неверяще пялится в экран плазмы.
Мальчишка переводит взгляд на его дрожащие руки и поворачивается к телевизору, но там – заставка рекламы.
– Джинки, что случилось?
Онью переводит испуганный взгляд на него.
Темин читает все эмоции, которые проносятся в момент у того в глазах, и хмурится.
– Что-то ведь случилось, Джинки? – с тревогой спрашивает он.
Онью словно приходит в себя.
Улыбается.
Темину кажется, что его улыбка приклеенная.
– Нет, все хорошо, – непонятным голосом отвечает Джинки. – Просто… Проверить кое-что надо.
Он на негнущихся ногах проходит мимо, в свою комнату.
Темин провожает его внимательным беспокоящимся взглядом и встает, уже делая шаг следом за ним, но еще пару секунд смотрит на экран.
Там виднеется телефон крупными субтитрами, и ведущая новостей с печальными глазами просить перезвонить родственников пострадавших по нему.
Телефон? Пострадавших?
Темин ничего не понимает.
Он видит Джинки, сидящего на кровати, сжимающего в пальцах небольшую бумажку.
На ней почерком Минхо написано, какой у него рейс, во сколько он прилетает и к скольким нужно подъезжать, если они хотят его встретить.
У Темина расширяются глаза, когда он замечает, что у Онью по щекам катятся слезы.
– Теминни… – дрожащим голосом говорит он и поднимает взгляд на юношу. Улыбается?.. – Ты случайно не помнишь тот телефон, что показали сейчас?
Улыбается. Горько, измученно, болезненно.
– Помню, – разлепив губы, отвечает юноша.
В голове что-то щелкает.
Нет, этого просто быть не может.
Это самая худшая из худших догадок, которая только могла прийти в его голову.
И глупая.
Этого не может быть.
Минхо обещал.
Темин ненавидит самолеты.
***
Он очень хочет повернуть время вспять.
Вернуться к желтому цвету.
Вернуться на три дня назад.
И просто не отпустить его.
Нельзя. Запрещено. Невозможно.
И остановиться ему тоже нельзя.
Два. Всего два.
Темин с силой скручивает крышку со следующей баночки.
Серый цвет – это его безнадежность.
Серый цвет – это снег, который не тает под его дыханием.
09. Коричневый. 09. Коричневый.
Темин мутным взглядом смотрит, покорно следует за Джинки, куда бы тот не пошел. Они же привязаны друг к другу. Поэтому – куда угодно: в аэропорт за ненужными бумажками, в какие-то органы за справками, к его родителям – чтобы сообщить.
Сообщить что?
Темин ничего не понимает.
Не осознает.
Джинки плачет.
Родители Минхо плачут.
Темин…Темин только крепче вцепляется в руку Онью.
Ему нельзя, он уже, наверное, все давно понял, но нельзя ему.
И Онью молчит. Не говорит ничего.
Темин находится в какой-то прострации.
Ночью он глаза не закрывает.
Джинки тоже не может заснуть, и хотя лежат они на одной кровати, они сейчас как никогда – по раздельности.
Утром Онью сам поднимает Темина, сажает его на кровати, а сам опускается на колени рядом.
Одевает его, как маленького.
Белье, длинные носки на худые ноги, брюки, водолазка, теплый свитер.
Все черное.
А потом, когда Джинки заканчивает шнуровать его кроссовки, он легонько поглаживает Темина по колену и тихо просит без улыбки.
– Ты только не плачь, Теминни, хорошо?..
Мальчишка заторможено кивает.
Джинки не может улыбнуться в ответ.
Холодно настолько, что кости скрипят.
Они стоят неподвижно, впереди всех почти, и Темин все так же держит Онью за руку.
Гроб пустой.
Темин не понимает.
– Самолет упал в океан, и поэтому даже останков тела нет, – слышит он шепот за спиной.
Самолет? Останки? Тела?
Темин ничего не понимает.
Джинки опускает белую розу на крышку, приседая, и Темин послушно-беззащитно наклоняется следом, кладет свою, что успела ему все пальцы исколоть, следом.
По кивку головы отца Минхо, прижимающего к себе мать, замерзшие рабочие с красными носами хватаются за лопаты.
Кривой и чуть заржавевший металл вгрызается в мерзлую почву, отрывает грубо от нее куски и кидает на гроб.
Земля – коричневая.
Грязно-коричневая.
Темин совсем-совсем ничего не понимает.
Почему они на кладбище? Почему закапывают пустой гроб?
Почему над ним – фотография Минхо?..
Почему, когда он видит, как падают эти коричневые, отвратительные куски почвы на поверхность из красного дерева, он чувствует что-то странное?
Он не хочет думать об этом.
Он просто сжимает руку Джинки.
Пальцы у Джинки – холодные.
Первый раз, наверное, в своей жизни Темин понимает, что он чувствует.
Они приходят домой.
Темин знает, что если он сейчас не преодолеет это чувство, то потеряется.
В себе.
В глубокой темноте себя.
Поэтому он отпускает руку Джинки, неохотно, неуверенно, заглянув ему в глаза и только после молчаливого разрешения, и идет в его комнату.
***
Джинки сидит совсем рядом, на полу, у ног.
Он смотрит на косые, чуть выгнутые линии на картине.
Темин разрешает.
Темин разрешает, потому что у него в руках – последний цвет.
Черный.
Коричневый цвет – цвет его бессилия.
Коричневый цвет – цвет земли, падающей на пустой гроб.
10. Черный. 10. Черный.
Темин вовсе не художник.
Он не ценит такое искусство.
Он не понимает, почему люди могут часами смотреть на произведения Великих, он не видит в этом красоты.
Он только жизнь и любовь видел в его рисунках.
Да что говорить, он даже кисть в руки раньше не брал…
Просто после него в квартире остались чистый холст и коробка нераспакованных красок.
Из десяти цветов.
И Темин тихо садится перед мольбертом, открывает эти краски.
Очередной мазок.
Очередная линия.
Он рисует свои воспоминания.
Он рисует их историю.
Он замирает иногда с кисточкой в руках, потому что в тишине квартиры раздаются звуки фортепиано или гитары.
Джинки тоже не может.
Поэтому ни разу ни одна мелодия не была сыграна до конца.
У Джинки нет сил.
У Темина нет сил тоже.
У него лишь есть коробка красок, кисть и память.
Темин с каждым цветом чувствует, как увядает что-то внутри.
Как легче становится немного.
Немного, чуть-чуть совсем.
И даже плакать не хочется…
Темин вкладывает себя в каждую краску.
Сидит, не прерываясь на сон, ни на что не прерываясь, провожая лишь Онью мутным застывшим взглядом, когда тот приходит.
Темин не понимает, что Джинки держится лишь только потому, что видит, в каком состоянии мальчишка.
Джинки ждет, сломленный уже, но не разорванный на части.
Ждет, пока Темин закончит.
А Темин вкладывает себя, пока не остается последний цвет.
Черный.
Густой и маслянистый, блестящий под светом тусклой лампочки.
Темин неуклюже водит кисточкой верх-вниз.
Рука дрожит немного.
Он весь дрожит.
Потому что нет больше свободного места на холсте.
Потому что нет больше красок.
Потому что – черный.
Конец.
Закончена его история.
Нет воспоминаний.
Что дальше делать?..
Темин все еще не может думать об этом.
Он ничего не осознает, не хочет просто, не желает.
Мозг запрещает анализировать ту информацию, не позволяет, блокирует.
И Темин рисует, неаккуратно зачерпывает мутную черную жижу, жирными кляксами закрашивает еще ту желтовато-белую пустоту, что осталась.
Только чтобы не сойти с ума…
Плохо. Так плохо внутри.
Почему Джинки не улыбается?
Где Минхо? Он уже должен был прилететь, он же обещал…
Он хочет к ним, снова хочет побыть в ласковых объятиях, услышать, как они снова говорят друг за друга, как препираются о том, что стоит приготовить – рис или жареный картофель, потому что Теминни любит и то, и другое одинаково…
Пусто.
Тяжело.
Неправильно.
Темин не может отпустить себя.
Темин не может ничего забыть.
Темин просто не может.
Плохо…Темно.
***
Черный цвет – цвет пустоты.
Темноты.
Черный цвет – цвет смерти для него.
0/0. Ever beginning. 0/0. Ever beginning.
Темин откладывает кисть и смотрит. Просто смотрит на то, что вышло.
Перед ним – холст, что густо покрыт гуашью.
Светлой радугой – плавные переходы от медово-желтого… до черного.
Все его воспоминания, вся его память даже, все его чувства, эмоции… В нем.
Он закрывает глаза.
Со щеки срывается прозрачная слеза.
Джинки подхватывает его, соскальзывающего со стула, опускается вместе с ним на холодный пол.
Джинки понимает – откат.
Началось.
Темин всхлипывает все громче, не двигаясь в объятиях Онью, стоя на коленях.
Все наваливается на него в один момент. Густая и вязкая пленка перед глазами спала, так, как опустели баночки с краской.
Минхо нет.
Его н е т больше.
Темин его никогда не разбудит нежными поцелуями в веки. Джинки никогда не будет журить их за то, что они до ночи засиживаются за приставкой.
Они никогда больше не проснутся на плечах Джинки с переплетенными волосами на подушках.
Все даже еще проще.
Темин никогда не увидит его улыбку снова.
Их было трое.
Их нет теперь.
Вынули двигатель из машины.
Не идти более.
Вырезали легкие из организма.
Не дышать более.
Тишину квартиры разрезает нечеловеческий крик.
Откат.
***
Темин неуверенно оглядывается на стоящего позади Джинки.
Тот кивает, в его глазах снова стоят слезы.
Улыбаться у него все еще нет сил.
Темин очень хочет, чтобы Джинки снова улыбался…
Темин подходит к холодному белому камню и приседает на колени.
На надгробную плиту, припорошенную белоснежным снегом, опускается огромный, пышный букет.
Желтые нарциссы.
Рыжие орхидеи.
Алые тюльпаны.
Бледно-зеленые гладиолусы.
Голубые виолы.
Фиолетовые лилии.
Синие ирисы.
Дымчатые элодеи.
Кремовая ваниль.
Черные розы.
Десять цветов.
Десять цветов, в которых вся история их жизней.
Конец.
Послесловие. Белый. Послесловие. Белый.
Темин со вздохом оглядывает свою комнату.
Они уедут.
Подальше от этого города.
Подальше от фиолетового моря, от синего неба и серого снега и будут возвращаться лишь единожды в год.
Они уедут туда, где никогда не бывает зимы, и он сможет есть мандарины каждый день…
Темин подходит к расстеленной кровати и останавливается в нерешительности.
Он не знает, что ему взять с собой в новую жизнь.
Он делает шаг к тумбочке и тут же отступает: под ногой что-то хрустит.
Юноша нагибается и поднимает свой телефон.
Забытый в ту ночь…
Темин мотает головой и включает мобильный.
Экран загорается яркой подсветкой, и он с удивлением видит: «Одно непрочитанное сообщение».
Он нажимает – «открыть» – и, охнув, сползает на постель.
Ноги не держат.
«От: Минхо».
У Темина губы дрожат.
Он топчет мгновенно взвившийся до небес огонь надежды; этого действительно не может быть.
«Доставлено: пять дней назад».
Он выдыхает рвано и начинает читать.
«Прости, Теминни. Я не знаю, выживу или нет, но прости – скорее всего, сдержать свое обещание я не смогу…»
Темин вздыхает, дышит тяжело, смаргивая набежавшие слезы. Прерывается на секунду.
Минхо все знал. И успел…
Парень задерживает дыхание, чтобы не всхлипывать громко, и продолжает.
«…Пожалуйста, не показывай это Джинки. Он сильный, но ты гораздо сильнее, ты сможешь, а он нет…»
Темин зажимает рот ладонью, второй крепче стискивая телефон так, что костяшки пальцев белеют.
Плечи дрожат, текст расплывается перед глазами.
Он сильный. Минхо хочет, чтобы он был таким, и он будет.
«…Пожалуйста, я прошу, я умоляю, не бросай его. Он не сможет без тебя. Просто… не сможет. Он же глупый и дурашка, может и чего похуже натворить, чем вены, как в 12, порезать…»
Темин снова вздрагивает и не смахивает слезы, позволяя им просто сбегать по щекам, капать с подбородка.
«Мы падаем так долго… Теминни, ты знаешь, что я люблю вас двоих больше жизни, и тебя, тебя я тоже люблю… Мне страшно. Я знаю, что уже не увижу вас. И дойдет ли вообще сообщение… Пожалуйста, забудь обо мне и заставь забыть его. У вас вся жизнь впереди…»
Темин мотает головой – нет, нет! Как можно забыть?! – и пытается дочитать до конца.
«Я хочу, чтобы вы были счастливы. Даже без меня. Слышишь, Теминни? Сделай счастливым его, а он сделает счастливым тебя. Я очень этого хочу…»
Телефон снова выпадает из рук, а Темин встает, пошатываясь, идет в комнату Онью.
Он сидит там, на кровати, рядом раскрытый чемодан.
Плечи опущены.
Он держит в руках рамку с их совместной фотографией.
Темин шагает к нему, и он дергается сразу, роняет ее и встает, растерянно взирая на парня.
– Малыш… – тихо начинает он, а Темин бросается к нему и ревет в голос.
– Джинки, я никогда-никогда тебя не брошу, – плачет Темин, обнимая его крепко, до боли, повалив его обратно на покрывало и не в силах отпустить.
Обхватывает его ногами и руками, словно за веревку, висящую над пропастью, цепляется, прячет лицо на груди и шепчет, безостановочно и сбивчиво шепчет что-то невнятное.
– Я так хочу, чтобы ты снова улыбался, Джинки, знаешь?..
Онью гладит его по голове, мягко вытирает большим пальцем мокрые щеки и дрожащим голосом отвечает:
– Знаю. Все хорошо. Все будет хорошо…
И Темин верит, верит всей душой.
Потому что у Джинки на губах – уже не призрак, а настоящая, печальная и грустная улыбка. Соленая и горькая немного от слез – Темина? самого Джинки?.. – но такая долгожданная и родная.
Темин верит, что пусть не сразу, но все наладится.
Все будет так, как хотел бы Минхо…
Они будут жить там, где всегда солнце и улыбающийся Джинки вместе со смеющимся Темином.
И – обязательно – вазочка с мандаринами на столе.
это прекрасное, грустное и невероятно живое творение посвятили мне.
у меня сил нет, чтобы написать, как это чудесно.
у меня еще не было такого подарка. мне никогда ничего не посвящали.
Автор: Гвен-чан
Фэндом / Персонажи: SHINee / Onew|Taemin|Minho
0/0. Never ending
0/0. Never ending
Темин откладывает кисть и смотрит. Просто смотрит на то, что вышло.
Перед ним — холст, что густо покрыт гуашью.
Светлой радугой — плавные переходы от медово-желтого... до черного.
Все его воспоминания, вся его память даже, все его чувства, эмоции... В нем.
Он закрывает глаза.
Со щеки срывается прозрачная слеза.
Джинки подхватывает его, соскальзывающего со стула, опускается вместе с ним на холодный пол. Джинки понимает — откат.
Началось.
***
Темин аккуратно открывает желтую краску.
Она густая, насыщенная, прямо как и его воспоминания.
Онью просто садится рядом — бесшумно, незаметно.
У него нет сил.
Темин берет самую любимую его кисть и погружает ее в вязкую жидкость.
Первый мазок.
Первая линия.
Он рисует историю.
01. Желтый. 01. Желтый
***
Темин старается идти тихо, но морская галька предательски хрустит под ногами.
По побережью разливается солнце — яркое, желтое. Тепло. Скоро и море нагреется так, что можно будет купаться...
Решился, он наконец-то решился к ним подойти.
Подойти к тем, кем он восхищается, к тем, с которыми он хочет проводить все свое время, посвящать им всего себя.
К тем, кого он любит? Любит. Сильнее жизни любит.
Они сидят вдвоем на покрывале. Один, чуть склонившись и скрестив ноги, показывает что-то другому на экране телефона. Они тихо-тихо разговаривают и смеются, прикрывая ладонями отсвечивающую поверхность.
У них одни наушники на двоих и мягкий ветер, который легко развивает их волосы.
У мальчишки сердце сжимается от сомнений.
На Темине — его лучшая футболка, яркая, пестрая и красочная, и новые желтые джинсы.
Он весь такой гармоничный среди косых лучей и шелеста моря.
Маленький, сжавшийся, неуверенный в себе.
Еще никто не разрушал их идиллию, а он... он так хочет быть рядом.
Парень замирает в нескольких шагах.
Джинки удивленно оборачивается, зажмуриваясь от слепящего света даже из-под желтой кепки, и дергает Минхо за рукав желтой кофты, отрывая того от сообщения.
Желтый... Такой нежный и теплый, густой, как мед, цвет.
Темин открывает рот, собираясь с духом, и выдавливает робкое и жалкое:
— Привет.
Парни переглядываются.
— Привет, — привычно улыбается Джинки, а Минхо кивает, молча разглядывая стоящего юношу. У Темина под подошвой потрепанных кроссовок хрустят плоские камни: он нервно переступает с ноги на ногу.
— Ты что-то хотел? — вежливо продолжает Онью через пару секунд повисшей тишины.
— Я... — неуверенно начинает Тэ. — Можно мне... Это...
Джинки терпеливо ждет, чуть приподнимая брови.
— Могу ли я п-подружиться с вами?.. — зажмурившись, наконец, выдыхает юноша.
Шепот волн заглушает биение его сердца.
Никто не решается подходить к ним с начала учебного года.
А Темин решился, и ему от этого страшно.
Что есть он, Ли Темин, перед ними — талантливейшей парочкой всего факультета?..
Джинки улыбается и встает, отряхивая штаны, подходит поближе к парню.
— Ты просишь о дружбе? — легко смеется он.
Минхо без слов пристраивается рядом с ним, положив свой подбородок ему на плечо.
Темину не по себе; он готов убежать уже, зачем его мучить? — лучше бы сразу так и сказали, что нет...
Он поймет. Наверное...
— Да, — отвечает он. И, не сдержавшись, добавляет с жаром, — Я очень-очень хочу с вами дружить! Пожалуйста?..
Онью протягивает ему руку с солнечной улыбкой.
— А мы все думали, когда ты подойдешь, — обезоруживающе честно сообщает он. — Минхо уже и надеяться перестал.
Темин широко раскрывает глаза, все еще не веря, и поднимает ладонь.
Джинки сжимает ее мягко, невесомо, у него теплые руки.
Минхо тоже жмет его тонкие пальцы, по-прежнему не говоря ни слова, просто пристально разглядывая его.
Но теперь Джинки разрешает, и у него в глубине глаз — теплый огонек.
— Я — Ли Джинки, — представляется Онью. — Это мой друг, Чхве Минхо.
Тэ радостно кивает, хотя он уже давно исписал этими именами поля своих тетрадей.
— А... а я — Ли Темин, — тихо говорит он.
— Рад знакомству... — чуть улыбается Минхо.
— ...Теминни, — продолжает Джинки.
У мальчишки мурашки бегут по спине от их глубоких и бархатных голосов.
А он счастливо улыбается, как дурак.
***
Баночка уже пустая. Темин аккуратно откладывает ее и опускает кисть в стаканчик с водой.
Желтый цвет — цвет их встречи.
Желтый цвет — цвет его счастья.
02. Оранжевый. 02. Оранжевый.
***
Темин бежит, бежит по набережной, боясь не успеть.
На нем теплый пуховик, огромные варежки и шапка с помпоном, подаренная Минхо совсем недавно, а в руках — пакет с подарками.
Все вокруг покрыто нетронутым слоем мелких льдинок. Только море темное-претемное, легко колышется под тонкой кромкой грязного льда.
До Нового Года остался всего час; он обещал прийти еще утром, а родители отпустили его только несколько минут назад.
Темин бежит и очень боится не успеть.
Он задыхается, когда Джинки открывает дверь и с радостью смотрит на него; они уже и не надеялись. Темин счастливо улыбается, у него сердце бьется быстро-быстро.
Он встречает Новый Год с теми, кого любит, на целых два дня остается только с Джинки и Минхо.
Все внутри сводит сладкой дрожью.
В коридоре появляется Чхве; у него все щека в оранжевой краске, он просто обожает рисовать. Парень втаскивает Темина внутрь со смехом, Джинки закрывает за ним дверь; мальчишка вздрагивает, когда его глаза накрывают как всегда теплые ладони.
Его, подхватив под обе руки, медленно ведут в гостиную.
У Тэ взгляд загорается огнями, почти такими же, какими обвита небольшая — он восхищенно принюхивается — и настоящая елочка.
Минхо и Джинки улыбаются настолько добро, настолько по-домашнему, словно родные, что Темину хочется танцевать, кружиться рядом, обнимать их.
Он любит, любит их до трясущихся кончиков пальцев.
— Теминни, — шепчет Онью. — Закрой глазки.
Юноша покорно подчиняется, на лицо так и лезет улыбка.
К губам прикасается что-то холодное, и он непроизвольно вздрагивает, но открывает рот.
Холодная, но такая вкусная мякоть, полная сока...
Он ошарашенно открывает глаза.
— Мандарины? — оглядывает он смеющихся друзей. — Но...откуда?— Мои родители были в Греции, — тихо поясняет Минхо, нежно взъерошив каштановые волосы у того на затылке. — Привезли в подарок. Держи.
Он протягивает ему небольшой рыже-оранжевый фрукт.
— Вау... — только и может вымолвить мальчишка.
Он видит мандарины впервые в жизни — не на картинке. В их городе их отродясь не было...
Джинки держит в пальцах еще одну дольку, и Темин, улыбаясь, прихватывает ее зубами.
— Вкусно... — жмурится он, втягивая голову в плечи.
— Когда вырастешь, мы будем жить там, где никогда не бывает зимы, — заговорчески подмигивает ему Онью, — и ты сможешь есть мандарины каждый день.
— Когда вырасту? — немного обиженно переспрашивает Темин.
— Когда перестанешь зависеть от других, — улыбается Минхо.
Тэ не может дуться, когда с ним так разговаривают, хотя вряд ли он когда-нибудь перестанет зависеть от них.
Так привязаться за месяц. Как одна минута...
Рядом с Джинки и Минхо. И себя — только им двоим отдавать...
Надежда, что и тебя любят так, как любишь ты.
Она такая...яркая, немного кислая снаружи и вкусная внутри.
Прямо как мандарин, что он сейчас сжимает в руке.
Они идут на кухню; там уже приготовлен рождественский стол.
Темин спохватывается и, извинившись, выскальзывает в коридор. Там, примостившись на небольшой скамеечке, лежит его пакет.
Он долго думал, что подарить. Это было слишком сложно — что можно подарить тем двоим, в которых ты влюбился, что-то действительно важное?
Джинки и Минхо тут же перестают шептаться, когда он заходит обратно, и, как примерные ученики, выпрямляют спины, сложив руки на коленях.
Темин мнется немного, но потом вынимает первую красочную упаковку и кладет ее на стол перед Чхве.
— Это тебе, — краснеет он. — Мой брат живет в Италии, поэтому я попросил его прислать... В общем...
У Минхо светятся глаза и чуть приоткрывается рот, когда он видит, что под оберткой.
Он так долго мечтал именно о таких красках...
— Спасибо, Теминни, — качая головой и все еще не веря своим глазам, выдыхает он.
— А это тебе, — опускается перед Онью еще один сверток.
Мальчишка быстро поправляется, видя удивленный взгляд:
— То есть, вам... Вы же все время музыку вместе слушаете, ну и я немного... поработал...и... Они некрасивые, но зато всего на один разъем, — с виноватым выражением лица оправдывается он.
Джинки укоряюще улыбается — только он так умеет, думает Тэ, — и аккуратно кладет гибрид из двух моделей наушников обратно в коробку.
— А о себе ты не подумал, как всегда?
— В смысле?.. — хмурится Темин.
— Мы же теперь втроем, — поясняет Минхо.
Темин растерян; ему никогда не удавалось понять, как эти двое могут думать настолько одинаково, чтобы заканчивать реплики друг за друга, и... Он не ослышался — действительно втроем?..
Джинки поднимается и медленно подходит к юноше, Чхве становится по правое плечо от него.
— А теперь наш подарок, — шепчет Онью.
Темин замирает на месте, его сердечко снова скачет галопом, ведь они оба так близко.
Парни, хитро переглянувшись, наклоняются; Тэ чувствует, как застывает все вокруг на долгую секунду, когда он получает легкий поцелуй от каждого в обе щеки.
— Мы тебя любим, Теминни, — серьезно произносит Минхо.
Мальчишка закрывает ладонями пылающее лицо и прикусывает губу.
Дайте ему бумагу, он распишется в том, что сейчас самый счастливый человек на свете.
***
Рядом с баночкой, вымазанной желтой краской, пристраивается та, что с остатками рыжего.
Оранжевый — это цвет его надежды.
Оранжевый — это цвет их поцелуев со вкусом мандарина.
03. Красный. 03. Красный.
Перед глазами – красные круги, а в их взгляде он видит алую страсть.
Он выгибается от прикосновений, жарко, откровенно, пошло; стонет – невозможно не стонать под ласками двух пар рук.
Губы Джинки касаются справа, губы Минхо – слева, он чувствует, как весь горит, плавится…
Какие потрепанные, много раз использованные выражения – но он действительно не знает больше слов.
Жуткий стыд накрывает его с головой за такого себя, перед ними, перед собой.
– Не нужно, малыш, – хрипло шепчет Джинки, прикусывая мочку аккуратного ушка. – Не смущайся своей любви…
– Я… – начинает Темин, но его голос тут же срывается.
Он глухо вскрикивает, запрокинув голову и прикусив губу.
Минхо сразу же пробует на вкус нежную кожу на шее, оставляет яркий засос, который утром будет отливать фиолетовым.
Темин задыхается, он почти не может отследить хоть какую-то связанную мысль в голове, он как будто вертится на горящей карусели.
Онью опускается все ниже, собирая языком выступившую испарину на теле мальчишке, разводит худые ноги.
Темин широко раскрывает глаза, бьется в немой истерике, когда чувствует, чувствует…
Минхо аккуратно перехватывает его запястья и мягко целует, отвлекает; это все слишком ново, слишком сильно для него, он может просто отключиться, настолько оно яркое, до белых пятен под веками.
Настолько невыносимо сладкое.
Такое же, каким оно всегда является и для Минхо, для каждой его минуты рядом с Онью, рядом с Тэ.
Джинки медленно двигает головой, придерживая бедра юноши. Он сам задает темп; Темин готов скулить от вынужденного бездействия, но он только жалобно хныкает – его руки зафиксированы, а язык Чхве дразнит его, то скользя по нёбу, то касаясь невесомо щек и белых зубов.
Темин не может толком ответить, он только чувствует Джинки, он чуть ли не плачет – до разрядки недалеко, еще немного, ну же…
Он прогибается в спине до хруста позвоночника и снова ломается, не выдерживая, бьется головой о подушку, невыносимо, невыносимо хорошо, его стон застревает где-то в легких, ему все мало, мало…
Онью понимает и отпускает его, позволяет быть ему грубым на секунду, на минуту, потому что по-другому он не может сейчас.
Тонкое тело замирает на мгновение в невообразимой дуге и падает на влажные простыни.
У мальчишки ребра ходуном ходят, щеки пылают алыми пятнами.
Джинки прикрывает рот рукой, с трудом сглатывая белесую жидкость. Она неприятно царапает саднящее горло, но он не успевает прислушаться к своим ощущениям: Минхо резко тянет его на себя, пьяняще целуя.
Джинки тонет в нем, даже не успевая заметить, как его бережно подтягивают выше, заботливо укладывая голову на что-то мягкое.
Темин приоткрывает глаза и с трудом переворачивается на бок. Он с замершим сердцем ловит каждую эмоцию на лицах Минхо и Онью. Боль, но все четче – наслаждение, их бушующую алую любовь.
Это уже не кажется ему неприличным, постыдным; как можно, если они настолько красивы – их желание, их страсть, их чувства?..
Юноша приподнимается, – все тело немного ломит, – и подползает к слаженно двигающимся в ритме танца телам.
Он наклоняется к Джинки, проводит губами по его щеке, и парень лишь сильнее трепыхается, от толчков Минхо, от неуверенного, первого прикосновения мальчишки.
– Я люблю тебя, – говорит Темин то, что хотел сказать с самого начала.
Онью сдавленно дышит, шепчет что-то сорванным голосом, от которого все внутри в тугой канат скручивается, но не выдерживает:
– Темин…ни… Мы тоже… Ааа… Минхо, давай уже…быстрее!..
Тэ улыбается и переводит взгляд на Чхве, с восхищением смотрит на то, как перекатываются мышцы под блестящей от капелек пота кожей.
Он наклоняется и к нему, когда парень сжимает челюсти на плече Джинки перед последним рывком, на грани.
– Я люблю тебя.
Минхо коротко стонет и, содрогнувшись, замирает вместе с Джинки.
А через секунду они свергаются вниз, с того Олимпа, что они достигли…втроем.
***
Пластмассовая емкость опрокидывается, и на затертую поверхность низкого столика выливается тонкая струйка остатков алого: эта краска была немного жидкой.
Темин с безразличием смотрит на то, как она превращается в небольшую лужицу, как медленно падают в нее крохотные капли.
Он отворачивается, окидывая мимолетным взглядом яркую линию на картине.
Красный цвет – цвет его любви.
Красный цвет – цвет их бесконечно долгих и чувственных ночей.
04. Зеленый. 04. Зеленый.
Джинки перебирает струны, зажимает их, почти ласкает свою гитару – и получаются такие звуки. Заунывные, тоскливые, неспешно-спокойные.
Все небо затянуто густыми и сероватыми облаками, подкрашенными нечистой водой. Дует пронзительный ветер, так, что все бескрайнее зеленое поле в волнах, тихо колышется.
Темин и Минхо сидят поодаль, за спиной Онью, чуть выше на пологом склоне.
Мальчишка – притянув тощие коленки к груди, положив на них подбородок и выпятив нижнюю губу, задумчивый, неподвижный среди бушующего зеленого моря.
Чхве – с альбомом и огрызком уголька в руках.
Плечом к плечу.
Смутный запах тревоги витает над ними, и Темин думает, смотря на макушку Джинки, пытаясь понять, что не так.
Все слишком тихо и спокойно. Это место – за лесом старинной усадьбы предков Онью. Оно слишком… Красивое. Спокойное.
Джинки всегда сюда приезжает, когда на него находит Настроение.
Темин слышит тихое пение.
– Как будто душа о желанном просила, и сделали ей незаслуженно больно… – поет Джинки и замирает.
Темин закрывает глаза, вслушиваясь в неземной голос.
Онью со сквозящей грустью продолжает через несколько секунд шелеста природы:
– И сердце простило, но сердце застыло, и плачет, и плачет, и плачет невольно* …
Настроение Джинки слишком прилипчиво, и Тэ понимает, наконец, что его беспокоит.
Он просто не хочет видеть такого Джинки. Он хочет, чтобы тот всегда-всегда улыбался, чтобы они всегда были втроем.
Но Темин совершенно не знает, как его растормошить.
На ум внезапно приходит вопрос.
– Ты с Джинки ведь уже несколько лет вместе? – решив начать издалека, спрашивает Минхо юноша так, чтобы Онью не услышал.
Тот не реагирует, продолжая выводить знакомые очертания на белом листе.
Темин улыбается, в беспорядочных линиях узнавая себя и Онью, склонившихся над письменным столом.
Только вот тревога не исчезает, и он пробует еще раз.
– Минхо-о, – как ребенок, обиженно дергает за рукав, – Ты когда-нибудь говорил Джинки, что любишь его?
Чхве отвлекается от своего занятия и смотрит юноше прямо в глаза, словно не понимая сказанного. А потом крепче сжимает альбом длинными пальцами и спокойно отвечает.
– Нет.
– Почему? – широко раскрывает глаза Тэ. Минхо молчит, и он хмурится. – Неужели ты его не любишь?..
Минхо снова отвечает не сразу.
– Люблю.
– Тогда почему?..
У Темина такие глаза, словно он узнал, что человек болеет сильно и неизлечимо и никому об этом не говорит. У Темина глаза блестят, светятся печальным недоумением.
Минхо же и правда болеет, болеет своей привязанностью, своей зависимостью от Джинки.
Он без него и вздоха сделать не сможет.
Так почему же?..
– Он знает, – просто отвечает Минхо.
– Но как же… – выдыхает Тэ ошеломленно. – Разве так можно? Разве можно жить одним лишь знанием? Я постоянно, постоянно хочу говорить вам, что люблю, а ты не сказал ему таких простых слов за…
Темин запинается. Он действительно не знает, сколько.
– Шесть, – почти неслышно говорит Минхо, опуская взгляд. – Шесть лет мы уже вместе.
– За шесть лет… – растерянно заканчивает мальчишка и опускает глаза тоже.
Минхо смотрит на свой рисунок, прикусив губу.
– У нас нет тайн друг от друга, – уверенно и спокойно продолжает он. – Мы всегда были вместе. Мы знаем друг друга настолько, что слова не нужны, что всегда…
Темин кивает, как заведенный, соглашается с каждым его словом, а у него самого такое чувство, будто Минхо просто пытается убедить себя.
Убедить в том, что за шесть лет не сказать любимому человеку о том, что ты его любишь, – это нормально.
Чхве резко обрывает себя и стремительно встает, кидая тяжелый взгляд на юношу.
Он встает, потому что чувствует то же самое.
– Хорошо, я…скажу ему, – выдавливает из себя Минхо и передает свои вещи мальчишке.
У Темина что-то отпускает немного внутри.
Трава густая и высокая, и Минхо аккуратно выпутывает ноги из нее, прежде чем сделать шаг.
Мальчишка, затаив дыхание, смотрит на то, как он опускается рядом с Онью, присев на одно колена.
Джинки удивленно поворачивается к нему, не выпуская гитару из рук, внимательно всматривается в его лицо. И, наверное, видит то, что заставляет его нахмуриться.
Темин снова сжимается в незаметную из-за болотного цвета толстовки кочку с каштановой шапкой волос.
Тревога. Она пахнет этим местом.
Неприятно, склизко.
Внезапно в противовес всей зелени вокруг он видит яркий луч желтого, прорезавшийся сквозь тучи.
Он облегченно выдыхает.
До него не долетают слова, что говорит Минхо, но ему и не нужно слышать.
Джинки сидит, ошарашенный, не двигается, и Минхо просто целует его, медленно, тягуче и неуверенно.
Онью не отвечает.
Он шепчет что-то, когда Чхве отстраняется…
Минхо кивает, и по лицу Джинки расползается улыбка, он снова переспрашивает, все еще не веря, и Минхо снова кивает, а потом закатывает глаза и затыкает его поцелуем.
Онью не замечает, что гитара соскальзывает с колен.
Темин улыбается, сверкает и весь светится, вполне в силах являться маленьким солнышком для них, опять готов смеяться в небо.
Зеленая трава тускнеет и желтеет под лучами солнца.
***
Уже половина холста закрашена.
Темин застывает на долгую минуту и слушает.
Бьется ли его сердце все еще?..
Бьется. Тук-тук. Тук-тук …
Он открывает следующую краску.
Зеленый – это цвет его тревоги.
Зеленый – это цвет бескрайнего луга, пахнущего высокой травой и грязными облаками.
____________________
*Константин Бальмонт – Безглагольность
05. Голубой. 05. Голубой.
Темин замирает на месте и снова отходит подальше.
Если у него даже на снегу колени трясутся, и он даже секунды ровно устоять не может, то что же будет там, на льду?
Лед… голубой-голубой. Прозрачный. Толстый. Холодный. Твердый.
Падать будет больно, – сжимается мальчишка.
– Теминни, иди уже, – зовет его Джинки, протягивая руку.
Это каток, который находится в очень неудобном месте, и поэтому здесь никого нет, кроме них.
Минхо делает пробный круг и подкатывается к другу, вставая рядом. Тоже успокаивающе улыбается и поднимает ладонь в перчатке.
– Я не умею, – жалобно тянет Темин, разводя руки для равновесия.
Джинки выдыхает облачко пара и, подгоняемый пинком и смехом со стороны Чхве, становится сзади Тэ.
– Я тебя держу, видишь, – низко и немного хрипло говорит он.
На пояс мальчишки ложатся ладони. Кожа на них бледная.
– Ты почему перчатки не одел? – бурчит Темин, все же немного успокаиваясь от уверенной хватки.
– Мне всегда тепло, – улыбается Онью и добавляет, кинув взгляд на Минхо, – Это потому что вы рядом.
Темин, глубоко вздохнув и выдохнув, делает шаг вперед, сразу же вцепляясь в Минхо.
Ноги пока не разъезжаются, это плюс.
И вот дернуло его согласиться, он же коньки в первый раз в жизни надел…
Хотя, разве он мог им отказать?
Юношу медленно подталкивают, и он кое-как проезжает несколько метров. Ему все равно панически страшно, он смотрит только под ноги в белых – как у девчонки, умудряется даже в такой ситуации покраснеть Темин – коньках с ужасно острыми лезвиями.
После него остается две ровные белые ленты с крошкой по краям.
– Ну как, Теминни, уже не так страшно? – улыбается Минхо, разводя его руки шире и чуть нагибаясь, чтобы смотреть ему прямо в лицо. – Выпрямись немного, тебе же неудобно…
У Темина сердце бухается куда-то в желудок, когда он чувствует, что лед как-то выскальзывает из-под ног, и он панически верещит Джинки:
– Не отпускай, не отпускай! – и тянет Минхо на себя.
Тот покорно покатывается ближе, обнимая его, и у Тэ, зажатого между двумя телами, даже возможность потерять равновесие улетучивается.
Он облегченно выдыхает, не замечая, как друг на друга, улыбаясь, смотрят Онью и Чхве.
Темин внезапно остается один, совсем один.
Он боится пошевельнуться, он просто суженными зрачками смотрит на стоящих плечом к плечу друзей. Там, через пять с половиной метров.
Секундное чувство защищенности исчезает, все тело наполняется страхом, бешеным страхом, в висках болезненно пульсирует кровь.
– Я же просил… – неслышно шепчет он.
В глазах слезы.
– Теминни, иди к на-ам! – счастливо улыбается Джинки.
Тэ судорожно сглатывает ставшую вязкой слюну и мотает головой.
Не нужно показывать им свои страхи. Они и так с ним – как с ребенком… Тем более, если это всего лишь игра. Жалкие метры-сантиметры-миллиметры, кажущиеся ему сейчас пропастью.
Он делает первый шаг.
Лед твердый под лезвием конька. Твердый, даже если долбить его, не раскрошишь. Зато он так легко может растаять...
Темин делает еще один маленький шажок.
Он не скользит, еще слишком сложно, слишком страшно.
Удар лезвия о голубую поверхность почему-то глухо отдается в ушах.
«Еще один», говорит себе, умоляет себя мальчишка, «Еще один»…
И он идет, идет к ним, разведя руки в стороны.
Темин ломается, когда Минхо и Джинки уже протягивают ему ладони.
Просто чувствует, как проскальзывает левая нога и подгибаются колени.
Падение такое долгое.
Темин успевает заметить то, что Джинки подается вперед, что взгляд Минхо становится испуганным.
Его подхватывают в самом низу.
Джинки успевает.
Джинки успевает и крепко прижимает его себе.
– Молодец, Теминни… ты просто молодец, – дрожащим голосом говорит он, пытаясь улыбнуться.
Испугался. Сам не успел заметить, как испугался за него.
Минхо тут же оказывается рядом, садится прямо напротив Онью.
Джинки отпускает сжавшегося юношу от себя, поддерживая его за спину, сажает к ним на колени. Чхве робко поднимает упавшую пеструю шапку и, проведя рукой по каштановым прядям, натягивает ее на Тэ.
Мальчишка улыбается.
Не страшно больше.
Онью облегченно выдыхает и немного нервно смеется.
– Принцесса ты наша, – дрожащим голосом говорит Чхве. – Не пугай нас так больше…
Темин прячет смешок в кулак и смотрит на своих «принцев».
– Не буду. Обещаю.
***
Джинки встает и подходит к окну.
Идет снег. Снова идет снег.
Темин ставит пустую емкость в ряд и тянется за новой.
Голубой цвет – цвет его боязни, его страха.
Голубой цвет – цвет так нелюбимого им льда.
06. Фиолетовый. 06. Фиолетовый.
***
– Я ненадолго, – улыбается Минхо, гладя Темина по голове.
Он уже в дверях, в руках – маленький чемодан.
Темин смотрит на свои пушистые белые тапочки, в которых он ходит по квартире, и кивает.
Он старается сдержать слезы, но он понимает.
Выставка – и в другой стране. Это очень важно для Минхо.
Темин понимает, насколько важно, поэтому не говорит обвиняюще «Важнее, чем мы?», хотя очень хочется.
Джинки тоже понимает и не препятствует, прислонившись плечом к стене прихожей.
– Позвони, как только прилетишь, – с трудом говорит он, не двигаясь.
– Обязательно.
Минхо замолкает, и в помещении повисает неуютная тишина.
Тэ видит, что он очень не хочет уезжать, но…
Но.
Джинки срывается с места и порывисто его обнимет.
– Обещай, что вернешься как можно скорее.
Минхо прижимается щекой к его щеке и сжимает его в объятиях бережно, будто боясь сломать.
– Обещаю.
Онью позволяется себе на одну долгую секунду постоять так и выпутывается из его рук и скрывается в гостиной.
Минхо легко целует Темина в губы и улыбается.
– Ты за него в ответе. Не грусти, Теминни.
Темин улыбается скомкано и жалко немного, но отпускает его, закрывает дверь за ним.
А потом они с Джинки, прилипнув носами к холодным стеклам окна, смотрят, как он садится в такси и уезжает.
Сон тяжелый.
Темину снится что-то очень тяжелое, но не уходящее в глубину темноты.
В какой-то момент он просто открывает глаза, словно и не спал.
Причина обнаруживается в скором времени: квартира пустая.
Темин влезает в кроссовки и накидывает теплую куртку – поздняя осень уже, выходит за дверь.
Джинки сидит на пляже набережной. Там же, где они сидели с Минхо раньше, тогда, когда их было еще двое.
Солнце оттеняет его фигуру, и она темным очертанием-пятном виднеется на фоне фиолетово-розового горизонта.
Темин падает на колени, прижимается к его спине, сцепляет руки у него на груди.
Сосущее чувство одиночества чуть притупляется. Онью теплый…
Джинки оборачивается, но Темин не хочет, чтобы он видел его покрасневшие веки, и прижимается лбом к его затылку. Прячется.
Джинки понимает и молчит, снова пристально всматриваясь вдаль.
Тэ поднимает взгляд и смотрит туда же, замирая.
Море фиолетового оттенка.
Нечастое, безумно редкое явление…
Но никакого восторга Темин не чувствует.
Тоска холодной металлической змейкой обвивается вокруг трепещущего сердечка.
– Я скучаю по нему, – тихо говорит Темин с обидой.
Онью грустно усмехается: ребенок, жалующийся на голубей, что не даются в руки.
– Джинки… – просит Темин. – Пожалуйста… Спой мне.
Старший сводит плечи, ежится от резкого порыва ветра.
– Малыш, – необычно взросло говорит он. – Пойми кое-что... Мне кажется, что от меня оторвали половинку души. Поэтому…поэтому не могу. Прости?..
Темин до боли прикусывает губу. Он сам не понимает, почему плакать хочется.
Отказ больно ранит, но…
Темин понимает, прекрасно понимает его.
– Он же завтра возвращается? – ровно спрашивает юноша.
– Да, – выдыхает Джинки и, откинув голову на плечо Темина, улыбается. – Завтра уже.
– С ним же все будет хорошо? – не выдерживая, всхлипывает Тэ.
Почему так плохо без Минхо?
Жить невозможно.
Только Онью, который всегда рядом, спасает.
Джинки улыбается, смотря в небо.
– Все будет хорошо. Он обещал.
***
Темин легко касается пальцем разноцветных краев баночек с уже подсохшей краской.
Неслышно шевелит потрескавшимися губами.
Раз, два, три, четыре, пять…шесть.
Уже шесть. Как быстро…
Белая крышка седьмой летит на пол.
Фиолетовый – цвет его тоски.
Фиолетовый – цвет холодного моря. Цвет так и не спетой в тот день песни.
07. Темно-синий. 07. Темно-синий.
Темин совершенно не может уснуть.
Наверное, из-за того, что он уже спал днем… Неважно.
Юноша встает со своей постели. Чуть помедлив, берет в руки большого медведя, подаренного Онью, и подходит к окну.
На нем теплая пижама с длинными рукавами.
Темин совершенно не может уснуть, потому что вот уже полтора года он не умеет засыпать без их тепла под боком.
Разучился просто.
Разучился жить без улыбок, без смеха, без поцелуев, без прикосновений.
Разучился жить без них.
Темин смотрит в окно на тусклые фонари и думает, что – наверное – не выживет без них.
Зачахнет, погаснет.
Сгниет.
Ему не по себе от таких мыслей.
Он смотрит на небо.
Оно странное. Не черное. Темно-темно синее.
Луна полная.
Темин не понимает, почему из-за того, что у него внутри, ему хочется кричать. Разорвать мертвую тишину, стоящую в квартире, чтобы прибежал Онью, успокоил его. Почувствовать, что он не один, что…что?
Звезд нет. Есть только алая мигающая искорка.
Летящий самолет.
Темин не любит самолеты.
Он рвано выдыхает и бросается к тумбочке, хватает свой мобильный. Дрожащими руками, не попадая на кнопки, сбиваясь и начиная заново, набирает номер.
«Абонент временно недоступен…»
Темин с удивлением отнимает телефон от уха. Как – недоступен?..
Еще раз.
«…или находится вне действия сети. Пожалуйста…»
Телефон выпадает из рук, парень несется по коридору.
– Джинки, Джинки, – ноет он, вскакивая на кровать, наклонившись прямо к его губам. – Джинки, почему Минхо недоступен?..
Онью сразу же приподнимается на локтях, сонно жмурясь и оглядываясь по сторонам.
– Тэ? – хрипло спрашивает он. – Что-то случилось? Кошмары снова?
Темину чуть легче от мягкого голоса, и он послушно залезает под приподнятое одеяло. Тепло…
Мальчишка прижимается поближе к Онью и повторяет.
– Почему у Минхо телефон недоступен, Джинки?
Тот вытягивает руку, позволяя ему удобно пристроится на плече, и поглаживает волосы.
– Он уже в аэропорту, наверное, – снова засыпая, поясняет Онью. – Вот поэтому и выключил…
– А-а… – растерянно тянет Темин. – Я об этом не подумал…
– Спи давай, Теми, – улыбается Джинки. – Минхо завтра дома будет…
Юноша, подтянувшись, легко целует его в уголок губ.
– Спокойной ночи, Джинки…
– Спокойной.
Темин прикрывает веки.
Пряди на макушке чуть шевелятся под ровным дыханием Онью.
Перед глазами стоит полная луна и темное синее небо с мигающей точкой.
Жутко. А почему – непонятно…
Темин крепко зажмуривается, до пятен и головной боли, но небо не уходит.
«Абонент временно недоступен…»
Самолеты.
Темин прижимается к Джинки, стараясь уйти от навязчивой картинки.
Но он ничего не может сделать.
Совсем-совсем ничего.
Где-то глубоко-глубоко внутри он слышит тоненький, забитый и скручивающий органы в один большой узел голосок отчаяния.
Тишина.
Мертвая тишина.
Завтра Минхо будет дома.
Все будет хорошо.
***
Темин немного сжимается, смотря на закрытые пока краски.
Три.
Всего три осталось.
Он осторожно болтает грязной кисточкой в стакане с водой.
Джинки уже второй раз меняет…
Темин берет следующую краску.
Темно-синий цвет – это цвет его отчаяния.
Темно-синий цвет – это цвет неба в ту ночь. Цвет расслаивающей на молекулы тишины.
08. Серый. 08. Серый.
***
Темин стоит на балконе, маленький, сжавшийся весь, босой, в пижаме в своей дурацкой, и смотрит себе под ноги.
Сначала, когда он еще только вышел из теплой комнаты, было холодно. А сейчас ему кажется, что он разучился чувствовать что-либо. Онемел.
Перед глазами – снег, вся набережная скрылась под легким пухом. На ледяном кафеле – тоже снег.
Возле ступней с поджатыми пальчиками – подтаявший немного, на перилах – нетронутый совсем.
Темина не беспокоит то, что если он постоит так еще чуть-чуть хотя бы, то превратится в застывшую фигуру.
Снег серый. Не белый совсем. Странно?..
Что-то не так.
В груди – ощущение какой-то непривычной легкости.
Как… как будто выбора нет.
Губы заледенели, превратились в какую-то посиневшую пленку. Не больно будет, даже если до крови прикусить.
Темин стоит, замерев, прислушивается к себе.
Снег серый.
Не то, не так что-то внутри.
Не согласовано. Диссонанс.
И снег – серый.
Такое вообще возможно?..
Джинки резко открывает дверь и втаскивает парня обратно. Ругается, конечно. Укутывает в теплый плед и сажает на диван перед работающим телевизором.
Темин, честно говоря, не очень понимает, что вообще происходит.
Он бы не обратил внимания на это.
Но вчера было фиолетовое море, ночью – синее небо, а сейчас – снег.
Грязно-серый.
Телевизор бубнит неясно что-то, а Джинки возится на кухне, которая для экономии места сделана в той же комнате, тихо звякает сковородками и прочей посудой.
Хочет приготовить что-нибудь особенное к возвращению Минхо.
Темин укутывается потеплее, чтобы не заставлять Онью волноваться снова, и замирает, смотря внутрь себя.
Все звуки вокруг сливаются в монотонный гул, и ему кажется, что вот-вот он все поймет…
Из транса его выводит звук разбившейся тарелки.
Темин оборачивается резко, распахивая глаза.
Джинки неверяще пялится в экран плазмы.
Мальчишка переводит взгляд на его дрожащие руки и поворачивается к телевизору, но там – заставка рекламы.
– Джинки, что случилось?
Онью переводит испуганный взгляд на него.
Темин читает все эмоции, которые проносятся в момент у того в глазах, и хмурится.
– Что-то ведь случилось, Джинки? – с тревогой спрашивает он.
Онью словно приходит в себя.
Улыбается.
Темину кажется, что его улыбка приклеенная.
– Нет, все хорошо, – непонятным голосом отвечает Джинки. – Просто… Проверить кое-что надо.
Он на негнущихся ногах проходит мимо, в свою комнату.
Темин провожает его внимательным беспокоящимся взглядом и встает, уже делая шаг следом за ним, но еще пару секунд смотрит на экран.
Там виднеется телефон крупными субтитрами, и ведущая новостей с печальными глазами просить перезвонить родственников пострадавших по нему.
Телефон? Пострадавших?
Темин ничего не понимает.
Он видит Джинки, сидящего на кровати, сжимающего в пальцах небольшую бумажку.
На ней почерком Минхо написано, какой у него рейс, во сколько он прилетает и к скольким нужно подъезжать, если они хотят его встретить.
У Темина расширяются глаза, когда он замечает, что у Онью по щекам катятся слезы.
– Теминни… – дрожащим голосом говорит он и поднимает взгляд на юношу. Улыбается?.. – Ты случайно не помнишь тот телефон, что показали сейчас?
Улыбается. Горько, измученно, болезненно.
– Помню, – разлепив губы, отвечает юноша.
В голове что-то щелкает.
Нет, этого просто быть не может.
Это самая худшая из худших догадок, которая только могла прийти в его голову.
И глупая.
Этого не может быть.
Минхо обещал.
Темин ненавидит самолеты.
***
Он очень хочет повернуть время вспять.
Вернуться к желтому цвету.
Вернуться на три дня назад.
И просто не отпустить его.
Нельзя. Запрещено. Невозможно.
И остановиться ему тоже нельзя.
Два. Всего два.
Темин с силой скручивает крышку со следующей баночки.
Серый цвет – это его безнадежность.
Серый цвет – это снег, который не тает под его дыханием.
09. Коричневый. 09. Коричневый.
Темин мутным взглядом смотрит, покорно следует за Джинки, куда бы тот не пошел. Они же привязаны друг к другу. Поэтому – куда угодно: в аэропорт за ненужными бумажками, в какие-то органы за справками, к его родителям – чтобы сообщить.
Сообщить что?
Темин ничего не понимает.
Не осознает.
Джинки плачет.
Родители Минхо плачут.
Темин…Темин только крепче вцепляется в руку Онью.
Ему нельзя, он уже, наверное, все давно понял, но нельзя ему.
И Онью молчит. Не говорит ничего.
Темин находится в какой-то прострации.
Ночью он глаза не закрывает.
Джинки тоже не может заснуть, и хотя лежат они на одной кровати, они сейчас как никогда – по раздельности.
Утром Онью сам поднимает Темина, сажает его на кровати, а сам опускается на колени рядом.
Одевает его, как маленького.
Белье, длинные носки на худые ноги, брюки, водолазка, теплый свитер.
Все черное.
А потом, когда Джинки заканчивает шнуровать его кроссовки, он легонько поглаживает Темина по колену и тихо просит без улыбки.
– Ты только не плачь, Теминни, хорошо?..
Мальчишка заторможено кивает.
Джинки не может улыбнуться в ответ.
Холодно настолько, что кости скрипят.
Они стоят неподвижно, впереди всех почти, и Темин все так же держит Онью за руку.
Гроб пустой.
Темин не понимает.
– Самолет упал в океан, и поэтому даже останков тела нет, – слышит он шепот за спиной.
Самолет? Останки? Тела?
Темин ничего не понимает.
Джинки опускает белую розу на крышку, приседая, и Темин послушно-беззащитно наклоняется следом, кладет свою, что успела ему все пальцы исколоть, следом.
По кивку головы отца Минхо, прижимающего к себе мать, замерзшие рабочие с красными носами хватаются за лопаты.
Кривой и чуть заржавевший металл вгрызается в мерзлую почву, отрывает грубо от нее куски и кидает на гроб.
Земля – коричневая.
Грязно-коричневая.
Темин совсем-совсем ничего не понимает.
Почему они на кладбище? Почему закапывают пустой гроб?
Почему над ним – фотография Минхо?..
Почему, когда он видит, как падают эти коричневые, отвратительные куски почвы на поверхность из красного дерева, он чувствует что-то странное?
Он не хочет думать об этом.
Он просто сжимает руку Джинки.
Пальцы у Джинки – холодные.
Первый раз, наверное, в своей жизни Темин понимает, что он чувствует.
Они приходят домой.
Темин знает, что если он сейчас не преодолеет это чувство, то потеряется.
В себе.
В глубокой темноте себя.
Поэтому он отпускает руку Джинки, неохотно, неуверенно, заглянув ему в глаза и только после молчаливого разрешения, и идет в его комнату.
***
Джинки сидит совсем рядом, на полу, у ног.
Он смотрит на косые, чуть выгнутые линии на картине.
Темин разрешает.
Темин разрешает, потому что у него в руках – последний цвет.
Черный.
Коричневый цвет – цвет его бессилия.
Коричневый цвет – цвет земли, падающей на пустой гроб.
10. Черный. 10. Черный.
Темин вовсе не художник.
Он не ценит такое искусство.
Он не понимает, почему люди могут часами смотреть на произведения Великих, он не видит в этом красоты.
Он только жизнь и любовь видел в его рисунках.
Да что говорить, он даже кисть в руки раньше не брал…
Просто после него в квартире остались чистый холст и коробка нераспакованных красок.
Из десяти цветов.
И Темин тихо садится перед мольбертом, открывает эти краски.
Очередной мазок.
Очередная линия.
Он рисует свои воспоминания.
Он рисует их историю.
Он замирает иногда с кисточкой в руках, потому что в тишине квартиры раздаются звуки фортепиано или гитары.
Джинки тоже не может.
Поэтому ни разу ни одна мелодия не была сыграна до конца.
У Джинки нет сил.
У Темина нет сил тоже.
У него лишь есть коробка красок, кисть и память.
Темин с каждым цветом чувствует, как увядает что-то внутри.
Как легче становится немного.
Немного, чуть-чуть совсем.
И даже плакать не хочется…
Темин вкладывает себя в каждую краску.
Сидит, не прерываясь на сон, ни на что не прерываясь, провожая лишь Онью мутным застывшим взглядом, когда тот приходит.
Темин не понимает, что Джинки держится лишь только потому, что видит, в каком состоянии мальчишка.
Джинки ждет, сломленный уже, но не разорванный на части.
Ждет, пока Темин закончит.
А Темин вкладывает себя, пока не остается последний цвет.
Черный.
Густой и маслянистый, блестящий под светом тусклой лампочки.
Темин неуклюже водит кисточкой верх-вниз.
Рука дрожит немного.
Он весь дрожит.
Потому что нет больше свободного места на холсте.
Потому что нет больше красок.
Потому что – черный.
Конец.
Закончена его история.
Нет воспоминаний.
Что дальше делать?..
Темин все еще не может думать об этом.
Он ничего не осознает, не хочет просто, не желает.
Мозг запрещает анализировать ту информацию, не позволяет, блокирует.
И Темин рисует, неаккуратно зачерпывает мутную черную жижу, жирными кляксами закрашивает еще ту желтовато-белую пустоту, что осталась.
Только чтобы не сойти с ума…
Плохо. Так плохо внутри.
Почему Джинки не улыбается?
Где Минхо? Он уже должен был прилететь, он же обещал…
Он хочет к ним, снова хочет побыть в ласковых объятиях, услышать, как они снова говорят друг за друга, как препираются о том, что стоит приготовить – рис или жареный картофель, потому что Теминни любит и то, и другое одинаково…
Пусто.
Тяжело.
Неправильно.
Темин не может отпустить себя.
Темин не может ничего забыть.
Темин просто не может.
Плохо…Темно.
***
Черный цвет – цвет пустоты.
Темноты.
Черный цвет – цвет смерти для него.
0/0. Ever beginning. 0/0. Ever beginning.
Темин откладывает кисть и смотрит. Просто смотрит на то, что вышло.
Перед ним – холст, что густо покрыт гуашью.
Светлой радугой – плавные переходы от медово-желтого… до черного.
Все его воспоминания, вся его память даже, все его чувства, эмоции… В нем.
Он закрывает глаза.
Со щеки срывается прозрачная слеза.
Джинки подхватывает его, соскальзывающего со стула, опускается вместе с ним на холодный пол.
Джинки понимает – откат.
Началось.
Темин всхлипывает все громче, не двигаясь в объятиях Онью, стоя на коленях.
Все наваливается на него в один момент. Густая и вязкая пленка перед глазами спала, так, как опустели баночки с краской.
Минхо нет.
Его н е т больше.
Темин его никогда не разбудит нежными поцелуями в веки. Джинки никогда не будет журить их за то, что они до ночи засиживаются за приставкой.
Они никогда больше не проснутся на плечах Джинки с переплетенными волосами на подушках.
Все даже еще проще.
Темин никогда не увидит его улыбку снова.
Их было трое.
Их нет теперь.
Вынули двигатель из машины.
Не идти более.
Вырезали легкие из организма.
Не дышать более.
Тишину квартиры разрезает нечеловеческий крик.
Откат.
***
Темин неуверенно оглядывается на стоящего позади Джинки.
Тот кивает, в его глазах снова стоят слезы.
Улыбаться у него все еще нет сил.
Темин очень хочет, чтобы Джинки снова улыбался…
Темин подходит к холодному белому камню и приседает на колени.
На надгробную плиту, припорошенную белоснежным снегом, опускается огромный, пышный букет.
Желтые нарциссы.
Рыжие орхидеи.
Алые тюльпаны.
Бледно-зеленые гладиолусы.
Голубые виолы.
Фиолетовые лилии.
Синие ирисы.
Дымчатые элодеи.
Кремовая ваниль.
Черные розы.
Десять цветов.
Десять цветов, в которых вся история их жизней.
Конец.
Послесловие. Белый. Послесловие. Белый.
Темин со вздохом оглядывает свою комнату.
Они уедут.
Подальше от этого города.
Подальше от фиолетового моря, от синего неба и серого снега и будут возвращаться лишь единожды в год.
Они уедут туда, где никогда не бывает зимы, и он сможет есть мандарины каждый день…
Темин подходит к расстеленной кровати и останавливается в нерешительности.
Он не знает, что ему взять с собой в новую жизнь.
Он делает шаг к тумбочке и тут же отступает: под ногой что-то хрустит.
Юноша нагибается и поднимает свой телефон.
Забытый в ту ночь…
Темин мотает головой и включает мобильный.
Экран загорается яркой подсветкой, и он с удивлением видит: «Одно непрочитанное сообщение».
Он нажимает – «открыть» – и, охнув, сползает на постель.
Ноги не держат.
«От: Минхо».
У Темина губы дрожат.
Он топчет мгновенно взвившийся до небес огонь надежды; этого действительно не может быть.
«Доставлено: пять дней назад».
Он выдыхает рвано и начинает читать.
«Прости, Теминни. Я не знаю, выживу или нет, но прости – скорее всего, сдержать свое обещание я не смогу…»
Темин вздыхает, дышит тяжело, смаргивая набежавшие слезы. Прерывается на секунду.
Минхо все знал. И успел…
Парень задерживает дыхание, чтобы не всхлипывать громко, и продолжает.
«…Пожалуйста, не показывай это Джинки. Он сильный, но ты гораздо сильнее, ты сможешь, а он нет…»
Темин зажимает рот ладонью, второй крепче стискивая телефон так, что костяшки пальцев белеют.
Плечи дрожат, текст расплывается перед глазами.
Он сильный. Минхо хочет, чтобы он был таким, и он будет.
«…Пожалуйста, я прошу, я умоляю, не бросай его. Он не сможет без тебя. Просто… не сможет. Он же глупый и дурашка, может и чего похуже натворить, чем вены, как в 12, порезать…»
Темин снова вздрагивает и не смахивает слезы, позволяя им просто сбегать по щекам, капать с подбородка.
«Мы падаем так долго… Теминни, ты знаешь, что я люблю вас двоих больше жизни, и тебя, тебя я тоже люблю… Мне страшно. Я знаю, что уже не увижу вас. И дойдет ли вообще сообщение… Пожалуйста, забудь обо мне и заставь забыть его. У вас вся жизнь впереди…»
Темин мотает головой – нет, нет! Как можно забыть?! – и пытается дочитать до конца.
«Я хочу, чтобы вы были счастливы. Даже без меня. Слышишь, Теминни? Сделай счастливым его, а он сделает счастливым тебя. Я очень этого хочу…»
Телефон снова выпадает из рук, а Темин встает, пошатываясь, идет в комнату Онью.
Он сидит там, на кровати, рядом раскрытый чемодан.
Плечи опущены.
Он держит в руках рамку с их совместной фотографией.
Темин шагает к нему, и он дергается сразу, роняет ее и встает, растерянно взирая на парня.
– Малыш… – тихо начинает он, а Темин бросается к нему и ревет в голос.
– Джинки, я никогда-никогда тебя не брошу, – плачет Темин, обнимая его крепко, до боли, повалив его обратно на покрывало и не в силах отпустить.
Обхватывает его ногами и руками, словно за веревку, висящую над пропастью, цепляется, прячет лицо на груди и шепчет, безостановочно и сбивчиво шепчет что-то невнятное.
– Я так хочу, чтобы ты снова улыбался, Джинки, знаешь?..
Онью гладит его по голове, мягко вытирает большим пальцем мокрые щеки и дрожащим голосом отвечает:
– Знаю. Все хорошо. Все будет хорошо…
И Темин верит, верит всей душой.
Потому что у Джинки на губах – уже не призрак, а настоящая, печальная и грустная улыбка. Соленая и горькая немного от слез – Темина? самого Джинки?.. – но такая долгожданная и родная.
Темин верит, что пусть не сразу, но все наладится.
Все будет так, как хотел бы Минхо…
Они будут жить там, где всегда солнце и улыбающийся Джинки вместе со смеющимся Темином.
И – обязательно – вазочка с мандаринами на столе.
@темы: (с), пичялька, пианинные мелодии, тянет на лирику, хены меня любят, я люблю хенов **, кумиры идолы великие человеки
-
-
14.12.2011 в 23:25-
-
15.12.2011 в 00:12-
-
15.12.2011 в 17:30-
-
15.12.2011 в 23:27