in peace - vigilance, in war - victory, in death - sacrifice!
Бедроград. Утопия.
(17.07.2016 – 24.07.2016 /// 17.05.1883 – 24.05.1883)
(лучшая неделя нашей с Женей жизни).
Пролог.Пролог.
...А главным героем нашей романной эпопеи станет Евгений Григорьевич Можайский, урожденный росс, двадцати двух лет от роду.
Рос Женечка, как и все, в отрядах, но отца своего лет до 14ти совсем не знал - тот был полковником в Силовом Комитете и работал где-то в степях (на Колошме, стало быть), слал оттуда письма, и был для Жени настоящим далеким Героем.
Потом он вернулся, и стал часто забирать Женю на выходные, и Герой воплотился в реальности - под два метра ростом, уверенный и сильный, в камуфляжных штанах и черной рубашке, с кобурой на поясе.
В 15ть, когда старший отряд остался за спиной, отец забрал его и стал учить - выдержке, стойкости, пробегать по 20 км без остановки и вообще всему, чему в Всероссийском Соседстве не учат, потому что армии нет. Научил грамотно прописывать обидчикам в табло, и даже стрелять из своего табельного, что само по себе стало серьезным нарушением. Впрочем, нарушения были и раньше - отец часто рассказывал Жене про Силовой Комитет и про корпус фаланг, ими управляющий, а такого рода информация сильно не по уровню доступа Жени.
Подарил два кастетных ножа.
Словом, привил Жене и чувство долга, и справедливости, и уверенность в себе и своих силах, и еще много всего хорошего. Идеологическое воспитание твердой силовскокомитетской рукой прошло успешно - в целом Женя просто считал, что оно правильно так, как оно есть, в смысле устройства государства. А в детстве были еще и рассказы отца о подвигах в степи, о страшных болезнях (о том, как он сжег! Колошму! - чем бы это ни было) - ну так совсем герой, и власть посылает людей на подвиги, красота. Потом детские восторги поутихли, Женя был вполне даже не против потом служить власти (и даже в армию собрался!).
То, что Женя отца без памяти любил - очевидно, правда ведь?
Потом еще в жизни Жени случился кассах, на три года младше - однажды вот так шел Женя домой, а в переулке до кассаха домогаются. Ну Женя пошел и доходчиво, путем кулаков объяснил, что домогаться - нехорошо и кассах с ними не пойдет. Кассаха, которого звали Сашей, он проводил домой, там и выяснилось, что живут они в одном доме, прямо друг над другом.
Подружились крепко.
Отец ждал, что Женя на юрфак пойдет в БГУ, или в Институт Гос Службы, а Женя взял и пошел на исторический. Потому что считал, что должен хорошо знать историю своей страны, чтобы на нее работать, а на юрфаке можно и спецкурсы посещать, и доп предметы сдавать - словом, двух зайцем разом.
Отцу это не понравилось, и он при каждом удобном случае начинал говорить про перевод на юридический.
Отношения в семье натянулись.
Женя, в целом, производит впечатление спокойного, сдержанного в реакциях и эмоциях человека. Это не значит, что он хранит целибат, не пьет и на каждую шутку дай бог улыбнется краешком губ - он и поржать, и выпить, и дунуть горазд, как и все, просто делает это не так уж и часто. Ему дороже самообладание, трезвость взгляда и рассудительность. При этом он довольно упрям и уперт, добивается своего и до последнего стоит на своем, если считает, что так оно правильно. Если выходит из себя, в состоянии аффекта может наломать дров, впрочем, вывести его очень непросто. Но если бесится - то довольно страшно и с печальными последствиями. А еще, как оказалось, он очень наблюдательный, незаметный и хорошо управляющий людьми и информацией. Видимо, КГБ передается от отца к сыну в генах.
Такие вот дела.
День первый. Воскресение.День первый. Воскресение.
День Рождения Золотца, вечеринка-маскарад.
Погода солнечная, жарко, слишком жарко для мая.
Все такие нарядные-красивые, столпились на лестнице, а в верхнем пролете - тавр (без косы? без косы!), стоит в дверях и зычно требует организованной очереди. Очередь вяло организуется. Рядом промелькивает кожаный плащ и знакомый светлый хвост - очень сложно не заметить отца под два метра ростом, решительным шагом направляющегося к дверям. Не очень понятно, охраняют нас (от кого?) или пасут, но леший со всем этим, просто ирония выбора охраны... Провожаю взглядом топорщащийся бок плаща: табельное, черное, якобы незаметное. Зачем?
Брованна рядом сетует, что забыла студенческий. Галантно предлагаю руку и полную безопасность на входе - ну что они, в самом деле, девушку на праздник без студака не пустят? Тут вон и портовые, и первый курс, и еще куча людей, никто и не говорил, что праздник только для БГУ. В дверях правда требуют предъявить студенческий, а тавр еще и в обрез (револьвер, который сегодня в образе обреза) тычет, мол, с оружием? Да какое оружие, щелкает только. Заходим с Брованной (девушка со мной, пустите, пожалуйста) в зал - музыка, огни... и двухметровый силуэт в плаще на входе. Атмосфера праздника.
Тут же сталкиваюсь с Веславом - он с какой-то умопомрачительной женщиной с явными таврскими корнями (ТАВРСКАЯ_ЖЕНЩИНА), у нее почти незаметен акцент и она обжигающе рыжая. Веслав знакомит нас, это его давняя знакомая (чего я еще о тебе не знаю?) и оставляет нас поговорить. Девушка хорошая и вежливая, такая милая. Знакомлю ее с Тыхбаром и Сашей.
Вообще много новых лиц (а некоторые скрыты под масками - сразу и не узнать). Граф Набедренных в белой маске с клювом подходит поговорить - его зовут Яков и он с первого круга юрфака (этот Яков потом затанцует меня в вальсе до потери ориентации, я пока еще плохо держусь на ногах и владею вестибюлярным аппаратом, отравление...). Музыка грохочет и очень давит, хочу незаметно выскользнуть покурить, но Саша ловит, не пускает одного - и хорошо, с Сашей все лучше.
А возвращаясь я застаю плачущую Тимочку - с перебинтованной рукой! Да что за... Тимочка всхлипывает, ее выгнала из дома Либэ, она вывихнула запястье, когда упала, споткнувшись, и как теперь танцевать! Алёша идет помочь ей с платьем. В коридоре остается делегация - я пытаюсь не смотреть на Либэ неконтролируемо недобрым взглядом (Саша дает иногда моим взглядам определение в килограммах и тоннах, уверен, сейчас там пара тонн), Даня пытается получить от Котика ответ, почему тот бросил Тиму плакать, а Саша неловко мнется за компанию, не бросает меня. Кто бы знал, как я рад, что у меня есть Саша. Наконец Тимочка готова, она сегодня божья коровка - ну что за прелестная девочка (громкая, иногда, но зато такая улыбчивая). Фиксируем ей руку, завязываем маску и ведем на танцпол, а там уже и Котик зовет потанцевать, и Тимочка снова светится. Ну вот и хорошо.
Весь вечер остается в памяти какими-то кусками: вот я танцую с Тимой, а она уговаривает меня пригласить на танец Сашу. Зачем Саше танцевать со мной? Соглашаюсь, а то она настойчива - в конце концов, ну что такого, танец. Танцую с Сашей, Саша весь светится, он сегодня граф Метелин (испытываю крайне смешанные чувства из-за своего "обреза" и рыжих волос. Лёня, чтоб тебя и твои реагенты!) Шухер правда посмотрел, сказал, отмоется быстро, надо еще денек подождать. Но сегодня я Твирин благодаря легкой руке Златовского. Ну и ладно. Главное, Саша не расстроился, что я не смог придти Гныщевичем.
Зато вон Ромасс смог. Передергивает каждый раз, когда его вижу. Падаль, а не человек (не люблю давать такие резкие оценки, но Ромасс молодец, Ромасс выбился в топ-10 рейтинга отморозков). Наблюдаю за тем, как Свободный танцует, а Леня и Влад почти уже трахаются за его спиной - и сразу так остро жалко Макса, который все прощает, все спускает с рук... Вообще все. А не поговорить ли мне с ним? Хотя бы с Максом.
На какой-то из песен танцует весь зал, абсолютно удивительно. Меня мутит, я прислоняюсь спиной к зеркалам и смотрю - как всегда привычно высматриваю Сашу, где он там, а, с Бегичевым пляшет. Хорошо. Счастливый. Ведущий у нас смешной, Александр, который прыгает, веселиться и заставляет всех участвовать в конкурсах.
Стальные пальцы на запястье, Ромасс тащит на танцпол, кричит что-то (спасибо, что музыка его перекрывает), улыбка такая... Чувствую, что вполне в той кондиции, когда готов пожертвовать спокойствием и убеждениями и съездить по лицу. Но держусь. Вырываю руку, он снова хватается, уже впритирку... Не знаю, то ли я рычал очень зло, то ли Ромассу надоел цирк, но он отъебался.
На улице, кажется, я провожу больше времени, чем в зале - там хоть воздух есть. Разыгрываем с Сашей сцену расстрела, Бегичев фотографирует. Завтра украсим первые полосы (ну или хоть вторые, но Саша порадуется). Такое внимание толпы - непривычно и немного неуютно, но Саша счастлив, Саша картинно падает, застреленный, еле успеваю его подхватить - и как-то все сразу хорошо. Леший с ней, с толпой, если Саша улыбается.
Отец внезапно возникает за плечом, интересуется, как мне вечер. Хороший вечер. Да. нравится. И еще нравится, что он удивительно спокойный сегодня. Я, наверное, даже рад... Последнее время он возвращается больно мрачный.
Веся тоже то и дело мрачнеет - Коля так и не вернулся. Понимаю, что не могу больше так просто на это смотреть, разыскиваю отца, спрашиваю, не слышал ли он чего про Каховских - он не слышал. Но обещает поискать, раз человек пропал. Надеюсь, хоть что-то прояснится. Веся благодарен - сует какую-то бутылку, бездумно пью... Леший, ну молодец, Женя, с отравлением и сразу горячительного. Понимаю, что сейчас точно даст в голову... Ну точно. Все. Привет.
Не сопротивляюсь уже ничему - ни когда Саша тащит участвовать в конкурсе (это я сейчас с ним провокационно бедрами трусь у всех на виду?), ни танцам с какими-то незнакомыми девушками (с зелеными волосами, Леночка-из Столица), ни даже вальсу с неким обходительным иностранцем, который, по собственному признанию, прибыл из Европ и крайне доволен праздником. Сгоряча предлагаю продолжить праздник на улице, а то дышать опять нечем и курить хочется. Он не отказывается.
Потом в себя я прихожу уже у какой-то ободранной стены в переулке с его стоном на ухо - клааааасс, Золотце, я отмечаю твой День Рождения во всех тяжких. Нет, ну серьезно, что я творю?..
Ладно, он из Европ. Забудется все быстро. (Все равно неловко. Но неловко не значит не понравилось). И как-то стыдно, и почему-то перед Сашей - на сколько я его там оставил, он же потерял меня небось...
А что еще было? Помню, как мы поставили в ряд Бегичева, Сашу и еще этого кассаха в прикиде Вени, и они такие... черный хвост-белая рубашка-черные штаны, и я, с кружащейся головой, руководил их синхронным танцем. Помню, как поднял воздушных шариков и запустил хлопком - в сторону скучающих Лария и Ройша. Ройш, конечно, на провокацию не поддался, а вот Ларий ответил несколько раз. Потанцевать его, что ли, пригласить?..
Женя, окстись, ты же пьяный!
Помню Златовского - он сначала получил в нос от Тимы, обозвал Веслава кассахской шлюхой и вылил ему на волосы белой краски... Потом подарок Весенину подарил, лицом в него ткнул в прямом смысле. Из штанов скоро выпрыгнет, как вразнос идет. Почему-то даже злиться на него не получается - что-то неприятное укалывает каждый раз, как смотрю на эти его громкие заявления СМОТРИ Я ЗДЕСЬ И Я ОЧЕНЬ НАГЛ И УВЕРЕН. Да не уверен ты нихрена, Лёня, не уверен ни в чем. Вот и нацепил маску.
После эпопеи с размазанным розовым кремом танцы отменяют (а тавр, тот самый, без косы, тащит Леню убирать, грозясь, что протрет пол им. Вот люблю я тавров, все-таки).
Ну, раз танцев не будет, можно пройтись. Вижу Миру, предлагаю компанию, мы гуляем. Она такая милая, на отца засматривалась. Честно предупреждаю ее, что дохлый номер, но она, кажется, не особо расстроена. Потом она уходит, сидеть и курить рядом приходит Макс. Я все еще немного пьян и мне крайне паршиво, башка кружится. Ромасс сидит на траве напротив, вот он, виновник моего самочувствия - достаю обрез пытаюсь его пристрелить. Но чертов реквизит не стреляет, а вот Ромасс выстреливает тут же, подходит, понтуется как всегда, забирает обрез... Да играйся, мне жалко что ли. Чем бы дитятко не тешилось, может, и застрелится из него случайно. Но время идет, Ромасс все еще жив, а мне пора найти Сашу и рулить домой, отсыпаться. Пора вызволять реквизит - Ромасс, конечно, не дает, пищит что-то, хватает за руки и за волосы... Он как маленькая назойливая крыска с шилом в одном месте и мыслями исключительно о том, как бы кого завалить и трахнуть. Не успеваю проглотить бешенство, бью быстро и сильно, в висок (спасибо, папа, за мое веселое детство, и я сейчас без иронии) - Влад оседает на траву. Ничего, ночь тепленькая, не простудится. Вынимаю обрез и даже великодушно подкладываю ему под голову его же шляпу. Спи, спи, может, тебя тавры вечером на кожаные сиденья для такси порежут?
Все, домой, нет сил больше. Саша, где ты там?
День второй. Понедельник.День второй. Понедельник.
Выездные лекции и всплывающие трупы.
Погода переменчивая, как благосклонность ОиК. Молниями метало тоже как ОиК (в гневе).
О, Ларий Валерьевич, путеводный маяк в ночи. Был бы поэтом - написал бы оду о том, как вы нас всех выручаете.
Когда мы с Весей уже почти отчаялись найти то загадочное место, где будут выездные лекции, мы заметили Лария (и ветер трепал его воротник, и он смотрел вдаль, прищурившись, и опять что-то координировал по телефону, но нашел время сказать нам вежливое "Добрый вечер"), и были направлены по верному маршруту. Саша куда-то угалопировал с утра, и мне оставалось только надеяться, что он придет все-таки вовремя (ему сегодня еще тему курсовой утверждать, я проверю!).
Народ вяло подтягивался к месту общего сбора, Шварцх грустил, Фауст был бодр, нашелся Колба внезапно (и сел писать объяснительную о пропуске вчерашнего праздника). Первой лекцией не менее внезапно поставили Ройша вместо ОиК - словом, привычная сонная кутерьма первой пары (и неважно, что вечер, первая пара - всегда сонная). Место, прямо скажем, было крайне неудачным. Нам с Бровью повезло (повезло?) сидеть прямо перед КК и хотя бы слышать его лекцию, все остальные, кажется, такого счастья были лишены. С его благословения я отправился на поиск подходящего амфитеатра - и по дороге споткнулся взглядом о знакомый светлый хвост. Давно не виделись. Что теперь?
Амфитеатр нашелся, но КК сам же и отказался в итоге переезжать. Надо поговорить с Ларием о выборе более тихого и удобного места без вот этих счастливых, гуляющих граждан, у которых прямо-таки написано на лице "Смотрите, это БГУ! и у них сессия, неудачники!".
Что-то я злой. И голова кружится нещадно. Птица-перепил посетила? Да ладно, я вчера сколько глотков сделал - пять, шесть?.. Неужели все еще отравление дает?..
Бровь рядом гладит по спине, пытаюсь взять голову в руки и поставить прямо. Ничего, переживу как-нибудь лекции.
...Если они будут, конечно - мелькает значок 4ого уровня доступа, оте... Григорий Лукьянович объявляет о досмотре и обыске. У меня уже такое чувство, честное слово, что это не его начальство, а он сам срывает нам лекции, чтобы я завалил сессию и перешел на юрфак. Мысль дикая и какая-то детская, но ничего не могу с собой поделать (уговариваю себя заклинанием "он не виноват, он человек подневольный", почему-то не помогает). На досмотр, наученный горьким опытом, иду чистым максимально - плащ снял, а о сумке речи не шло (я знаю свои права, Григорий Лукьянович, вы мне сами их в голову вложили, надо было сразу четко формулировать, что вы досматриваете - людей, сумки или и то, и другое). Он смотрит на мой студак, как будто впервые видит, спрашивает, что при себе. Показываю, что при себе даже карманов нет. Требует вывернуть пальто, иду, выворачиваю, показываю. Да знаю я, что ты ищешь. Но не найдешь. Он смотрит на меня прищурившись, возвращаю ему взгляд.
Отличное начало отличного утра. Вернусь-ка я лучше к сложению оды Ларию, это куда приятнее.
Рядом прыгает Яков - мой вчерашний знакомый по боевому вальсированию людей. Первый курс юрфака, ты говорил?.. И что ты здесь забыл? Выкручивается, не отвечает, уворачивается. Во мне растет очень острая неприязнь.
А еще странные люди вокруг маячат - то тавры без кос (эй, да я тебя знаю, ты же мой вчерашний герой, протиратель пола Леней), то какие-то рыжие... очень рыжие, прямо как я вчера. У меня четкое ощущение, что больше всех тут хотят учиться преподаватели - студенты галдят и курят (лекции на свежем воздухе, чего вы хотели), а все остальные неясные субъекты (особенно вон тот, портовый, с бесконечным запасом тяжелых самокруток) тут для того, чтобы нам лекции сорвать.
В завершение всего грохает погода - и все поспешно устремляются к крытому пролету моста, чтобы не замочило.
Подстраиваюсь под шаг отца - у него желваки от бешенства ходят. Хотел найти, но не нашел? Пожимаю плечами и говорю, что надо было четче формулировать. По его взгляду понимаю, что нас ждет второй обыск (никто не ждал, а мы вернулись). Да ладно. Мне-то что от тебя прятать. Чего ты там не видел.
Гораздо интереснее - что же вы все-таки хотите найти?
Лекция ОиК проходит под эффектное сопровождение молниями и громом. Ромасс выливает мне на голову дождевой воды - ты ж мой заботливый... Саша ловит за рукав предостерегающе - да ладно, я не совсем больной, чтобы начинать с ним тут отношения выяснять. Или да?.. Чувствую я себя во всяком случае хреново. Голова не проходит, есть и пить вообще не хочется, ноги подкашиваются. Сосредоточиться на безработице не представляется возможным, поэтому тупо пялюсь в тетрадку. Даже Саша рядом засыпает и что-то бормочет про "не хочу-не буду", не бужу его до тех пор, пока в бормотании не начинается откровенный бред. Принимал что-нибудь? На лекциях накурился? Он вяло отбивается и уверяет меня, что нет, нетнетнет отстань, дай поспа...
Приходит в себя так же резко и тут же бросается писать все, что прослушал.
У меня даже нет сил добиться от него внятного ответа, мне кажется, я сейчас прямо на него упаду. Стыдно как-то за свое недостаточное внимание к его проблемам, но глаза просто разъезжаются...
Студентов методично отводят в сторону и осматривают - теперь с сумками (СилКом в своем изящном действии), меня Григорий Лукьянович, подумав, игнорирует в пользу Тимочки. Ромасс рядом блеет "Что, не дали с папочкой пообщаться?". Даже сил посмотреть на него нет, и так шатает. Тимочка по возвращению бормочет что-то про то, что папа интересуется моими делами. У меня поинтересоваться не судьба, да?.. Ладно, потом поговорим.
Замечаю, что Веся ходит рука об руку с... Колей Каховским? Колей Каховским! Аж вздрагиваю - Коля какой-то потерянный, усталый и немножко дохлый. Ну или у меня через призму дохлости все так выглядят. Потом, сильно потом, уже едва стоящий на ногах, я попробую с ним поговорить, но Коле не до меня, а у меня нет сил настаивать. Он так и пропадет до конца вечера, счастливо избежав диалога.
Зато не избегает его Веся - пока я зажимаю нос, чтобы он не видел крови, староста сбивчиво говорит про то, что Коля вернулся из Нигде, что он был мертв, но ему дали еще время, что мы должны сделать что-то правильно и он вернется. Не похоже даже на очень хороший бред под твирью, Коля выдумал бы похлеще. Хотя в моем кружащемся восприятии сейчас все звучит как дикость. Понимаю, что я бессилен и тупо говорю обращаться, если ему хоть что-то нужно. Веслав - очень бледный и несчастный - благодарно кивает.
Я вообще в диалог ни с кем не могу, почти вишу на Саше и думаю о том, что несмотря на незавидность своего положения, висел бы на Саше и висел еще долго... На нем уютно.
События в голове начинают перемешиваться и произвольно меняться местами - какая-то девица прыгает с вопросами про сигаретку и про то, что нашли труп. Торможу отца за штанину - даже сил встать нет, спрашиваю, не будет ли комментариев. Григорий Лукьянович оглядывает мгновенно навострившихся рядом студентов и отвечает, что комментариев не будет. Ясно. Вечером поговорим.
Леня ловит меня, смотрит в глаза и бесцеремонно вертит голову, просит показать язык. Впервые чувствую полное спокойствие - как бы мы с Леней не терлись, но он хороший студент медфака и на деле очень даже неплохой парень, просто со своими тараканами. Из последних сил давлю кашель - заражу ведь. Леня вдруг обнимает - и я успокаиваюсь окончательно. Сую ему сигареты - за все надо платить, знаю. Потом, сильно потом он поймает меня второй раз (уже рядом с Шухером); я вытираю кровь из носа, которая никак не останавливается, а Леня кашляет. Леня кашляет! Отлично. Заразил.
Отец сидит и перебирает бумаги в углу, подсаживаюсь, шатаясь, отдаю ему любовную записку от Миры. Он усмехается и прячет в карман. Потом обнимает и целует в висок - только ты не заразись, пожалуйста... Спрашивает, есть у меня что с собой кроме того-ну-я-сам-знаю-чего, того, что он мне подарил. Качаю головой и готов даже предъявить портфель - ничего запрещенней его подарка у меня нет. Он отмахивается.
Саша умоляет меня позвать к нам Тыхбара пить. Давай позовем (отчасти еще потому, что один ты меня до дома не дотащишь, а я волнуюсь, припортовая зона все-таки). Тыхбар непривычно мрачен, но на предложение кивает и улыбается. Ну и отлично.
Перед тем, как окончательно уйти домой, успеваю поймать еще Лария (день должен начаться и кончится хорошо, а что может быть лучше Лария). Представляю, как я сейчас выгляжу, размазываю кровь из носа (о этот непередаваемо сочувственный взгляд, сразу чувствуешь себя живым и важным хоть кому-то, даже если это просто потому, что ты должен закрыть сессию), говорим что-то об этюдах, я даже не особо помню что. Лария похищают на педсовет. Меня похищают домой.
Голова кружится, черт...
День третий. Вторник.День третий. Вторник.
Оживающие ламы и интересные предложения.
Облачно, наконец-то попрохладнее, чем пекло предыдущих дней, ветрено.
К месту лекций Саша почти приволакивает меня - ноги переставляются довольно хреново. Предыдущая ночь прошла смазано - Тыхбар и Саша пили, потом уснули, а я так и остался пялиться в потолок, мучаясь от бессонницы. С утра попытался сходить в поликлинику, встал, упал, всех разбудил, Саша и Тыхбар потащили меня совместными усилиями. В поликлинике лицо Тыхбара внезапно перекосило и он ретировался - у меня не было сил вникать в тонкости таврского мировоззрения и отношения их к поликлиникам (может, он просто похмелиться пошел или проблеваться), в глазах все плыло. Хмурый врач вынес вердикт, что у меня ОРЗ, чтобы я не парился и шел на пары, некритично.
Да даже я, ни в зуб ногой с медфаком, знаю, что при ОРЗ должна быть хотя бы малюсенькая, но температура.
Ладно. Хорошо. ОРЗ. Идем учиться.
Дойдя до места сбора учащихся, Саша прислоняет меня к скамейке и отходит поговорить с Бегичевым. Я стою, наслаждаюсь солнышком и вижу отца - тот бодро марширует по направлению ко мне. У меня даже сил нет удивиться или позлиться - ну нравится ему видимо у нас. Ну что поделать. Точнее говоря, его начальству нравится...
Проходя мимо меня, он успевает сказать "Прости, Женя" - увы, без объяснений. Объяснения появляются тут же - в виде цепкой руки милой дамочки в сером пиджаке, идущей следом за отцом.
- Евгений Григорьевич, - ласково тянет она, уволакивая меня куда-то за собой, я еле успеваю переставить ноги, чтобы не пропахать носом траву: дамочка не сильная, но настойчивая, а меня сейчас сдует даже мало-мальски штормовой порыв ветра. - Пойдемте-ка, пообщаемся.
Кто я такой, чтобы спорить с вами, о товарищ фаланга.
Начинает товарищ фаланга издалека - с обысков, с воркования о двух ножах вместо одного (ай-я-яй, нарушаете законы, товарищ Можайский-младший), с того, что нехорошо так как-то. Делаю морду кирпичом (то есть не прикладываю ровным счетом никаких усилий к тому, чтобы хоть как-то изменить мимику) и клятвенно заверяю ее осчастливить одним ножом собственного отца, а второй оставить себе. На том и сходимся.
Жду, когда она продолжит - ну не ради же выговора она меня сюда позвала, правда? Не ради, конечно - ее рука уютно устраивается на моем локте и мы начинаем чинное шествие под неспешную беседу. Куда вы собираетесь после окончания университета, товарищ Можайский? В армию. Идете по стопам отца? Желаю овладеть всеми необходимыми навыками для дальнейшей службы своей стране. Вы хотите пойти по стопам отца и устроиться на работу в Силовой Комитет? Мои желания играют не первостепенную роль, моя задача, как я уже сказал, - получение навыков, и если в дальнейшем мои навыки будут сочтены достаточно искусными для службы в СилКоме, то я с радостью вступлю в эту организацию. Отчего же тогда вы не учитесь на юрфаке? У меня есть возможность посещать спецсеминары и основные курсы юрфака в качестве вольнослушателя, а также я считаю, что истфак дает замечательную базу изучения собственного государства и проистекающих в нем процессов, а значит, как хороший специалист, я буду сознавать, как поступать, чтобы не повторить ошибок прошлого. Вы не замахивались выше, товарищ Можайский? Что вы имеете ввиду под "выше"? Ну, вы же понимаете, что есть организации с более высоким уровнем доступа, нежели Силовой Комитет... Разумеется, я знаю это, и на этом мои знания ограничиваются - ни названия, ни функций этих организаций мне не положено знать по уровню доступа (прикидывайся идиотом, Женя, но вежливым идиотом, и не подставляй отца).
Фаланга хмыкает. Ей нравится, когда елозят вокруг да около, а я начинаю закипать - терпеть не могу всех этих верчений, можно быстрее и по делу?
Но ничем это не показываю, терпеливо жду продолжения.
Знаете, товарищ Можайский, ваш отец рассказывал мне о вашем таланте слышать и видеть то, что в дальнейшем пригождается, если использовать с умом.
Я польщен, что вы проявили к этому внимание.
Да-да, такие люди, как вы, очень нужны нашему Соседству; знаете, в моей организации на первом месте не грубая сила, но именно такая внимательность...
Как интересно.
Вам интересно? Может быть, вы хотите попробовать сделать карьеру в организации с более высоким уровнем доступа, нежели Силовой Комитет?
Разве для организации подобного плана мое образование не должно проистекать в Институте Гос Службы?
О, образование абсолютно неважно, нас интересуют персональные качества.
"Нас"?
Ну, вы безусловно слышали о фалангах, третий уровень доступа.
(Морда кирпичом, Женя!)
Возможно. Не могу с точностью утверждать.
Подходящие кандидатуры можно найти, начиная чуть ли не с отряда, но я приверженец мысли, что основное наше внимание должно быть направленно на Университеты - именно там формируется целостная личность со своими убеждениями, которая может в полной мере проявить свой потенциал. Евгений, я считаю, что вы - подходящая кандидатура в нашу организацию. Ваш уровень доступа может быть повышен еще в процессе вашего обучения здесь, разумеется, это повлечет за собой ряд необходимых действий с вашей стороны.
Смотрю на нее вымучено. Товарищ фаланга, мне плохо и я хочу лечь. А вот вам прикольно и вы хотите, чтобы я шпионил для вас в БГУ. Изображаю вежливую улыбку.
Фаланга улыбается в ответ и, наконец, сжаливается надо мной.
Подумайте над моим предложением, Евгений. Ответ надо будет дать в течение сегодня, и помните - нашего разговора не было.
Конечно, не было.
Когда она отпускает меня, я направляюсь к отцу. Есть бесконечное желание посоветоваться с ним, но я понимаю, что во-первых не хочу его подставлять, а во-вторых (что более важно), это тот самый случай, когда надо думать своей головой и решать самому. Не для этого я тут из штанов выпрыгиваю на истфаке, не для этого доказываю, что уже могу самостоятельно решать свое будущее. Сажусь рядом, роюсь в сумке, выкладываю ему бутерброды. Лицо отца непередаваемо - да-да, это твой обед на пост, я же знаю, что ты ничего не ешь. А еще знаешь, что я знаю, папа? Что Коля Каховский вчера вернулся и рассказал, что ему перерезали горло в подворотне. Прямо, как тому трупу, да?
Отец не спрашивает, откуда мне известно про перерезанное горло трупа, слушает мой пересказ пересказа Веси. Коротко интересуется, не рассказывал ли Коля, как ему выпотрошили внутренности. Резонно замечаю, что после перерезания горла вряд ли он чувствовал, вываливаются там у него кишки или нет. Но какое совпадение, а?
Совпадение, кивает отец, о чем-то напряженно размышляя. Ладно, на этом моя функция информатора закончилась, Габриэль Евгеньевич начинает лекцию, и мне пора. Отец обнимает и целует в висок.
И просит быть осторожнее.
И ты тоже, ладно?
Габриэль Евгеньевич воодушевленно рассказывает про шаманизм и древние сакральные обряды. Слушаю вполуха - я все это уже читал, голова по-прежнему кружится, бессмысленно пялюсь вбок и потому успеваю наблюдать то, как еще один член СилКома (да точно СилКома, у меня профессиональная аллергия скоро на них разовьется) весьма бестактно и настойчиво сопровождает Бровь в нашу сторону. Бровь садится сразу за мной, с расспросами не лезу - найдутся другие, а я послушаю. Находится Тимочка с диктофоном, расспрашивает, я слушаю - целую ночь в камере? Отлично. Замечательно.
Окидываю взглядом толпу студентов - слишком много новеньких. Кто-то даже опаздывает на пару и пробивается в центр прямо посередине лекции; устало щурюсь - балаган.
После лекции Жуцкая отзывает с торону и сбивчиво спрашивает, не могу ли я узнать у отца про ее брата Ратимира, которого недавно задержали. Честно говорю ей, что дохлый номер - мой отец не рассказывает мне почти ничего. Но я попробую. Она рада.
Знакомлюсь с одним из новеньких, Летовым Даней. Он уверяет меня в том, что давно тут учится, просто забухал на полгода после зимней сессии. Смотрю в его лицо и старательно уверяюсь, хотя бы для вида. Перекрашенные волосы не делают вас другим человеком, товарищ любитель ламбады Александр. Но если вы хотите быть сегодня Даней - будьте, я рад подыграть. Даня Летов затягивает шейный платок потуже, чтоб не сползал.
Другой Даня - Весенин - плачет, я замечаю это и стоящего рядом с ним того-самого-посреди-пары-приходящего-новенького. Кто-то рядом говорит, что это второй Весенин и они все-таки братья. Кто-то ломится утешать Даню-Весенина. Я спрашиваю у неба, где ж мой потерянный брат, у всех находятся. Даня Летов предлагает свою кандидатуру, кандидатура проходит испытание цветом волос и утверждается. Теперь я могу висеть на Дане Летове на правах брата (и еще раз убедиться в том, что это нихрена не Даня, а Александр, хотя впрочем, вряд ли его зовут Александр).
Проходящей невнятный портовый хрен, который крутился вокруг да около вчера и позавчера, проталкивается к Лене Златовскому и торжественно вручает ему синюю лягушку. Лягушку зовут Гошка по признанию портового хрена (и вот теперь, вблизи, мне начинает казаться, что я его где-то видел, и не вчера-позавчера, а раньше...), и Даня рядом ощутимо дергается. Какое имя! - восклицаю я, прислоняясь к Дане поближе, чтобы ловить его настроения хотя бы на физическом уровне - он из Европ, что ли?
Из Польши, - отвечает мне портовый хрен и удаляется.
Краем глаза смотрю на Даню-Летова. А ты не из Польши часом?.. А то ишь как смотришь недобро...
Успеваю поймать отца (Женя, я при исполнении, ты меня специально отвлекаешь?). Сразу уточняю, что ни на что не рассчитываю, не мой уровень и бла-бла, но надо ли мне прощаться с Бровью или то, что ее выпустили - хороший знак? Отец улыбается уголком губ, ответ засчитан. А надо ли Жуцкой прощаться с ее братом? Улыбка сползает, отец холодно уточняет, что за просто так не задерживают. А все остальное...
...не мой уровень доступа, знаю. Спасибо и за то, что сказал.
Ответная информация - обрати внимание на новеньких. Внезапный брат Весенина, вроде даже родной, или леший его знает, и вот этот, Даня Летов. Бухал полгода и вдруг вернулся. Отец кивает.
На второй паре у нас юриспрунденция с новым преподавателем. Когда я вижу этого нового преподавателя, велик соблазн лечь прямо там и притвориться болеющим и мертвым. Мой позавчерашний знакомый из Европ, вечер с которым завершился у обшарпанной стенки, стоит, как ни в чем не бывало, и рассказывает нам о себе и об Ирландии, и спрашивает о том, что мы думаем по поводу системы доступов. Почти не слушаю, мрачно строгаю ножом палку, изображая острый кончик. Даня-Саша рядом интересуется, что я делаю. Я предлагаю ему ритуально убить преподавателя копьем. Даня-Саша поворачивается к кусту и начинает обрывать с него листочки и цветы, чтобы сделать себе маску (Габриэль Евгеньевич вложил в нас основы шаманизма).
Под конец мне вдруг становится интересно проверить его - и я довольно громко задаю ряд вопросов и общих замечаний. Эта фиалка нежная отвечает и глазами хлопает - ни намека на узнавание. Да, я был рыжим, а сегодня - нет, но неужели... Ну или играет хорошо. Актер.
Вздыхаю и отстаю с тупыми вопросами, ну что человека мучить, в своих косяках сам виноват. Голова делает очередной виток, не в силах больше бороться, медленно сползаю на Даню-Сашу и, кажется, отключаюсь.
Отключаюсь ли?..
Навстречу из темноты вышагивает будто сама темнота - черные ошметки тени, неясный пролом пасти, огромные когти...
Привет, говорит мне неведомая зверушка. Поболтаем?
После разговора с фалангами, видимо, и не такое привидится.
Зверушка воркует, уговаривает, интересуется самочувствием и желаниями. Морда кирпичом, Женя. Глажу резные когти (с позволения), интересуюсь, чего надо. Моему подсознанию (как представляется зверушка) надо сделать меня счастливым, ведь столько сомнений, столько боли... Скажи, чего ты хочешь, мальчик, и я сделаю это к завтра, потом сочтемся. Фырчу - сгоняешь к носителям первого уровня доступа за меня, а, подсознание? И вообще, мне надо сегодня давать ответ. И вообще, знаешь что, зверушка, знаю я эти договоры. Там обязательно написана хуйня мелкими буквами, которая вывернет весь договор наизнанку. И мне от тебя ничего не нужно - я всего могу добиться сам. А если не могу, значит сделаю все, чтобы стать сильнее, приложу максимум усилий и все равно добьюсь.
Но знаешь, что интересно, зверушка?.. Чего _тебе_ от меня надо, вот, что мне интересно.
Расскажи, чем я могу быть тебе полезен, студент двадцати двух лет?
Зверушка скалится. Вы все интересные. Вы сильные, вы не такие. Но я не могу требовать оплаты, пока не сделаю для тебя хоть что-то.
А мне ничего и не надо. Но ты приходи поболтать завтра.
Ты интересная, зверушка.
Зверушка щелкает зубами напоследок - смеется.
И отпускает.
Прихожу в себя на коленях у Саши (не Дани-Саши, а моего Саши). Саша шепчет, что у меня снова кровь из носа. Вытираю со вздохом. Леня пробегает рядом, видит меня, подсаживается, спрашивает, как я. Хреново я. Но жить буду. Даю ему сигарету, Леня снова вертит мной, спрашивает, есть ли ухудшения. Пересказываю ему свои ощущения и вердикт врача из поликлиники вместе с моими сомнениями по поводу. Леня матерится (это, видимо, подтверждение моих сомнений).
Уходит.
Я пытаюсь встать и собрать ребят на репетицию, но выходит примерно никак - все куда-то разбегаются. Ко мне подходит новенькая девочка (еще одна новенькая), просит дать конспекты, что-то лопочет. Вежливо разговариваю ни о чем, а там и Максим Аркадьевич сгоняет всех на лекцию. Сгоняет дольше, чем положено - никто не сгоняется, начало лекции простаивает. Скучающе рассматриваю горизонт, горизонт дружелюбно подсовывает мне картину, как мой отец размахивается и бьет Тимочку в скулу. Вовремя голову повернул, ничего не скажешь. Это замечаю не один я, и толпа тут же ломится с лекции в сторону Тимы. Оборачиваю толпу и сажусь рядом с дрожащей девочкой, игнорируя рявки уйти на занятие и оставить рядом только медика. Я уйду, если сестра этого попросит.
Тима шепчет, что все хорошо, иди, Женя.
В роли медика выступает Леня Златовский и я отступаю с относительно спокойным сердцем - потому что Лене доверить травмы сестры нестрашно. (Потом я ловлю его и спрашиваю его профессиональное мнение, какого роста и силы должен был быть человек, нанесший удар, исходя из расположения и тяжести синяка. Леня на пальцах описывает мне кого-то типа моего отца. Не знаю, зачем я подтверждал себе это. Внутри борется холодное бешенство на такие методы ведения диалога и понимание того, что отец никогда не сделал бы такого без веских на то причин, а Тимочкин длинный язык - вполне веская причина).
Вместо Молевича лекцию доводит тот-самый-портовый-хрен, бодро и бескомплексно представившийся Гуанако, Сергеем Корнеевичем.
Вос-хи-ти-тель-но. Так значит, я видел тебя на портрете. ПСС. Блистательно.
Даня-Саша садится сзади, переспрашивает, кто это у нас ведет. Как вовремя ты опоздал, дивно. Оборачиваюсь и уклончиво отвечаю, что покойничек. Интересно посмотреть на его реакцию.
Гуанако! - грохает сидящий рядом Колба. - Тот самый!
Даня-Саша недобро щурится. Что-то подсказывает мне пойти к Гуанако после лекции и ненавязчиво узнать, не мог ли кто-нибудь быть крайне не рад его волшебному возвращению с того света, но у меня слишком мало оснований для подозрений, только собственные мутные ощущения, усугубленные самочувствием.
Смотрю, как Гуанако снимает с пояса пистолет и легкомысленно бросает к кустам на землю. Не хочу вам угрожать - ммм, ясно. Полпары пялюсь на пистолет, развлекаясь тем, что мысленно разбираю его и подбираю калибр патронов.
И слушаю, конечно. Про деревья, про идеологию...
Рядом все крутится этот "иностранный турист" из Латинской Америки - смотрю-смотрю на его красную рубашку и шляпу с петушиными перьями, и громко интересуюсь у Гуанако, насколько популярен был Гныщевич в Латинской Америке и насколько правда то, что его убили ледорубом, или это не подтвержденный факт. Латиноамериканский турист, отлучившийся куда-то, как раз возвращается к разговору о Зубре Плети и прямо весь сияет, роняет фразу, что-де я-то его давно видел...
Я схожу с ума или неспроста сегодня по радио передавали, что труды Гныщевича переиздаются?
Женя, сделай морду кирпичом и перестань слышать все, что ты слышишь, по-жа-луй-ста.
Ты просто болеешь.
Объявляют перерыв, наконец-то хватаю Веслава и Макса и тащу их репетировать. К черту эти ваши тайны, я просто почитаю нашу сценку. Читаем, репетируем - пока слушаю остальных, становлюсь свидетелем того, как Либэ, заливисто хихикая, переваливается через скамейку и кокетливо закидывает ногу на ногу, а рядом подсаживается Шухер-старший, весь из себя такой... Нет. Женя, морда кирпичом, отвернись.
Мы быстро заканчиваем с читками и возвращаемся к своим - я натыкаюсь на Леню, отобравшего камеру у одного-из-новеньких - Липатова. Тот злится и полыхает, но отобрать ничего не может. Я стою рядом и не вмешиваюсь, но внимательно слежу - начнет уходить с камерой, тогда разверну. Рядом материализуется Ларий (свет мой, солнце мое, луна и звезды всего мира, я напишу в городские власти, что тебе необходим памятник!), громко интересуется, что тут происходит. Леонид Сер-ге-е-вич! Как этот неземной человек помнит все наши отчества, а?
Отвечаю Ларию, все еще продолжая наблюдать сцену с фотоаппаратом, что Леня одолжил у Мирослава технику на пару снимков, но уже отдает.
Ларий дожидается акта передачи техники законному владельцу и вздыхает. Протягиваю ему сигареты с зажигалкой (и это все, чем я могу помочь тебе, о неземной человек, секретарь кафедры). Ну ладно, он хоть поулыбался.
Только думаю присесть, как меня снова цепко ловит фаланга и тащит, тащит... Сколько в ней целеустремленности!
Вы подумали, Евгений Григорьевич? Поймите, перспективы...
Устало и невежливо перебиваю ее: Я сознаю, что моя грубая прямолинейность неуместна, однако простите мне мое довольно ожидаемое воспитание. Вы хотите, чтобы я узнавал для вас ту информацию о студентах БГУ, которая вам недоступна в силу положения и невозможности скрыться в толпе? Хотите, чтобы я шпионил? Вы же понимаете, как это звучит.
Она хмыкает - смотрит даже почти уважительно. Ну или у меня в глазах плывет.
Вы прямолинейны и уверены, как и ваш отец, это сильная черта. Что вы знаете про труп, Евгений Григорьевич?
Что он имел место быть, и ему было крайне неприятно перед смертью.
Один из тех, кто это сделал, сидит сейчас там, среди ваших сокурсников. Возможны новые жертвы.
Как вы можете быть уверены? Момент выбран крайне странный. Сессия, большая часть курса не допущена, нас слишком мало и все, что делается - слишком заметно. Не кажется ли вам странным, что аккуратный убийца выбирает это время для совершения планомерной резки?
Фаланга смотрит то ли одобрительно, то ли заткнись, Женя, со своими дохуя умными мыслями, пока не поздно.
Помогите нам остановить его, Евгений.
Я готов сотрудничать, но не готов подписаться под ношением серого пиджака. Я хочу быть уверен в себе, своих знаниях и своих возможностях для того, чтобы нести адекватную и хорошую службу.
Разумеется. Эта практика не закрывает вам путь ни в армию, ни в Силовой Комитет, ни в фаланги. Благодарю вас за сотрудничество.
Ну, вот и нет пути назад, да?..
Последняя лекция обещает быть крайне интересной (даже ОиК лежат сзади в объятиях друг друга (?!?!?!) и мечтательно смотрят на Гуанако приговаривая что-то вроде "Учите их, учите... Вложите в их головы знания..."), но мне стремительно плохеет, и Даня-Саша великодушно предлагает мне свои колени в качестве спинки. Провожу эти сорок минут без зазрения совести валяясь на его ногах и периодически угощая его сигаретами. И слушая, конечно, про Лешия, про Чуму... Отец мелькает рядом, встревоженный - ты пишешь, Женя, ты запоминаешь?! Это важно! Аж вздрагиваю от такого напора, каждый пущенный по рядам символ на несколько секунд задерживаю у себя, пока отец делает копию. Пишу ему (ему!!) конспект с основными выкладками лекции, не удерживаюсь от того, чтобы щелкнуть зубами - а ты истфаком был недоволен... Он молчит и сглатывает. Становится даже неловко, он _действительно_ встревожен.
Котик ловит после лекции, говорит, не считаю ли я все это странным. Мнется, задает глупые вопросы, я устаю и предлагаю говорить прямо. Он отвечает, что его галлюцинация сказала, что приходила ко мне тоже. Черный зверь с огромными когтями? Да, приходил. Да, предлагал сделку. Нет, я его послал. Сделки - это глупо, особенно вот с такими вот существами.
Тебе не кажется, что все до странного совпадает? Лекции, существа, болезни?.. Котик смотрит несчастно и встревоженно.
Кажется. Очень сильно кажется.
Сразу потом, когда Котика уводит отец, меня разыскивает Леня, тащит куда-то. Леня выглядит паршиво, кашляет, бледный, его трясет. Он предъявляет меня Шухеру и говорит что-то про анализы. Шухер (леший меня побери (хотя лучше не надо), Шухер выглядит ПАНИКУЮЩИМ) сует ему подозрительную дрянь, а потом, посмотрев на меня, сует и мне. Принимай, будет легче. Ненавижу вот такие неопознанные аппараты, но это Шухер, он знает, что делает.
Принимаю. Саша (он сегодня мое спасение, как и всегда, впрочем) помогает встать, ведет куда-то... Чувствую, как легкая эйфория и расслабленность сменяется волной тошноты, еле успеваю отвернуться к кустам и меня выворачивает, ощутимо и больно, несколько раз подряд. Кровь из носа стекает по губе, в глазах пятна, в ушах шум, Саша что-то встревоженно говорит и держит за волосы... Кажется, я собираю аншлаг из людей, желающих взглянуть на мою смерть. И желающих помочь. Бегичев предлагает воды, Макс предлагает дотащить до лавки. Разгоняю их по возможности - Шухер велел не заражать остальных. Пытаюсь заставить Сашу уйти с Максом (я же боюсь за тебя, ты бы знал, как я за тебя боюсь...), но Саша неожиданно зло материт меня и вцепляется сильнее, пытается вести к дому.
Цепляюсь взглядом за знакомый светлый хвост, торможу Сашу; вскипает острая тревога, даже паника, сбивчиво твержу отцу, чтобы он дошел с утра до поликлиники, чтобы проверился, не заразили ли его, он крутится среди студентов третий день, пусть ему прививку что ли сделают, пожалуйста, пап...
Отец смотрит по-настоящему встревоженно. Подзывает Диму-я-перевелся-с-заочки и требует осмотреть. Дима медик? Да, Дима медик. И судя по выражению его лица, со мной все крайне хреново. Но он бодро хлопает меня по плечу и уверяет, что жить я буду.
Ну да.
Снова ловит Леня, безаппеляционно заявляет, что я еду с ними в Университет, сдавать анализы и пытаться выявить болезнь. Не спорю, только кто проводит Сашу? Макс проводит - мрачно обещаю убить его, если с Сашей хоть что-то случится. Саша обещает отзвониться из дома сразу, я верю ему, но все равно отдаю свой нож, быстро показываю самое простое - как бить кастетом, куда целиться, если острием. Умоляю хотя бы держать его в руке для устрашения, и держать уверенно. Саша сдается (наверное, чтобы я просто заткнулся, но мне так спокойнее).
Ложусь на скамейку, пока жду остальных, нас там целая стайка болеющих поедет. На фоне неба промелькивает лицо Лария - он наклоняется за вещами, на которых я нагло лежу. Приподнимаю голову, чтобы он их вынул, и прошу его написать обо мне красивый некролог, когда скончаюсь. Мне кажется, или я флиртую как идиот? Во всяком случае, со стороны это должно выглядеть так. Сам еще не решил, зачем мне этот спектакль, но нужен.
Ларий уверяет меня, что все будет в порядке.
Я все же прошу некролог и счастливо отключаюсь в обмороке.
Из темноты выпрыгивает какая-то херня с травяной юбке, скачет, смеется, щелкает зубами. От ее мельтешения устаешь, я нагло сажусь там, где стоял и устало смотрю на нее - привет, привет мертвяк, ну как самочувствие? Заебись, - мрачно отвечаю я. Да ну, и не болит ничего? Сейчас - нет, - смеюсь.
Ты четче вопросы формулируй.
Как скоро умрешь, а? - хохочет, прыгает, я морщусь.
Ну, лет через -дцать. Это же вы тут все устроили, а? Скучно стало в загробном мирке? Ну так приходите за мной лет через -дцать, у меня столько историй будет на порассказать.
Хрень все прыгает и ржет, я все сижу и упрямо уверяю ее, что я жив, вполне доволен жизнью, был рад поболтать, и буду рад снова (только прекрати прыгать, блять). Хрень лопочет, смеется и отступает.
Леня приводит меня в чувство ощутимым потряхиванием за грудки.
К Унивесритету нас сопровождает тот-самый-новый-СилКомовец. Подстраиваюсь под его шаг, дружелюбно поздравляю с назначением (спасибо, отец рад работать с профессионалами, а не с придурками, с какими работал ранее). СилКомовец удивленно спрашивает, не хочу ли я что-то рассказать. Я - ничего, я хотел поздравить. Но вы, видимо, хотите поспрашивать.
О чем вы разговаривали со старостой и Свободным в большой перерыв?
Репетировали сценки.
Как вы считаете, чем вы больны?
Новым видом болезни, симптомы которой в именно такой комбинации еще неизвестны науке.
Как вы считаете, вас специально заразили?
Да, я считаю, что это было произведено с целью некоторого эксперимента.
Как вы думаете, сколько вам осталось?
Долго и счастливо, лекарство выведут.
Оптимист, - фыркает СилКомовец.
Удерживаюсь от желания показать ему характерный жест и просто вытираю кровь из носа.
(17.07.2016 – 24.07.2016 /// 17.05.1883 – 24.05.1883)
(лучшая неделя нашей с Женей жизни).
Пролог.Пролог.
...А главным героем нашей романной эпопеи станет Евгений Григорьевич Можайский, урожденный росс, двадцати двух лет от роду.
Рос Женечка, как и все, в отрядах, но отца своего лет до 14ти совсем не знал - тот был полковником в Силовом Комитете и работал где-то в степях (на Колошме, стало быть), слал оттуда письма, и был для Жени настоящим далеким Героем.
Потом он вернулся, и стал часто забирать Женю на выходные, и Герой воплотился в реальности - под два метра ростом, уверенный и сильный, в камуфляжных штанах и черной рубашке, с кобурой на поясе.
В 15ть, когда старший отряд остался за спиной, отец забрал его и стал учить - выдержке, стойкости, пробегать по 20 км без остановки и вообще всему, чему в Всероссийском Соседстве не учат, потому что армии нет. Научил грамотно прописывать обидчикам в табло, и даже стрелять из своего табельного, что само по себе стало серьезным нарушением. Впрочем, нарушения были и раньше - отец часто рассказывал Жене про Силовой Комитет и про корпус фаланг, ими управляющий, а такого рода информация сильно не по уровню доступа Жени.
Подарил два кастетных ножа.
Словом, привил Жене и чувство долга, и справедливости, и уверенность в себе и своих силах, и еще много всего хорошего. Идеологическое воспитание твердой силовскокомитетской рукой прошло успешно - в целом Женя просто считал, что оно правильно так, как оно есть, в смысле устройства государства. А в детстве были еще и рассказы отца о подвигах в степи, о страшных болезнях (о том, как он сжег! Колошму! - чем бы это ни было) - ну так совсем герой, и власть посылает людей на подвиги, красота. Потом детские восторги поутихли, Женя был вполне даже не против потом служить власти (и даже в армию собрался!).
То, что Женя отца без памяти любил - очевидно, правда ведь?
Потом еще в жизни Жени случился кассах, на три года младше - однажды вот так шел Женя домой, а в переулке до кассаха домогаются. Ну Женя пошел и доходчиво, путем кулаков объяснил, что домогаться - нехорошо и кассах с ними не пойдет. Кассаха, которого звали Сашей, он проводил домой, там и выяснилось, что живут они в одном доме, прямо друг над другом.
Подружились крепко.
Отец ждал, что Женя на юрфак пойдет в БГУ, или в Институт Гос Службы, а Женя взял и пошел на исторический. Потому что считал, что должен хорошо знать историю своей страны, чтобы на нее работать, а на юрфаке можно и спецкурсы посещать, и доп предметы сдавать - словом, двух зайцем разом.
Отцу это не понравилось, и он при каждом удобном случае начинал говорить про перевод на юридический.
Отношения в семье натянулись.
Женя, в целом, производит впечатление спокойного, сдержанного в реакциях и эмоциях человека. Это не значит, что он хранит целибат, не пьет и на каждую шутку дай бог улыбнется краешком губ - он и поржать, и выпить, и дунуть горазд, как и все, просто делает это не так уж и часто. Ему дороже самообладание, трезвость взгляда и рассудительность. При этом он довольно упрям и уперт, добивается своего и до последнего стоит на своем, если считает, что так оно правильно. Если выходит из себя, в состоянии аффекта может наломать дров, впрочем, вывести его очень непросто. Но если бесится - то довольно страшно и с печальными последствиями. А еще, как оказалось, он очень наблюдательный, незаметный и хорошо управляющий людьми и информацией. Видимо, КГБ передается от отца к сыну в генах.
Такие вот дела.
День первый. Воскресение.День первый. Воскресение.
День Рождения Золотца, вечеринка-маскарад.
Погода солнечная, жарко, слишком жарко для мая.
Все такие нарядные-красивые, столпились на лестнице, а в верхнем пролете - тавр (без косы? без косы!), стоит в дверях и зычно требует организованной очереди. Очередь вяло организуется. Рядом промелькивает кожаный плащ и знакомый светлый хвост - очень сложно не заметить отца под два метра ростом, решительным шагом направляющегося к дверям. Не очень понятно, охраняют нас (от кого?) или пасут, но леший со всем этим, просто ирония выбора охраны... Провожаю взглядом топорщащийся бок плаща: табельное, черное, якобы незаметное. Зачем?
Брованна рядом сетует, что забыла студенческий. Галантно предлагаю руку и полную безопасность на входе - ну что они, в самом деле, девушку на праздник без студака не пустят? Тут вон и портовые, и первый курс, и еще куча людей, никто и не говорил, что праздник только для БГУ. В дверях правда требуют предъявить студенческий, а тавр еще и в обрез (револьвер, который сегодня в образе обреза) тычет, мол, с оружием? Да какое оружие, щелкает только. Заходим с Брованной (девушка со мной, пустите, пожалуйста) в зал - музыка, огни... и двухметровый силуэт в плаще на входе. Атмосфера праздника.
Тут же сталкиваюсь с Веславом - он с какой-то умопомрачительной женщиной с явными таврскими корнями (ТАВРСКАЯ_ЖЕНЩИНА), у нее почти незаметен акцент и она обжигающе рыжая. Веслав знакомит нас, это его давняя знакомая (чего я еще о тебе не знаю?) и оставляет нас поговорить. Девушка хорошая и вежливая, такая милая. Знакомлю ее с Тыхбаром и Сашей.
Вообще много новых лиц (а некоторые скрыты под масками - сразу и не узнать). Граф Набедренных в белой маске с клювом подходит поговорить - его зовут Яков и он с первого круга юрфака (этот Яков потом затанцует меня в вальсе до потери ориентации, я пока еще плохо держусь на ногах и владею вестибюлярным аппаратом, отравление...). Музыка грохочет и очень давит, хочу незаметно выскользнуть покурить, но Саша ловит, не пускает одного - и хорошо, с Сашей все лучше.
А возвращаясь я застаю плачущую Тимочку - с перебинтованной рукой! Да что за... Тимочка всхлипывает, ее выгнала из дома Либэ, она вывихнула запястье, когда упала, споткнувшись, и как теперь танцевать! Алёша идет помочь ей с платьем. В коридоре остается делегация - я пытаюсь не смотреть на Либэ неконтролируемо недобрым взглядом (Саша дает иногда моим взглядам определение в килограммах и тоннах, уверен, сейчас там пара тонн), Даня пытается получить от Котика ответ, почему тот бросил Тиму плакать, а Саша неловко мнется за компанию, не бросает меня. Кто бы знал, как я рад, что у меня есть Саша. Наконец Тимочка готова, она сегодня божья коровка - ну что за прелестная девочка (громкая, иногда, но зато такая улыбчивая). Фиксируем ей руку, завязываем маску и ведем на танцпол, а там уже и Котик зовет потанцевать, и Тимочка снова светится. Ну вот и хорошо.
Весь вечер остается в памяти какими-то кусками: вот я танцую с Тимой, а она уговаривает меня пригласить на танец Сашу. Зачем Саше танцевать со мной? Соглашаюсь, а то она настойчива - в конце концов, ну что такого, танец. Танцую с Сашей, Саша весь светится, он сегодня граф Метелин (испытываю крайне смешанные чувства из-за своего "обреза" и рыжих волос. Лёня, чтоб тебя и твои реагенты!) Шухер правда посмотрел, сказал, отмоется быстро, надо еще денек подождать. Но сегодня я Твирин благодаря легкой руке Златовского. Ну и ладно. Главное, Саша не расстроился, что я не смог придти Гныщевичем.
Зато вон Ромасс смог. Передергивает каждый раз, когда его вижу. Падаль, а не человек (не люблю давать такие резкие оценки, но Ромасс молодец, Ромасс выбился в топ-10 рейтинга отморозков). Наблюдаю за тем, как Свободный танцует, а Леня и Влад почти уже трахаются за его спиной - и сразу так остро жалко Макса, который все прощает, все спускает с рук... Вообще все. А не поговорить ли мне с ним? Хотя бы с Максом.
На какой-то из песен танцует весь зал, абсолютно удивительно. Меня мутит, я прислоняюсь спиной к зеркалам и смотрю - как всегда привычно высматриваю Сашу, где он там, а, с Бегичевым пляшет. Хорошо. Счастливый. Ведущий у нас смешной, Александр, который прыгает, веселиться и заставляет всех участвовать в конкурсах.
Стальные пальцы на запястье, Ромасс тащит на танцпол, кричит что-то (спасибо, что музыка его перекрывает), улыбка такая... Чувствую, что вполне в той кондиции, когда готов пожертвовать спокойствием и убеждениями и съездить по лицу. Но держусь. Вырываю руку, он снова хватается, уже впритирку... Не знаю, то ли я рычал очень зло, то ли Ромассу надоел цирк, но он отъебался.
На улице, кажется, я провожу больше времени, чем в зале - там хоть воздух есть. Разыгрываем с Сашей сцену расстрела, Бегичев фотографирует. Завтра украсим первые полосы (ну или хоть вторые, но Саша порадуется). Такое внимание толпы - непривычно и немного неуютно, но Саша счастлив, Саша картинно падает, застреленный, еле успеваю его подхватить - и как-то все сразу хорошо. Леший с ней, с толпой, если Саша улыбается.
Отец внезапно возникает за плечом, интересуется, как мне вечер. Хороший вечер. Да. нравится. И еще нравится, что он удивительно спокойный сегодня. Я, наверное, даже рад... Последнее время он возвращается больно мрачный.
Веся тоже то и дело мрачнеет - Коля так и не вернулся. Понимаю, что не могу больше так просто на это смотреть, разыскиваю отца, спрашиваю, не слышал ли он чего про Каховских - он не слышал. Но обещает поискать, раз человек пропал. Надеюсь, хоть что-то прояснится. Веся благодарен - сует какую-то бутылку, бездумно пью... Леший, ну молодец, Женя, с отравлением и сразу горячительного. Понимаю, что сейчас точно даст в голову... Ну точно. Все. Привет.
Не сопротивляюсь уже ничему - ни когда Саша тащит участвовать в конкурсе (это я сейчас с ним провокационно бедрами трусь у всех на виду?), ни танцам с какими-то незнакомыми девушками (с зелеными волосами, Леночка-из Столица), ни даже вальсу с неким обходительным иностранцем, который, по собственному признанию, прибыл из Европ и крайне доволен праздником. Сгоряча предлагаю продолжить праздник на улице, а то дышать опять нечем и курить хочется. Он не отказывается.
Потом в себя я прихожу уже у какой-то ободранной стены в переулке с его стоном на ухо - клааааасс, Золотце, я отмечаю твой День Рождения во всех тяжких. Нет, ну серьезно, что я творю?..
Ладно, он из Европ. Забудется все быстро. (Все равно неловко. Но неловко не значит не понравилось). И как-то стыдно, и почему-то перед Сашей - на сколько я его там оставил, он же потерял меня небось...
А что еще было? Помню, как мы поставили в ряд Бегичева, Сашу и еще этого кассаха в прикиде Вени, и они такие... черный хвост-белая рубашка-черные штаны, и я, с кружащейся головой, руководил их синхронным танцем. Помню, как поднял воздушных шариков и запустил хлопком - в сторону скучающих Лария и Ройша. Ройш, конечно, на провокацию не поддался, а вот Ларий ответил несколько раз. Потанцевать его, что ли, пригласить?..
Женя, окстись, ты же пьяный!
Помню Златовского - он сначала получил в нос от Тимы, обозвал Веслава кассахской шлюхой и вылил ему на волосы белой краски... Потом подарок Весенину подарил, лицом в него ткнул в прямом смысле. Из штанов скоро выпрыгнет, как вразнос идет. Почему-то даже злиться на него не получается - что-то неприятное укалывает каждый раз, как смотрю на эти его громкие заявления СМОТРИ Я ЗДЕСЬ И Я ОЧЕНЬ НАГЛ И УВЕРЕН. Да не уверен ты нихрена, Лёня, не уверен ни в чем. Вот и нацепил маску.
После эпопеи с размазанным розовым кремом танцы отменяют (а тавр, тот самый, без косы, тащит Леню убирать, грозясь, что протрет пол им. Вот люблю я тавров, все-таки).
Ну, раз танцев не будет, можно пройтись. Вижу Миру, предлагаю компанию, мы гуляем. Она такая милая, на отца засматривалась. Честно предупреждаю ее, что дохлый номер, но она, кажется, не особо расстроена. Потом она уходит, сидеть и курить рядом приходит Макс. Я все еще немного пьян и мне крайне паршиво, башка кружится. Ромасс сидит на траве напротив, вот он, виновник моего самочувствия - достаю обрез пытаюсь его пристрелить. Но чертов реквизит не стреляет, а вот Ромасс выстреливает тут же, подходит, понтуется как всегда, забирает обрез... Да играйся, мне жалко что ли. Чем бы дитятко не тешилось, может, и застрелится из него случайно. Но время идет, Ромасс все еще жив, а мне пора найти Сашу и рулить домой, отсыпаться. Пора вызволять реквизит - Ромасс, конечно, не дает, пищит что-то, хватает за руки и за волосы... Он как маленькая назойливая крыска с шилом в одном месте и мыслями исключительно о том, как бы кого завалить и трахнуть. Не успеваю проглотить бешенство, бью быстро и сильно, в висок (спасибо, папа, за мое веселое детство, и я сейчас без иронии) - Влад оседает на траву. Ничего, ночь тепленькая, не простудится. Вынимаю обрез и даже великодушно подкладываю ему под голову его же шляпу. Спи, спи, может, тебя тавры вечером на кожаные сиденья для такси порежут?
Все, домой, нет сил больше. Саша, где ты там?
День второй. Понедельник.День второй. Понедельник.
Выездные лекции и всплывающие трупы.
Погода переменчивая, как благосклонность ОиК. Молниями метало тоже как ОиК (в гневе).
О, Ларий Валерьевич, путеводный маяк в ночи. Был бы поэтом - написал бы оду о том, как вы нас всех выручаете.
Когда мы с Весей уже почти отчаялись найти то загадочное место, где будут выездные лекции, мы заметили Лария (и ветер трепал его воротник, и он смотрел вдаль, прищурившись, и опять что-то координировал по телефону, но нашел время сказать нам вежливое "Добрый вечер"), и были направлены по верному маршруту. Саша куда-то угалопировал с утра, и мне оставалось только надеяться, что он придет все-таки вовремя (ему сегодня еще тему курсовой утверждать, я проверю!).
Народ вяло подтягивался к месту общего сбора, Шварцх грустил, Фауст был бодр, нашелся Колба внезапно (и сел писать объяснительную о пропуске вчерашнего праздника). Первой лекцией не менее внезапно поставили Ройша вместо ОиК - словом, привычная сонная кутерьма первой пары (и неважно, что вечер, первая пара - всегда сонная). Место, прямо скажем, было крайне неудачным. Нам с Бровью повезло (повезло?) сидеть прямо перед КК и хотя бы слышать его лекцию, все остальные, кажется, такого счастья были лишены. С его благословения я отправился на поиск подходящего амфитеатра - и по дороге споткнулся взглядом о знакомый светлый хвост. Давно не виделись. Что теперь?
Амфитеатр нашелся, но КК сам же и отказался в итоге переезжать. Надо поговорить с Ларием о выборе более тихого и удобного места без вот этих счастливых, гуляющих граждан, у которых прямо-таки написано на лице "Смотрите, это БГУ! и у них сессия, неудачники!".
Что-то я злой. И голова кружится нещадно. Птица-перепил посетила? Да ладно, я вчера сколько глотков сделал - пять, шесть?.. Неужели все еще отравление дает?..
Бровь рядом гладит по спине, пытаюсь взять голову в руки и поставить прямо. Ничего, переживу как-нибудь лекции.
...Если они будут, конечно - мелькает значок 4ого уровня доступа, оте... Григорий Лукьянович объявляет о досмотре и обыске. У меня уже такое чувство, честное слово, что это не его начальство, а он сам срывает нам лекции, чтобы я завалил сессию и перешел на юрфак. Мысль дикая и какая-то детская, но ничего не могу с собой поделать (уговариваю себя заклинанием "он не виноват, он человек подневольный", почему-то не помогает). На досмотр, наученный горьким опытом, иду чистым максимально - плащ снял, а о сумке речи не шло (я знаю свои права, Григорий Лукьянович, вы мне сами их в голову вложили, надо было сразу четко формулировать, что вы досматриваете - людей, сумки или и то, и другое). Он смотрит на мой студак, как будто впервые видит, спрашивает, что при себе. Показываю, что при себе даже карманов нет. Требует вывернуть пальто, иду, выворачиваю, показываю. Да знаю я, что ты ищешь. Но не найдешь. Он смотрит на меня прищурившись, возвращаю ему взгляд.
Отличное начало отличного утра. Вернусь-ка я лучше к сложению оды Ларию, это куда приятнее.
Рядом прыгает Яков - мой вчерашний знакомый по боевому вальсированию людей. Первый курс юрфака, ты говорил?.. И что ты здесь забыл? Выкручивается, не отвечает, уворачивается. Во мне растет очень острая неприязнь.
А еще странные люди вокруг маячат - то тавры без кос (эй, да я тебя знаю, ты же мой вчерашний герой, протиратель пола Леней), то какие-то рыжие... очень рыжие, прямо как я вчера. У меня четкое ощущение, что больше всех тут хотят учиться преподаватели - студенты галдят и курят (лекции на свежем воздухе, чего вы хотели), а все остальные неясные субъекты (особенно вон тот, портовый, с бесконечным запасом тяжелых самокруток) тут для того, чтобы нам лекции сорвать.
В завершение всего грохает погода - и все поспешно устремляются к крытому пролету моста, чтобы не замочило.
Подстраиваюсь под шаг отца - у него желваки от бешенства ходят. Хотел найти, но не нашел? Пожимаю плечами и говорю, что надо было четче формулировать. По его взгляду понимаю, что нас ждет второй обыск (никто не ждал, а мы вернулись). Да ладно. Мне-то что от тебя прятать. Чего ты там не видел.
Гораздо интереснее - что же вы все-таки хотите найти?
Лекция ОиК проходит под эффектное сопровождение молниями и громом. Ромасс выливает мне на голову дождевой воды - ты ж мой заботливый... Саша ловит за рукав предостерегающе - да ладно, я не совсем больной, чтобы начинать с ним тут отношения выяснять. Или да?.. Чувствую я себя во всяком случае хреново. Голова не проходит, есть и пить вообще не хочется, ноги подкашиваются. Сосредоточиться на безработице не представляется возможным, поэтому тупо пялюсь в тетрадку. Даже Саша рядом засыпает и что-то бормочет про "не хочу-не буду", не бужу его до тех пор, пока в бормотании не начинается откровенный бред. Принимал что-нибудь? На лекциях накурился? Он вяло отбивается и уверяет меня, что нет, нетнетнет отстань, дай поспа...
Приходит в себя так же резко и тут же бросается писать все, что прослушал.
У меня даже нет сил добиться от него внятного ответа, мне кажется, я сейчас прямо на него упаду. Стыдно как-то за свое недостаточное внимание к его проблемам, но глаза просто разъезжаются...
Студентов методично отводят в сторону и осматривают - теперь с сумками (СилКом в своем изящном действии), меня Григорий Лукьянович, подумав, игнорирует в пользу Тимочки. Ромасс рядом блеет "Что, не дали с папочкой пообщаться?". Даже сил посмотреть на него нет, и так шатает. Тимочка по возвращению бормочет что-то про то, что папа интересуется моими делами. У меня поинтересоваться не судьба, да?.. Ладно, потом поговорим.
Замечаю, что Веся ходит рука об руку с... Колей Каховским? Колей Каховским! Аж вздрагиваю - Коля какой-то потерянный, усталый и немножко дохлый. Ну или у меня через призму дохлости все так выглядят. Потом, сильно потом, уже едва стоящий на ногах, я попробую с ним поговорить, но Коле не до меня, а у меня нет сил настаивать. Он так и пропадет до конца вечера, счастливо избежав диалога.
Зато не избегает его Веся - пока я зажимаю нос, чтобы он не видел крови, староста сбивчиво говорит про то, что Коля вернулся из Нигде, что он был мертв, но ему дали еще время, что мы должны сделать что-то правильно и он вернется. Не похоже даже на очень хороший бред под твирью, Коля выдумал бы похлеще. Хотя в моем кружащемся восприятии сейчас все звучит как дикость. Понимаю, что я бессилен и тупо говорю обращаться, если ему хоть что-то нужно. Веслав - очень бледный и несчастный - благодарно кивает.
Я вообще в диалог ни с кем не могу, почти вишу на Саше и думаю о том, что несмотря на незавидность своего положения, висел бы на Саше и висел еще долго... На нем уютно.
События в голове начинают перемешиваться и произвольно меняться местами - какая-то девица прыгает с вопросами про сигаретку и про то, что нашли труп. Торможу отца за штанину - даже сил встать нет, спрашиваю, не будет ли комментариев. Григорий Лукьянович оглядывает мгновенно навострившихся рядом студентов и отвечает, что комментариев не будет. Ясно. Вечером поговорим.
Леня ловит меня, смотрит в глаза и бесцеремонно вертит голову, просит показать язык. Впервые чувствую полное спокойствие - как бы мы с Леней не терлись, но он хороший студент медфака и на деле очень даже неплохой парень, просто со своими тараканами. Из последних сил давлю кашель - заражу ведь. Леня вдруг обнимает - и я успокаиваюсь окончательно. Сую ему сигареты - за все надо платить, знаю. Потом, сильно потом он поймает меня второй раз (уже рядом с Шухером); я вытираю кровь из носа, которая никак не останавливается, а Леня кашляет. Леня кашляет! Отлично. Заразил.
Отец сидит и перебирает бумаги в углу, подсаживаюсь, шатаясь, отдаю ему любовную записку от Миры. Он усмехается и прячет в карман. Потом обнимает и целует в висок - только ты не заразись, пожалуйста... Спрашивает, есть у меня что с собой кроме того-ну-я-сам-знаю-чего, того, что он мне подарил. Качаю головой и готов даже предъявить портфель - ничего запрещенней его подарка у меня нет. Он отмахивается.
Саша умоляет меня позвать к нам Тыхбара пить. Давай позовем (отчасти еще потому, что один ты меня до дома не дотащишь, а я волнуюсь, припортовая зона все-таки). Тыхбар непривычно мрачен, но на предложение кивает и улыбается. Ну и отлично.
Перед тем, как окончательно уйти домой, успеваю поймать еще Лария (день должен начаться и кончится хорошо, а что может быть лучше Лария). Представляю, как я сейчас выгляжу, размазываю кровь из носа (о этот непередаваемо сочувственный взгляд, сразу чувствуешь себя живым и важным хоть кому-то, даже если это просто потому, что ты должен закрыть сессию), говорим что-то об этюдах, я даже не особо помню что. Лария похищают на педсовет. Меня похищают домой.
Голова кружится, черт...
День третий. Вторник.День третий. Вторник.
Оживающие ламы и интересные предложения.
Облачно, наконец-то попрохладнее, чем пекло предыдущих дней, ветрено.
К месту лекций Саша почти приволакивает меня - ноги переставляются довольно хреново. Предыдущая ночь прошла смазано - Тыхбар и Саша пили, потом уснули, а я так и остался пялиться в потолок, мучаясь от бессонницы. С утра попытался сходить в поликлинику, встал, упал, всех разбудил, Саша и Тыхбар потащили меня совместными усилиями. В поликлинике лицо Тыхбара внезапно перекосило и он ретировался - у меня не было сил вникать в тонкости таврского мировоззрения и отношения их к поликлиникам (может, он просто похмелиться пошел или проблеваться), в глазах все плыло. Хмурый врач вынес вердикт, что у меня ОРЗ, чтобы я не парился и шел на пары, некритично.
Да даже я, ни в зуб ногой с медфаком, знаю, что при ОРЗ должна быть хотя бы малюсенькая, но температура.
Ладно. Хорошо. ОРЗ. Идем учиться.
Дойдя до места сбора учащихся, Саша прислоняет меня к скамейке и отходит поговорить с Бегичевым. Я стою, наслаждаюсь солнышком и вижу отца - тот бодро марширует по направлению ко мне. У меня даже сил нет удивиться или позлиться - ну нравится ему видимо у нас. Ну что поделать. Точнее говоря, его начальству нравится...
Проходя мимо меня, он успевает сказать "Прости, Женя" - увы, без объяснений. Объяснения появляются тут же - в виде цепкой руки милой дамочки в сером пиджаке, идущей следом за отцом.
- Евгений Григорьевич, - ласково тянет она, уволакивая меня куда-то за собой, я еле успеваю переставить ноги, чтобы не пропахать носом траву: дамочка не сильная, но настойчивая, а меня сейчас сдует даже мало-мальски штормовой порыв ветра. - Пойдемте-ка, пообщаемся.
Кто я такой, чтобы спорить с вами, о товарищ фаланга.
Начинает товарищ фаланга издалека - с обысков, с воркования о двух ножах вместо одного (ай-я-яй, нарушаете законы, товарищ Можайский-младший), с того, что нехорошо так как-то. Делаю морду кирпичом (то есть не прикладываю ровным счетом никаких усилий к тому, чтобы хоть как-то изменить мимику) и клятвенно заверяю ее осчастливить одним ножом собственного отца, а второй оставить себе. На том и сходимся.
Жду, когда она продолжит - ну не ради же выговора она меня сюда позвала, правда? Не ради, конечно - ее рука уютно устраивается на моем локте и мы начинаем чинное шествие под неспешную беседу. Куда вы собираетесь после окончания университета, товарищ Можайский? В армию. Идете по стопам отца? Желаю овладеть всеми необходимыми навыками для дальнейшей службы своей стране. Вы хотите пойти по стопам отца и устроиться на работу в Силовой Комитет? Мои желания играют не первостепенную роль, моя задача, как я уже сказал, - получение навыков, и если в дальнейшем мои навыки будут сочтены достаточно искусными для службы в СилКоме, то я с радостью вступлю в эту организацию. Отчего же тогда вы не учитесь на юрфаке? У меня есть возможность посещать спецсеминары и основные курсы юрфака в качестве вольнослушателя, а также я считаю, что истфак дает замечательную базу изучения собственного государства и проистекающих в нем процессов, а значит, как хороший специалист, я буду сознавать, как поступать, чтобы не повторить ошибок прошлого. Вы не замахивались выше, товарищ Можайский? Что вы имеете ввиду под "выше"? Ну, вы же понимаете, что есть организации с более высоким уровнем доступа, нежели Силовой Комитет... Разумеется, я знаю это, и на этом мои знания ограничиваются - ни названия, ни функций этих организаций мне не положено знать по уровню доступа (прикидывайся идиотом, Женя, но вежливым идиотом, и не подставляй отца).
Фаланга хмыкает. Ей нравится, когда елозят вокруг да около, а я начинаю закипать - терпеть не могу всех этих верчений, можно быстрее и по делу?
Но ничем это не показываю, терпеливо жду продолжения.
Знаете, товарищ Можайский, ваш отец рассказывал мне о вашем таланте слышать и видеть то, что в дальнейшем пригождается, если использовать с умом.
Я польщен, что вы проявили к этому внимание.
Да-да, такие люди, как вы, очень нужны нашему Соседству; знаете, в моей организации на первом месте не грубая сила, но именно такая внимательность...
Как интересно.
Вам интересно? Может быть, вы хотите попробовать сделать карьеру в организации с более высоким уровнем доступа, нежели Силовой Комитет?
Разве для организации подобного плана мое образование не должно проистекать в Институте Гос Службы?
О, образование абсолютно неважно, нас интересуют персональные качества.
"Нас"?
Ну, вы безусловно слышали о фалангах, третий уровень доступа.
(Морда кирпичом, Женя!)
Возможно. Не могу с точностью утверждать.
Подходящие кандидатуры можно найти, начиная чуть ли не с отряда, но я приверженец мысли, что основное наше внимание должно быть направленно на Университеты - именно там формируется целостная личность со своими убеждениями, которая может в полной мере проявить свой потенциал. Евгений, я считаю, что вы - подходящая кандидатура в нашу организацию. Ваш уровень доступа может быть повышен еще в процессе вашего обучения здесь, разумеется, это повлечет за собой ряд необходимых действий с вашей стороны.
Смотрю на нее вымучено. Товарищ фаланга, мне плохо и я хочу лечь. А вот вам прикольно и вы хотите, чтобы я шпионил для вас в БГУ. Изображаю вежливую улыбку.
Фаланга улыбается в ответ и, наконец, сжаливается надо мной.
Подумайте над моим предложением, Евгений. Ответ надо будет дать в течение сегодня, и помните - нашего разговора не было.
Конечно, не было.
Когда она отпускает меня, я направляюсь к отцу. Есть бесконечное желание посоветоваться с ним, но я понимаю, что во-первых не хочу его подставлять, а во-вторых (что более важно), это тот самый случай, когда надо думать своей головой и решать самому. Не для этого я тут из штанов выпрыгиваю на истфаке, не для этого доказываю, что уже могу самостоятельно решать свое будущее. Сажусь рядом, роюсь в сумке, выкладываю ему бутерброды. Лицо отца непередаваемо - да-да, это твой обед на пост, я же знаю, что ты ничего не ешь. А еще знаешь, что я знаю, папа? Что Коля Каховский вчера вернулся и рассказал, что ему перерезали горло в подворотне. Прямо, как тому трупу, да?
Отец не спрашивает, откуда мне известно про перерезанное горло трупа, слушает мой пересказ пересказа Веси. Коротко интересуется, не рассказывал ли Коля, как ему выпотрошили внутренности. Резонно замечаю, что после перерезания горла вряд ли он чувствовал, вываливаются там у него кишки или нет. Но какое совпадение, а?
Совпадение, кивает отец, о чем-то напряженно размышляя. Ладно, на этом моя функция информатора закончилась, Габриэль Евгеньевич начинает лекцию, и мне пора. Отец обнимает и целует в висок.
И просит быть осторожнее.
И ты тоже, ладно?
Габриэль Евгеньевич воодушевленно рассказывает про шаманизм и древние сакральные обряды. Слушаю вполуха - я все это уже читал, голова по-прежнему кружится, бессмысленно пялюсь вбок и потому успеваю наблюдать то, как еще один член СилКома (да точно СилКома, у меня профессиональная аллергия скоро на них разовьется) весьма бестактно и настойчиво сопровождает Бровь в нашу сторону. Бровь садится сразу за мной, с расспросами не лезу - найдутся другие, а я послушаю. Находится Тимочка с диктофоном, расспрашивает, я слушаю - целую ночь в камере? Отлично. Замечательно.
Окидываю взглядом толпу студентов - слишком много новеньких. Кто-то даже опаздывает на пару и пробивается в центр прямо посередине лекции; устало щурюсь - балаган.
После лекции Жуцкая отзывает с торону и сбивчиво спрашивает, не могу ли я узнать у отца про ее брата Ратимира, которого недавно задержали. Честно говорю ей, что дохлый номер - мой отец не рассказывает мне почти ничего. Но я попробую. Она рада.
Знакомлюсь с одним из новеньких, Летовым Даней. Он уверяет меня в том, что давно тут учится, просто забухал на полгода после зимней сессии. Смотрю в его лицо и старательно уверяюсь, хотя бы для вида. Перекрашенные волосы не делают вас другим человеком, товарищ любитель ламбады Александр. Но если вы хотите быть сегодня Даней - будьте, я рад подыграть. Даня Летов затягивает шейный платок потуже, чтоб не сползал.
Другой Даня - Весенин - плачет, я замечаю это и стоящего рядом с ним того-самого-посреди-пары-приходящего-новенького. Кто-то рядом говорит, что это второй Весенин и они все-таки братья. Кто-то ломится утешать Даню-Весенина. Я спрашиваю у неба, где ж мой потерянный брат, у всех находятся. Даня Летов предлагает свою кандидатуру, кандидатура проходит испытание цветом волос и утверждается. Теперь я могу висеть на Дане Летове на правах брата (и еще раз убедиться в том, что это нихрена не Даня, а Александр, хотя впрочем, вряд ли его зовут Александр).
Проходящей невнятный портовый хрен, который крутился вокруг да около вчера и позавчера, проталкивается к Лене Златовскому и торжественно вручает ему синюю лягушку. Лягушку зовут Гошка по признанию портового хрена (и вот теперь, вблизи, мне начинает казаться, что я его где-то видел, и не вчера-позавчера, а раньше...), и Даня рядом ощутимо дергается. Какое имя! - восклицаю я, прислоняясь к Дане поближе, чтобы ловить его настроения хотя бы на физическом уровне - он из Европ, что ли?
Из Польши, - отвечает мне портовый хрен и удаляется.
Краем глаза смотрю на Даню-Летова. А ты не из Польши часом?.. А то ишь как смотришь недобро...
Успеваю поймать отца (Женя, я при исполнении, ты меня специально отвлекаешь?). Сразу уточняю, что ни на что не рассчитываю, не мой уровень и бла-бла, но надо ли мне прощаться с Бровью или то, что ее выпустили - хороший знак? Отец улыбается уголком губ, ответ засчитан. А надо ли Жуцкой прощаться с ее братом? Улыбка сползает, отец холодно уточняет, что за просто так не задерживают. А все остальное...
...не мой уровень доступа, знаю. Спасибо и за то, что сказал.
Ответная информация - обрати внимание на новеньких. Внезапный брат Весенина, вроде даже родной, или леший его знает, и вот этот, Даня Летов. Бухал полгода и вдруг вернулся. Отец кивает.
На второй паре у нас юриспрунденция с новым преподавателем. Когда я вижу этого нового преподавателя, велик соблазн лечь прямо там и притвориться болеющим и мертвым. Мой позавчерашний знакомый из Европ, вечер с которым завершился у обшарпанной стенки, стоит, как ни в чем не бывало, и рассказывает нам о себе и об Ирландии, и спрашивает о том, что мы думаем по поводу системы доступов. Почти не слушаю, мрачно строгаю ножом палку, изображая острый кончик. Даня-Саша рядом интересуется, что я делаю. Я предлагаю ему ритуально убить преподавателя копьем. Даня-Саша поворачивается к кусту и начинает обрывать с него листочки и цветы, чтобы сделать себе маску (Габриэль Евгеньевич вложил в нас основы шаманизма).
Под конец мне вдруг становится интересно проверить его - и я довольно громко задаю ряд вопросов и общих замечаний. Эта фиалка нежная отвечает и глазами хлопает - ни намека на узнавание. Да, я был рыжим, а сегодня - нет, но неужели... Ну или играет хорошо. Актер.
Вздыхаю и отстаю с тупыми вопросами, ну что человека мучить, в своих косяках сам виноват. Голова делает очередной виток, не в силах больше бороться, медленно сползаю на Даню-Сашу и, кажется, отключаюсь.
Отключаюсь ли?..
Навстречу из темноты вышагивает будто сама темнота - черные ошметки тени, неясный пролом пасти, огромные когти...
Привет, говорит мне неведомая зверушка. Поболтаем?
После разговора с фалангами, видимо, и не такое привидится.
Зверушка воркует, уговаривает, интересуется самочувствием и желаниями. Морда кирпичом, Женя. Глажу резные когти (с позволения), интересуюсь, чего надо. Моему подсознанию (как представляется зверушка) надо сделать меня счастливым, ведь столько сомнений, столько боли... Скажи, чего ты хочешь, мальчик, и я сделаю это к завтра, потом сочтемся. Фырчу - сгоняешь к носителям первого уровня доступа за меня, а, подсознание? И вообще, мне надо сегодня давать ответ. И вообще, знаешь что, зверушка, знаю я эти договоры. Там обязательно написана хуйня мелкими буквами, которая вывернет весь договор наизнанку. И мне от тебя ничего не нужно - я всего могу добиться сам. А если не могу, значит сделаю все, чтобы стать сильнее, приложу максимум усилий и все равно добьюсь.
Но знаешь, что интересно, зверушка?.. Чего _тебе_ от меня надо, вот, что мне интересно.
Расскажи, чем я могу быть тебе полезен, студент двадцати двух лет?
Зверушка скалится. Вы все интересные. Вы сильные, вы не такие. Но я не могу требовать оплаты, пока не сделаю для тебя хоть что-то.
А мне ничего и не надо. Но ты приходи поболтать завтра.
Ты интересная, зверушка.
Зверушка щелкает зубами напоследок - смеется.
И отпускает.
Прихожу в себя на коленях у Саши (не Дани-Саши, а моего Саши). Саша шепчет, что у меня снова кровь из носа. Вытираю со вздохом. Леня пробегает рядом, видит меня, подсаживается, спрашивает, как я. Хреново я. Но жить буду. Даю ему сигарету, Леня снова вертит мной, спрашивает, есть ли ухудшения. Пересказываю ему свои ощущения и вердикт врача из поликлиники вместе с моими сомнениями по поводу. Леня матерится (это, видимо, подтверждение моих сомнений).
Уходит.
Я пытаюсь встать и собрать ребят на репетицию, но выходит примерно никак - все куда-то разбегаются. Ко мне подходит новенькая девочка (еще одна новенькая), просит дать конспекты, что-то лопочет. Вежливо разговариваю ни о чем, а там и Максим Аркадьевич сгоняет всех на лекцию. Сгоняет дольше, чем положено - никто не сгоняется, начало лекции простаивает. Скучающе рассматриваю горизонт, горизонт дружелюбно подсовывает мне картину, как мой отец размахивается и бьет Тимочку в скулу. Вовремя голову повернул, ничего не скажешь. Это замечаю не один я, и толпа тут же ломится с лекции в сторону Тимы. Оборачиваю толпу и сажусь рядом с дрожащей девочкой, игнорируя рявки уйти на занятие и оставить рядом только медика. Я уйду, если сестра этого попросит.
Тима шепчет, что все хорошо, иди, Женя.
В роли медика выступает Леня Златовский и я отступаю с относительно спокойным сердцем - потому что Лене доверить травмы сестры нестрашно. (Потом я ловлю его и спрашиваю его профессиональное мнение, какого роста и силы должен был быть человек, нанесший удар, исходя из расположения и тяжести синяка. Леня на пальцах описывает мне кого-то типа моего отца. Не знаю, зачем я подтверждал себе это. Внутри борется холодное бешенство на такие методы ведения диалога и понимание того, что отец никогда не сделал бы такого без веских на то причин, а Тимочкин длинный язык - вполне веская причина).
Вместо Молевича лекцию доводит тот-самый-портовый-хрен, бодро и бескомплексно представившийся Гуанако, Сергеем Корнеевичем.
Вос-хи-ти-тель-но. Так значит, я видел тебя на портрете. ПСС. Блистательно.
Даня-Саша садится сзади, переспрашивает, кто это у нас ведет. Как вовремя ты опоздал, дивно. Оборачиваюсь и уклончиво отвечаю, что покойничек. Интересно посмотреть на его реакцию.
Гуанако! - грохает сидящий рядом Колба. - Тот самый!
Даня-Саша недобро щурится. Что-то подсказывает мне пойти к Гуанако после лекции и ненавязчиво узнать, не мог ли кто-нибудь быть крайне не рад его волшебному возвращению с того света, но у меня слишком мало оснований для подозрений, только собственные мутные ощущения, усугубленные самочувствием.
Смотрю, как Гуанако снимает с пояса пистолет и легкомысленно бросает к кустам на землю. Не хочу вам угрожать - ммм, ясно. Полпары пялюсь на пистолет, развлекаясь тем, что мысленно разбираю его и подбираю калибр патронов.
И слушаю, конечно. Про деревья, про идеологию...
Рядом все крутится этот "иностранный турист" из Латинской Америки - смотрю-смотрю на его красную рубашку и шляпу с петушиными перьями, и громко интересуюсь у Гуанако, насколько популярен был Гныщевич в Латинской Америке и насколько правда то, что его убили ледорубом, или это не подтвержденный факт. Латиноамериканский турист, отлучившийся куда-то, как раз возвращается к разговору о Зубре Плети и прямо весь сияет, роняет фразу, что-де я-то его давно видел...
Я схожу с ума или неспроста сегодня по радио передавали, что труды Гныщевича переиздаются?
Женя, сделай морду кирпичом и перестань слышать все, что ты слышишь, по-жа-луй-ста.
Ты просто болеешь.
Объявляют перерыв, наконец-то хватаю Веслава и Макса и тащу их репетировать. К черту эти ваши тайны, я просто почитаю нашу сценку. Читаем, репетируем - пока слушаю остальных, становлюсь свидетелем того, как Либэ, заливисто хихикая, переваливается через скамейку и кокетливо закидывает ногу на ногу, а рядом подсаживается Шухер-старший, весь из себя такой... Нет. Женя, морда кирпичом, отвернись.
Мы быстро заканчиваем с читками и возвращаемся к своим - я натыкаюсь на Леню, отобравшего камеру у одного-из-новеньких - Липатова. Тот злится и полыхает, но отобрать ничего не может. Я стою рядом и не вмешиваюсь, но внимательно слежу - начнет уходить с камерой, тогда разверну. Рядом материализуется Ларий (свет мой, солнце мое, луна и звезды всего мира, я напишу в городские власти, что тебе необходим памятник!), громко интересуется, что тут происходит. Леонид Сер-ге-е-вич! Как этот неземной человек помнит все наши отчества, а?
Отвечаю Ларию, все еще продолжая наблюдать сцену с фотоаппаратом, что Леня одолжил у Мирослава технику на пару снимков, но уже отдает.
Ларий дожидается акта передачи техники законному владельцу и вздыхает. Протягиваю ему сигареты с зажигалкой (и это все, чем я могу помочь тебе, о неземной человек, секретарь кафедры). Ну ладно, он хоть поулыбался.
Только думаю присесть, как меня снова цепко ловит фаланга и тащит, тащит... Сколько в ней целеустремленности!
Вы подумали, Евгений Григорьевич? Поймите, перспективы...
Устало и невежливо перебиваю ее: Я сознаю, что моя грубая прямолинейность неуместна, однако простите мне мое довольно ожидаемое воспитание. Вы хотите, чтобы я узнавал для вас ту информацию о студентах БГУ, которая вам недоступна в силу положения и невозможности скрыться в толпе? Хотите, чтобы я шпионил? Вы же понимаете, как это звучит.
Она хмыкает - смотрит даже почти уважительно. Ну или у меня в глазах плывет.
Вы прямолинейны и уверены, как и ваш отец, это сильная черта. Что вы знаете про труп, Евгений Григорьевич?
Что он имел место быть, и ему было крайне неприятно перед смертью.
Один из тех, кто это сделал, сидит сейчас там, среди ваших сокурсников. Возможны новые жертвы.
Как вы можете быть уверены? Момент выбран крайне странный. Сессия, большая часть курса не допущена, нас слишком мало и все, что делается - слишком заметно. Не кажется ли вам странным, что аккуратный убийца выбирает это время для совершения планомерной резки?
Фаланга смотрит то ли одобрительно, то ли заткнись, Женя, со своими дохуя умными мыслями, пока не поздно.
Помогите нам остановить его, Евгений.
Я готов сотрудничать, но не готов подписаться под ношением серого пиджака. Я хочу быть уверен в себе, своих знаниях и своих возможностях для того, чтобы нести адекватную и хорошую службу.
Разумеется. Эта практика не закрывает вам путь ни в армию, ни в Силовой Комитет, ни в фаланги. Благодарю вас за сотрудничество.
Ну, вот и нет пути назад, да?..
Последняя лекция обещает быть крайне интересной (даже ОиК лежат сзади в объятиях друг друга (?!?!?!) и мечтательно смотрят на Гуанако приговаривая что-то вроде "Учите их, учите... Вложите в их головы знания..."), но мне стремительно плохеет, и Даня-Саша великодушно предлагает мне свои колени в качестве спинки. Провожу эти сорок минут без зазрения совести валяясь на его ногах и периодически угощая его сигаретами. И слушая, конечно, про Лешия, про Чуму... Отец мелькает рядом, встревоженный - ты пишешь, Женя, ты запоминаешь?! Это важно! Аж вздрагиваю от такого напора, каждый пущенный по рядам символ на несколько секунд задерживаю у себя, пока отец делает копию. Пишу ему (ему!!) конспект с основными выкладками лекции, не удерживаюсь от того, чтобы щелкнуть зубами - а ты истфаком был недоволен... Он молчит и сглатывает. Становится даже неловко, он _действительно_ встревожен.
Котик ловит после лекции, говорит, не считаю ли я все это странным. Мнется, задает глупые вопросы, я устаю и предлагаю говорить прямо. Он отвечает, что его галлюцинация сказала, что приходила ко мне тоже. Черный зверь с огромными когтями? Да, приходил. Да, предлагал сделку. Нет, я его послал. Сделки - это глупо, особенно вот с такими вот существами.
Тебе не кажется, что все до странного совпадает? Лекции, существа, болезни?.. Котик смотрит несчастно и встревоженно.
Кажется. Очень сильно кажется.
Сразу потом, когда Котика уводит отец, меня разыскивает Леня, тащит куда-то. Леня выглядит паршиво, кашляет, бледный, его трясет. Он предъявляет меня Шухеру и говорит что-то про анализы. Шухер (леший меня побери (хотя лучше не надо), Шухер выглядит ПАНИКУЮЩИМ) сует ему подозрительную дрянь, а потом, посмотрев на меня, сует и мне. Принимай, будет легче. Ненавижу вот такие неопознанные аппараты, но это Шухер, он знает, что делает.
Принимаю. Саша (он сегодня мое спасение, как и всегда, впрочем) помогает встать, ведет куда-то... Чувствую, как легкая эйфория и расслабленность сменяется волной тошноты, еле успеваю отвернуться к кустам и меня выворачивает, ощутимо и больно, несколько раз подряд. Кровь из носа стекает по губе, в глазах пятна, в ушах шум, Саша что-то встревоженно говорит и держит за волосы... Кажется, я собираю аншлаг из людей, желающих взглянуть на мою смерть. И желающих помочь. Бегичев предлагает воды, Макс предлагает дотащить до лавки. Разгоняю их по возможности - Шухер велел не заражать остальных. Пытаюсь заставить Сашу уйти с Максом (я же боюсь за тебя, ты бы знал, как я за тебя боюсь...), но Саша неожиданно зло материт меня и вцепляется сильнее, пытается вести к дому.
Цепляюсь взглядом за знакомый светлый хвост, торможу Сашу; вскипает острая тревога, даже паника, сбивчиво твержу отцу, чтобы он дошел с утра до поликлиники, чтобы проверился, не заразили ли его, он крутится среди студентов третий день, пусть ему прививку что ли сделают, пожалуйста, пап...
Отец смотрит по-настоящему встревоженно. Подзывает Диму-я-перевелся-с-заочки и требует осмотреть. Дима медик? Да, Дима медик. И судя по выражению его лица, со мной все крайне хреново. Но он бодро хлопает меня по плечу и уверяет, что жить я буду.
Ну да.
Снова ловит Леня, безаппеляционно заявляет, что я еду с ними в Университет, сдавать анализы и пытаться выявить болезнь. Не спорю, только кто проводит Сашу? Макс проводит - мрачно обещаю убить его, если с Сашей хоть что-то случится. Саша обещает отзвониться из дома сразу, я верю ему, но все равно отдаю свой нож, быстро показываю самое простое - как бить кастетом, куда целиться, если острием. Умоляю хотя бы держать его в руке для устрашения, и держать уверенно. Саша сдается (наверное, чтобы я просто заткнулся, но мне так спокойнее).
Ложусь на скамейку, пока жду остальных, нас там целая стайка болеющих поедет. На фоне неба промелькивает лицо Лария - он наклоняется за вещами, на которых я нагло лежу. Приподнимаю голову, чтобы он их вынул, и прошу его написать обо мне красивый некролог, когда скончаюсь. Мне кажется, или я флиртую как идиот? Во всяком случае, со стороны это должно выглядеть так. Сам еще не решил, зачем мне этот спектакль, но нужен.
Ларий уверяет меня, что все будет в порядке.
Я все же прошу некролог и счастливо отключаюсь в обмороке.
Из темноты выпрыгивает какая-то херня с травяной юбке, скачет, смеется, щелкает зубами. От ее мельтешения устаешь, я нагло сажусь там, где стоял и устало смотрю на нее - привет, привет мертвяк, ну как самочувствие? Заебись, - мрачно отвечаю я. Да ну, и не болит ничего? Сейчас - нет, - смеюсь.
Ты четче вопросы формулируй.
Как скоро умрешь, а? - хохочет, прыгает, я морщусь.
Ну, лет через -дцать. Это же вы тут все устроили, а? Скучно стало в загробном мирке? Ну так приходите за мной лет через -дцать, у меня столько историй будет на порассказать.
Хрень все прыгает и ржет, я все сижу и упрямо уверяю ее, что я жив, вполне доволен жизнью, был рад поболтать, и буду рад снова (только прекрати прыгать, блять). Хрень лопочет, смеется и отступает.
Леня приводит меня в чувство ощутимым потряхиванием за грудки.
К Унивесритету нас сопровождает тот-самый-новый-СилКомовец. Подстраиваюсь под его шаг, дружелюбно поздравляю с назначением (спасибо, отец рад работать с профессионалами, а не с придурками, с какими работал ранее). СилКомовец удивленно спрашивает, не хочу ли я что-то рассказать. Я - ничего, я хотел поздравить. Но вы, видимо, хотите поспрашивать.
О чем вы разговаривали со старостой и Свободным в большой перерыв?
Репетировали сценки.
Как вы считаете, чем вы больны?
Новым видом болезни, симптомы которой в именно такой комбинации еще неизвестны науке.
Как вы считаете, вас специально заразили?
Да, я считаю, что это было произведено с целью некоторого эксперимента.
Как вы думаете, сколько вам осталось?
Долго и счастливо, лекарство выведут.
Оптимист, - фыркает СилКомовец.
Удерживаюсь от желания показать ему характерный жест и просто вытираю кровь из носа.