in peace - vigilance, in war - victory, in death - sacrifice!
Император умер, да здравствует Император.Император умер, да здравствует Император.
Перестук каблуков, звон сережек, шуршание шелков и медицинских халатов: это гем-лорда и гем-леди, принцы в первом ряду и Первый Имперский Госпиталь рядом. Гем Лау елозит туда-сюда и вертит головой, но я вижу поверх его макушки: точёные фигуры аут-леди, блеск меча, тяжесть парчи. Небесную Мать и розовые волны ее накидки, не скрытые защитным полем: она говорит про то, что надо встречать перемены с открытым лицом. Ее открытое лицо прекрасно, как прекрасна и безупречна любая аут-леди, как была безупречна и красива Вио Тайра в тот краткий миг, когда она деактевировала свое защитное поле в лаборатории и я видел это через открытую дверь. Как были красивы те аут-леди, которые приходили к леди Ини утром: ее сестра, кто-то ещё... Звёздная Туманность выскочил из лаборантской, замерцали завесы, по ним прошла рябь. Вздохи, шум, мы со Стормом за секунду проворачиваемся на 180 градусов так, чтобы созерцать стену.
Но у меня хорошая память. Я хакер и военный. Мне достаточно одного взгляда, чтобы запомнить десять строчек кода. Мне нет нужды смотреть долго, чтобы и сейчас вспомнить рыжие косы сестры леди Ини и ее точеную лебединую шею.
Новый Император принимает делегации, к его ногам склоняются один за другим Созвездия Цетагандийской Империи, послы других планет, звучат поздравления, гем-генералы принимают дары.
Я смотрю на другой конец зала: там стоит она. Одна, потому что генерал Анвар за спиной Императора.
Ее окружают сатрап-губернаторы и мерцающие фигуры прислужниц Звёздных Ясель. Даже через весь зал я вижу ее серебристо-белые глаза, каждую жемчужную заколку в золотых волнах ее причёски. Шутка ли — за пятнадцать лет я выучил наизусть каждое ее кольцо, форму молочно-белых ногтей, мелкую сияющую крошку отделки рукавов ее накидок. Изгиб ее губ, как она дышит, когда поглощена работой. Каким движением расправляет складки своих зелёных и золотых платьев и как отставляет кружку.
Я знаю, как она сжимает пальцы, когда злится. О Небеса, теперь я знаю, как она смотрит, когда плачет. Как умеет касаться - прерывисто и нежно, как пойманная в ладонь птица. Какая у нее кожа рук. Лица. Разлет будто кистью нарисованных бровей. Едва заметные веснушки. Я знаю, как ощущается под ладонями изгиб ее талии, будто идеально сделанный под размер моей руки.
Я знаю, как она шепчет, когда шепот этот предназначен только одному человеку. Как улыбается в солнечном свете, когда убирает в волосы золотые цветы.
Если бы генерал Анвар сейчас посмотрел бы на меня, ему бы пришлось вызвать меня на дуэль. Но генерал Анвар занят, как заняты все в этой зале. Вообще-то происходит важнейшее событие в Империи Цетаганда, но так уж совпало, что ещё происходит важнейшее событие в моей душе за всю мою жизнь.
Потому что я вдруг понимаю кристально-четко, как никогда до, потому что никогда до не произносил это про себя вслух, не утверждал, не встречался с этим, потому что о таком было нельзя помыслить, назвать и определить. Я смотрю на Ини через всю залу, полную аутов, гемов и других цетагандийцев, и думаю:
Я люблю тебя.
Я люблю всю тебя, от кончиков пальцев, до последнего завитка волос. Люблю, как ты работаешь, как ты увлечена своими колбочками и стекляшками, в которых я ничего не понимаю. Как одинаково прекрасными находишь органы в формалине и цветы в вазах. Как ты двигаешься, как дышишь, как никогда не просишь прямо, твою хитрую улыбку, твою злость, твой срывающийся голос, твои сообщения в моем коммуникаторе. Твои прикосновения, твой запах. Всю тебя.
И я всегда говорил тебе, что умру за тебя, не задумываясь, по первому твоему даже не слову, а движению ресниц. Пойду на что угодно, чего ты захочешь. Но сейчас я понимаю ещё кое-что, отчего мне сложно дышать и пальцы сводит привычным тремором, а сердце начинает бухать в груди, затрудняя дыхание.
Я готов жить ради тебя и для тебя. Я одновременно умею и не умею этого, но я быстро учусь.
Пятнадцать лет пустоты при мысли о том, зачем я вообще живу, вдруг с щелчком исчезают, словно встаёт в пазух недостающая деталька паззла. Ничего не бессмысленно. Ничего не просто так.
Все это для неё.
Аут-леди красивы, но Ини, не-моя Ини, красивей их всех, всех женщин в обитаемом и диком Космосе, лучше каждой из них, дороже, бесценнее. Даже если у всех аут-леди в этом зале отключатся их поля, я буду смотреть только на нее.
Только на тебя. Всегда.
Перестук каблуков, звон сережек, шуршание шелков и медицинских халатов: это гем-лорда и гем-леди, принцы в первом ряду и Первый Имперский Госпиталь рядом. Гем Лау елозит туда-сюда и вертит головой, но я вижу поверх его макушки: точёные фигуры аут-леди, блеск меча, тяжесть парчи. Небесную Мать и розовые волны ее накидки, не скрытые защитным полем: она говорит про то, что надо встречать перемены с открытым лицом. Ее открытое лицо прекрасно, как прекрасна и безупречна любая аут-леди, как была безупречна и красива Вио Тайра в тот краткий миг, когда она деактевировала свое защитное поле в лаборатории и я видел это через открытую дверь. Как были красивы те аут-леди, которые приходили к леди Ини утром: ее сестра, кто-то ещё... Звёздная Туманность выскочил из лаборантской, замерцали завесы, по ним прошла рябь. Вздохи, шум, мы со Стормом за секунду проворачиваемся на 180 градусов так, чтобы созерцать стену.
Но у меня хорошая память. Я хакер и военный. Мне достаточно одного взгляда, чтобы запомнить десять строчек кода. Мне нет нужды смотреть долго, чтобы и сейчас вспомнить рыжие косы сестры леди Ини и ее точеную лебединую шею.
Новый Император принимает делегации, к его ногам склоняются один за другим Созвездия Цетагандийской Империи, послы других планет, звучат поздравления, гем-генералы принимают дары.
Я смотрю на другой конец зала: там стоит она. Одна, потому что генерал Анвар за спиной Императора.
Ее окружают сатрап-губернаторы и мерцающие фигуры прислужниц Звёздных Ясель. Даже через весь зал я вижу ее серебристо-белые глаза, каждую жемчужную заколку в золотых волнах ее причёски. Шутка ли — за пятнадцать лет я выучил наизусть каждое ее кольцо, форму молочно-белых ногтей, мелкую сияющую крошку отделки рукавов ее накидок. Изгиб ее губ, как она дышит, когда поглощена работой. Каким движением расправляет складки своих зелёных и золотых платьев и как отставляет кружку.
Я знаю, как она сжимает пальцы, когда злится. О Небеса, теперь я знаю, как она смотрит, когда плачет. Как умеет касаться - прерывисто и нежно, как пойманная в ладонь птица. Какая у нее кожа рук. Лица. Разлет будто кистью нарисованных бровей. Едва заметные веснушки. Я знаю, как ощущается под ладонями изгиб ее талии, будто идеально сделанный под размер моей руки.
Я знаю, как она шепчет, когда шепот этот предназначен только одному человеку. Как улыбается в солнечном свете, когда убирает в волосы золотые цветы.
Если бы генерал Анвар сейчас посмотрел бы на меня, ему бы пришлось вызвать меня на дуэль. Но генерал Анвар занят, как заняты все в этой зале. Вообще-то происходит важнейшее событие в Империи Цетаганда, но так уж совпало, что ещё происходит важнейшее событие в моей душе за всю мою жизнь.
Потому что я вдруг понимаю кристально-четко, как никогда до, потому что никогда до не произносил это про себя вслух, не утверждал, не встречался с этим, потому что о таком было нельзя помыслить, назвать и определить. Я смотрю на Ини через всю залу, полную аутов, гемов и других цетагандийцев, и думаю:
Я люблю тебя.
Я люблю всю тебя, от кончиков пальцев, до последнего завитка волос. Люблю, как ты работаешь, как ты увлечена своими колбочками и стекляшками, в которых я ничего не понимаю. Как одинаково прекрасными находишь органы в формалине и цветы в вазах. Как ты двигаешься, как дышишь, как никогда не просишь прямо, твою хитрую улыбку, твою злость, твой срывающийся голос, твои сообщения в моем коммуникаторе. Твои прикосновения, твой запах. Всю тебя.
И я всегда говорил тебе, что умру за тебя, не задумываясь, по первому твоему даже не слову, а движению ресниц. Пойду на что угодно, чего ты захочешь. Но сейчас я понимаю ещё кое-что, отчего мне сложно дышать и пальцы сводит привычным тремором, а сердце начинает бухать в груди, затрудняя дыхание.
Я готов жить ради тебя и для тебя. Я одновременно умею и не умею этого, но я быстро учусь.
Пятнадцать лет пустоты при мысли о том, зачем я вообще живу, вдруг с щелчком исчезают, словно встаёт в пазух недостающая деталька паззла. Ничего не бессмысленно. Ничего не просто так.
Все это для неё.
Аут-леди красивы, но Ини, не-моя Ини, красивей их всех, всех женщин в обитаемом и диком Космосе, лучше каждой из них, дороже, бесценнее. Даже если у всех аут-леди в этом зале отключатся их поля, я буду смотреть только на нее.
Только на тебя. Всегда.
@темы: н е ж н о с т ь, when my demons hide., те миры.