[lazuri.]

меня аще не отпускают идеи. как бы заставить их выстроится в подобие очереди?..

@темы: трудовыебудни, Хичоль тебя за попу!, хочу отпуск от людей, у меня большие амбиции!, у меня в груди живет..., when my demons hide., творческий ступор

Comments

[Saelma Graffity]

зависть просто.

[lazuri.]

самое обидное, что они расплывчатые и размазанные, главное, не схватится за них раньше того, как я допишу деферту))
а то знаю я, понахватаю - потом фиг закончу.

кстати, как твоя сказка про сэра Кю?)

[Saelma Graffity]

о! она пока в коме) я не хочу пока писать сказки. до весны, быть может.

[lazuri.]

я буду ее очень очень ждать **

[Saelma Graffity]

да ну, он дурная.

[lazuri.]

а мне нравится тт
Ведьмочка Тэмин, Дракон и Дрессировщик, бегающие цилиндры.. волшебно же!

[Saelma Graffity]

на то и сказка))) ладно, ради тебя я попробую подумать)

[lazuri.]

*раскрывает над Такой цветастый зонтик*))

[Saelma Graffity]

о! Оле! Оле Лукойе!!! я так давно тебя искааал.....

кстати.
я хочу тебе дать читнуть одну кородкую сказочку, она написана моему Важному Человеку, я пообещал себе, что их будет читать только он, но хочу с тобой поделиццо) только с тобой) что-то на зонтик вспомнил)
нэ?)

[lazuri.]

если ты мне ее доверяешь, то конечно же! спрашиваешь еще)

[Saelma Graffity]

тебе - да. но тссссс.... только тебе.
она странная, но я её люблю.

Он мягко отделяется от непроглядного мрака, устланного ковром. Он выходит за моей спиной - тихо позвякивают браслеты и подвески - и его мягкие, всегда холодные руки касаются моих плечей. Он мягко гасит свечи, шуршит тяжёлая ткань его одеяний. Его рукава украшены большими мягкими кистями тёмно-синего шёлка, они холодят мне предплечья. Я никогда не вижу его лица. Он источает тонкий, едва уловимый, знакомый, но давно забытый запах мирры и крокусов.
Он говорит тихо, шелестяще, с расстановкой и подобающей красоте слов интонацией. Он говорит о затонувших городах, ибо он сам - и море и камень. Он говорит о серебряных травах и пещаных бурях, ибо сам он - и степи и ветры. Он говорит о неземных голосах и глубоких глазах, ибо сам он - и пение и призрак. И говорит он о взлётах и падениях, ибо сам он есть звёзды и ущелья.
В иные ночи он молчит долго, натянутой тетивой гудит. В такие ночи он пахнет ладаном и оливами, солью и сыростью северных лесов.
Порой он обнимает меня, едва касаясь, но мороз расплёскивается по моей спине, вгрызаясь и врастая под кожу.
Он никогда не говорит о смерти, ибо сам он и есть Смерть.

Иногда он не посещает меня многие и многие ночи, не смотря на зажжённые светильники и свечи. В такие ночи я сплю спокойно, без страха перед Неизвестностью. Да и дни мои, после таких ночей - спокойные и тихие, не запоминающиеся. Я не люблю помнить. А он дарить мне только одно чувство - что я забыл что-то важное, очень важное.
Иногда он не посещает меня многие и многие ночи, в которые я сплю без сновидений, следующих обычно за мучительными попытками закрыть глаза. В такие ночи я остаюсь жалким и никому не нужным, это чувство грызёт, как иных - чувство вины или горькой утраты.
Порой он не даёт мне даже перевести дыхания, приходя с закатом и покидая меня лишь с наступлением рассветных сумерек. И приходит, и приходит, и шепчет свои слова ночами, складывающимися в месяцы. Он никогда не задаёт вопросов, никогда ни о чём не просит. Только рассказывает, и чувство утраты чего-то Важного вливается мне в кровь болезненными тугими каплями.

Прошлой ночью он пришёл чуть позже обычного и его пальцы, так знакомо пробежавшиеся по моим плечам, оказались тёплыми, почти горячими.
- Что с тобой?
Я редко говорю с ним - мой собственный голос кажется инородным и неприятным в выстроенном им самим мире.
- Мне больно.
Его голос, всегда изогнутый и лёгкий, как ароматный дым от курильницы, в этот раз вытек мне в ухо обиженной, чуть напуганной змейкой. Детский, жалобный голосок. Я даже испугался. Почти.
- Почему тебе больно?
Я не знаю его имени и никогда не видел его лица. Только руки, тонкие и длинные, узкие прохладные ладони.
Он не ответил, но я разобрал шорох тканей, кутавших его тело, прятавших его от чужих глаз. Я опустил глаза и увидел его стройную, почти женскую ногу. Его лодыжка оказалась хрупкой, словно хрустальной, чуть не ломающейся под тяжестью массивного ножного браслета. Ткань, тяжёлая, запылённая, по краю шитая золотом, прикрывала всё, что было выше.
Вся его ступня, точёная, прекрасная в каждой линии, была испачкана подсыхающей кровью. На миг из меня вышибло весь воздух от внезапного укола боли в груди. Мне захотелось коснуться.
- Кто это сделал с тобой?
- Мне больно! - Повторил он чуть более громко, капризно даже. Бубенцы на браслете требовательно звякнули.
Я сорвался с места, кинулся к умывальной. Взял глиняную миску, налил тёплой воды из кувшина. Побежал в другую комнату, взял мягких бинтов и травяной мази, залечивающей раны и усмиряющей боль. Я не знаю до сих пор, откуда все эти вещи оказались в моём доме, откуда мне был известен состав мази и её свойства. Но мне было неважно, и неважно до сих пор. Я вернулся в ту комнату, где, я знал, он ждёт меня. На миг я остановился, залюбовался ужасающей, дикой, но прекрасной картиной: стена, съеденная мраком, непроглядным и густым. И тонкая, белоснежная на его фоне, окровавленная ступня.
Я пал на колени перед его ногой, опустил ступню в тёплую воду. Мой ночной гость тихо ойкнул. Вода окрасилась в розовый и обнажила три узких, неглубоких царапины. Кожа вокруг припухла и покраснела.
Мне показалось, что царапины эти не на его ножке, а на мне самом, на всём теле. Мазь оказалась пахучей, пряной, почти острой. Густой, как подсыхающая смола, тёмной и горячей. Он тихо вдохнул, когда мазь коснулась его кожи, нога дёрнулась, но осталась послушно в моих ладонях.
- Больно? Всё ещё больно?
- Жжётся.
Мне показалось, что он засмеялся.
- Оставь, как есть, не вытирай. Уже проходит. Спасибо тебе.
Он не рассказал мне ни единой истории - нога мягко выскользнула из моих испачканных рук и исчезла, растворилась в предрассветном мраке.
Я долго не мог уснуть. А сегодня утром я проснулся и обнаружил на своей ступне три заживающих, едва различимых шрама.

Он приходит, как обычно, с наступлением тьмы, кисти его рукавов привычно ласкают кожу, он пахнет молоком и миндалём. Он дышит мне в затылок и молчит. Молчит очень долго, обнимая за плечи, едва не прижимаясь к моей спине. Я замер, ибо никогда он не прикасался ко мне так. Ткань покрывала, кутающего его от чужих глаз, оказалась тоже прохладной и гладкой.
- Проснись.
- Что?
- Проснись, хватит себя жалеть.
Я уставился на узкие, ломкие ладони, текущие по моей груди. Требовательно, почти властно. И голос его стал тих и нежен, но что-то проскользнуло в нём твёрдое, не допускающее возражений.
- Я не понимаю.
Он отпустил меня, скрылся во мраке, но я чувствовал, что он не ушёл.
- Ты вылечил мою ногу. Ты прикоснулся ко мне - и не вспомнил. Но я устал тебя ждать. Обернись и смотри.
Сердце моё замерло, притаилось, застыло в ожидании. Я никогда не думал, какой он. Я никогда не стремился узнать. И не стремлюсь теперь. Но он решил всё за меня, я обернулся и он шагнул из мрака, скидывая просторное покрывало.
И я выдохнул немой вскрик, потому что он и есть я. Неотличим ни одной чертой - те же глаза, синие, как васильки, те же соломенные волосы ниже плечей. Он улыбнулся моей улыбкой и чуть склонил голову на бок. Он протянул мне свою ладонь, меняющуюся, становившуюся на глазах копией моей. И я вложил пальцы в его руку и замер.
- Вставай и пойдём, Олле. Хватит прятаться, людям нужны твои сказки.
И я встал, и пошёл и впитал в себя ту часть себя самого, что ждала и верила, ту часть себя, что нуждалась в моих Сказках так же, как в них нуждаются люди. Ибо имя мне - Олле Лукойе, и суть моя - творить Чудеса.

OWARI

[lazuri.]

о...боже.
ты ждешь от меня связного комментария или я могу беспомощно пораззвевать рот и похлопать глазами, пытаясь выдавить что-нибудь?..
у меня нет слов. я до последний минуты ерзал и ждал чего-то, но это оказалось не просто что-то, а...
вот именно так и приходят Сказки?
шепчут по ночам в голове?
сегодня в фильме писатель говорил такие фразы: "они приходят ко мне под рассвет, и днем, и поздним вечером, приходят, умоляют голосами старух, плачут нежными девичьими про первую любовь, гремят громоподобными мужскими и зовут к победе... они ждут, ждут и тянут, пока я запишу их, пока облеку их в буквы и дам им место на бумаге, звенят настойчиво и ждут. если бы я не делал этго, я давно бы помешался."

[Saelma Graffity]

ну.. у меня немножко не так)))) но похоже...

я сейчас вот перечитал эту пежню и понял, что славная пежня вышла)

[Saelma Graffity]

и ещё, кстати, вот одна. тоже чужая, в смысле - моему Братику. но я так хочу с тобой поделиться) она немного слабее, но тоже ничего так себе сказочка)
ты меня затыкай, а тоя бесконечно могу трепать))

Он просыпается и лениво садится на кровати. Потом лениво и зябко спускает босую ногу на пол, нашаривает сапоги. Он встаёт и долго-долго смотрит в окно.
На нём простая короткая сорочка, мягкие кожаные сапоги до колена и дленные белые волосы. Его зовут Рафаэль.

Она просыпается посреди ночи от предчувствия. Ей всего шесть, у неё длинные рыжие волосы, заплетённые в две косы. Она спрыгивает с высокой постели и бежит к окну. Так и есть: луна уже висит себе на небе перламутровым блином.
Она подталкивает к окну сундук с игрушками, кладёт на него огромного плюшевого слона и, подобрав подол ночной рубашки, больше похожей на шикарное платье, забирается на свою башню. Она баллансирует с трудом, но запрыгивает на широкий подоконник.
Она улыбается в ожидании чудес, за окном лето и она распахивает ставни.

Проходит совсем немного времени, и рядом с ней появляется её друг. Он садится совсем рядышком, спускает длинные ноги в лето и отволит длинную белую прядь от лица. У него всегда сонный и скучающий вид.
- Ты пришёл! - её восторгу нет предела, ей хочется обнять его и потрогать волос. Она прекрасно знает, что он такого не любит и держится с трудом. - Ты снова пришёл!
- Скучно стало.
Он подтягивает к себе одну ногу, позволяя ей рассмотреть чеканные пряжки на его высоких сапогах.
- Как же там может быть скучно? - она правда не понимает. Как может быть скучно в Другом Мире.
- Ты такая глупая, Анжелика. Чего там интересного? Приходится постоянно спать, спать и спать. - он подпирает голову рукой и невидящим взглядом уставляется на кромку леса на горизонте.
Анжелика не выдерживает, встаёт на колени, чтобы быть к нему как можно ближе. Она почти утыкается носом ему в щёку.
- Но ты же делаешь Сказки!
Рафаэль отрывает от горизонта серые глаза и переводит взгляд на рыжую девочку. Смотрит долго, потом хмыкает.
- Не "делаю", а "нахожу".
- Ну находишь! Тем более! Это же так интересно!
Рафаэль не отвечает, снова отворачивается от Анжелики и думает. Он всё гадает, почему так часто приходит именно к этой маленькой девочке, шумной и надоедливой. Почему приходит к ней каждую среду, ровно в восемнадцать минут второго. Быть может, именно она, Анжелика, помогает ему находить новые сказки, самые чудесные сказки, которые сама же потом с аппетитом лопает.
Анжелика - терпеливая девочка, она отодвигается от Рафаэля и очень показательно смотрит на лес тоже. Она вся кипит ожиданием, ей хочется требовать и капризничать. Но она пока терпит. Проходит не меньше пяти минут, Анжелика даже начинает зевать. А Рафаэль вдруг выпрямляется, резко садится на корточки и смотрит на свою подопечную всё тем же скучающим взглядом.
- Покажи мне слона.
Анжелика чуть не пищит от восторга, свешивается с подоконника и тянет за ухо своего любимого, расписного и расшитого камушками Ло. Слон большой и тяжёлый, она с трудом усаживает его на подоконник. Рафаэль рассматривает игрушку внимательно и придиристо.
- Он из Индии?
- А что такое "Индия"?
Рафаэль снова уходит в себя, потом поднимает руку и "сжимает" пальцами луну. Анжелика сама обожает этот фокус, но понимает, что её друг неприменно сделает что-нибудь волшебное. Он замечает её выжидательный взгляд и громко фыркает. Снимает блин луны с неба и принимается хрустеть им, как яблоком. Анжелике страшно хочется попробовать, хоть кусочек. Но попросить не осмеливается. Рафаэль приспокойненько дожёвывает луну, остаётся небольшой огрызок и Рафаэль, под жадным детским взглядом, кидает его обратно на небо. Огрызок долетает, словно размазывается по небесной глади и превращается в новёхонький перламутровый блин - и не отличишь от прежнего. Анжелика сидит с открытым ртом и подталкивает своего Ло к Рафаэлю.
- Ладно, ладно. - Рафаэль зевает, ловко переворачивается и спускает ноги в комнату, спрыгивает. Мягкие сапожки тихо шлёпают о густой ковёр. - Спрыгивай.
Анжелика спрыгивает на протянутые руки, ей хочется, чтобы Рафаэль её покружил. Он не кружит, просто ставит её на пол и подталкивает к высокой кровати с балдахином. Стягивает с подоконника расписного слона и, дождавшись, пока Анжелика уляжется, садится у неё в когах. Скрещивает ноги, прислоняется к спинке кровати, не удосужившись снять сапоги. Он берёт Ло, ставит его между собой и Анжеликой.
- Засыпай давай.
У него всегда скучающий и чуть обиженный голос. Низкий, густой, как малиновое варенье. Анжелика сворачивается в клуток и закрывает глаза нетерпеливо.
- Индия. Индия - это почти другой мир. Это страна, где люди ездят на слонах, а не на лошадях. Постели там выложены углём, на них жителям этой страны спать уютнее и теплее. Все женщины этой страны умеют петь слаще русалок, а все до единого дети - дружат с тиграми. Индийские женщины, своими песнями и магическими танцами, выращивают чай, срывают самые свежие, молоденькие листочки, чтобы ты, в пять часов, могла запивать мороженое или торт. Они стараются для тебя, Анжелика.
Индией правит старик Джаггернаут. Его имя означает "самый главный во всём мире". Он очень очень старый, худенький и молчаливый. Он заплетает свои седые волосы в тугую косу и если её развернуть - самый кончик дотянется до луны. Старик Джаггернаут сидит на саомой главной площади Индии и спит. Он спит и видит сны, самые разные, но, чаще всего, совсем обыкновенные. Он просыпается очень редко, только тогда, когда во сне увидит, как сделать жизнь жителей Индии ещё сказочней.
Индийские дети ходят купаться на священную реку Гагнг, у её жёлтые воды и ...
... Анжелика спит и видит каменные храмы, стоящие прямо на берегу Ганга, в жёлтых водах которой живут маленькие зелёные рыбки и купаются расписные, одетые в богато расшитые попоны, слоны. Она видит индийских детей, они все красивы, как божества, у них огромные чёрные глаза и розовые ладони. Они ведут своих тигров на водопой, тигры кланяются слонам. А потом она видит своего Ло, огромного, как небо, Ло царственный и медлительный, его хобот раскрашен удивительным орнаментом и лоб укрыт какидкой из шелков и злолтого шитья. В Индии жарко, солнце покусывает спину, делает кожу всех жителей шоколадного цвета. Ло вышагивает по пыльной пещаной улице и мерно покачивает головой в такт своим шагам. Ло несёт на своей круглой спине серебрянную клетку. В клетке сидит самая удивительная птица из всех, что когда-либо воображала Анжелика. У птицы длинный хвост, алый до рези в глазах, а крылья - оранжевые и бардовые. Птица поёт тоненьк и мелодично, так же красиво, как женщины, собирающие чай.
Ло проходит Главную Площадь, почтительно кланяется спящему Джаггернауту и идёт дальше, к холму, возвышающемуся за лесом. Анжелика идёт за своим слоном, тихо, не задаёт ни одного вопроса, хаотя интересно и непонятно решительно всё: как можно спать на углях? Сколько лет спит седой старик? Бывает ли в Индии зима? Как подружиться с тигром? А он не укусит?
Анжелика забывает про все свои вопросы, когда Ло останавливается и она видит самого красивого юношу во всех мирах. Юноша стоит под деревом Рудракши и играет на флейте. На нём просторные шёлковые шаровары и тысячи браслетов на руках и ногах, кольца, ожерелья и серьги. Все золотые, тяжёлые и блестящие на солнце. У юноши бледно-голубая кожа и смоляные косы на спиной. Он стоит, чуть изогнувшись, изящный, как цапли или гепарды, о которых Анжелика читала на прошлой неделе. Он улыбается и вдруг перестаёт играть. Ло кланяется, подогнув передние ноги и клетка с птицей соскальзывает с его спины. Анжелика замечает, что за спиной юноши пасутся коровы с серебрянными рогами. Ей очень тудно отвести глаза от этих коров - такие они красивые. Юноша тем временем убирает флейту в складки своих шаровар и открывает ажурную дверцу клетки. Птица вылетает стрелой, расправляя свои длинные перья и, сделав круг, садится ему на плечо. Ло встаёт и бредёт к коровам с серебрянными рогами.
- Анжелика?
Голос у юноши мелодичный, как серебрянные колокольчики и мягкий, как пуховая перина. Анжелика вдруг, откуда-то, знает, что его зовут Говинда и что он - Небесный Пастух Коров.
- Здравствуй, Анжелика. Спасибо тебе за Лочана. Он мне очень помогает. Он же видит и знает всё на свете. Береги его, хорошо?
Говинда улыбается так, что на секунду перебивает дыхание, Анжелика кивает и просыпается.

Утреннее слнце приветливо светит в распахнутое с ночи окно, а на подушке рядом с растрепавшейся рыжей косой лежит маленький перламутровый осколок. Рафаэль, всё-таки, поделился с ней кусочком луны. Анжелика садится на кровати, улыбается счастливо и кладёт в рот осколок. Он ледяной, чуть кисловатый и пряный на вкус. Анжелика обнимает своего Ло, что-то шепчет ему на ухо и встаёт.
Пока она одевается, она детально вспоминает свой сон, чтобы рассказать мальчишке Яну, своему другу, которого встретит после завтрака и урока правописания.

OWARI

[lazuri.]

ты же знаешь, как я обожаю твои Сказки - как я могу тебя затыкать?
правда, придется все-таки уйти, завтра н акорейский в шесть вставать)

Рафаэль мне прямо на секунду таким ДиДжи представился, не могу хотя ни раху по описанию не он, но вот лицо прямо его. как в батэфлэй. он находит сказки...Така, я хочу, чтобы тебя печатали тт

[Saelma Graffity]

Yuki~, иди спать)))
нечего меня печатать)

самых чудесных тебе)

[lazuri.]

тебя нечего? тебя-то?
тебя как раз-таки и надо, вместо всего барахла, от которого сейчас полки в книжных ломятся -_-

и тебе хороших, чтобы там была весна и не было снега )

[Saelma Graffity]

кому я нужен)))) в глобальном смысле)))

спасибо, пойду вкушать)

[lazuri.]

не прибедняйся))

[Saelma Graffity]

Да я серьезно так думаю:-)

[lazuri.]

ничего, мы тебя переубедим :Р

[Saelma Graffity]

Ага :-) и принесем издателю:-)

[lazuri.]

дада **

[Saelma Graffity]

Yuki~, ты такой милый))))

[Saelma Graffity]

Yuki~, ты такой милый))))

[lazuri.]

* с сомнением косится на себя в зеркало - сидит с красными глазами от четырех часов сна, с синяками, зализанный назад в шапке-гондонке* на любителя, я бы сказал)))))

[Saelma Graffity]

Yuki~, *представил* мне всё равно нравится))

[lazuri.]

да вы батенька, экзотик)))))
я лягушонок тт
и я не знаю почему, но хочу написать, что у меня на подушке одеяле и простыне в оранжево-желтых цветах прыгают Нала и Симба **

[Saelma Graffity]

Yuki~, *так и видит Налу и Симбу* а ты в курсе, что это мой самый любимый мультик? до слёз любимый.
лягушёёёнок... *улыбается*

[Saelma Graffity]

Yuki~, *так и видит Налу и Симбу* а ты в курсе, что это мой самый любимый мультик? до слёз любимый.
лягушооонок... *улыбается*