in peace - vigilance, in war - victory, in death - sacrifice!
чернухаааа ааааангст драмааааа
аааааааа
отпусти меня, чудо-джанджения.
Это было дорого. Если бы Чхорена спросили бы о его первой мысли после заключения сделки, он ответил бы, что это было дорого. И только.
Он не мучился бессонными ночами, не терял аппетита, не ходил в прострации, для него решение, принятое в какой-то момент было абсолютно нормальным. А другого выхода он не видел. Его просто не было.
Чхорен, наверное, единственное – не ожидал от себя такого. Ну… Такого. Такого, что привело ко всему этому. Не ожидал, что сможет так влипнуть. Что в какой-то момент все дебильные выходки тупого качка Чхансона перестанут его смешить или раздражать. Что на все эти подколы и балетные ужимки в гостиной, вошедшие в норму, организм станет странно реагировать. Что вид Джуна, тягающего в спортзале штанги и гантели будет заставлять шуметь в ушах что-то, подозрительно похожее на сошедший с ума метроном. Что жить станет значительно сложнее и легче уже не будет – неделю, три, два месяца…
Что тело, отчаявшись, дойдя до какой-то крайней точки, внезапно решит сделать марш-бросок – зажать Джуна между раковиной и кафельной стенкой ванны и довольно чувственно укусить за вечно-оттопыренное, будто напрашивающиеся ухо. И тут же кончиком языка, по самой кромке…
Ничего удивительного, что Джун тут же впечатал его в противоположную стенку резким толчком, что посмотрел расширенными от шока и непонимания глазами и что тут же выбежал из карантинной зоны, шандарахнув напоследок дверью.
Что Джун стал избегать его.
Это нормально – в первые дни бежать от проблемы, нет, даже так – от Проблемы. Потом люди, обычно, понимают, что Проблема сама не разрешится, они обвешивают себя крест-накрест головками луками, серебряными пулями, крестами и осиновыми колами, трижды умываются святой водой и плюют через левое плечо, и только потом идут на Проблему с войной.
Джун, наверное, так бы и поступил, если бы его Проблема не была столь… пикантной. Согласитесь, когда на вас с весьма недвусмысленными намерениями кидается вдруг парень… да еще и ваш друг… да еще если вы, плюс ко всему, тоже парень, дело принимает весьма крутой поворот. Поэтому он шухерился по углам и комнатам и даже его привычные шутки на сцене теперь звучали так, словно их пожевали и пропустили через наждачку – настолько сложно и тяжело ему было. Непонятно. Ну как?..
Но Мир решил, что раз уж все так хреново, куда, казалось бы, хреновей, и решился первым. Подловил в гриммерке. Заставил смотреть в глаза и слушать. Он ничего не требовал – просто говорил, размеренно и четко, разграничивая слова почти материальными точками и запятыми, весом с тонну каждое. Что Джун красивый. Что он смирился. Что он ему нравится, да, именно в том плане. Что он вполне себе нормальный – был, во всяком случае. Что Джун очень красивый. Что он просит прощения за тот раз – он не хотел ничего такого, просто не совладал с собой…
Джун слушал и охреневал. И если бы Джун в тот момент засунул бы куда-нибудь свою гордость, понял бы макнэ, заглянул бы ему в глаза, в конце концов, может, все было бы по-другому. Если бы Джун засунул бы куда-нибудь свою гордость и просто бы трахнул Мира в той гриммерке – Мир бы перебесился, и все бы вернулось на круги своя.
Но Джун гордость засовывать не умел. Он умел защищаться шутками, скрывать полное смятения за язвительностью, жестокой язвительностью, он умел орать и проклинать и хлопать дверьми, почти как баба, он тоже умел.
Мир постоял-постоял, да и вышел следом.
Одно ему в тот момент стало ясно – либо с Джуном, либо никак.
аааааааа
отпусти меня, чудо-джанджения.
Это было дорого. Если бы Чхорена спросили бы о его первой мысли после заключения сделки, он ответил бы, что это было дорого. И только.
Он не мучился бессонными ночами, не терял аппетита, не ходил в прострации, для него решение, принятое в какой-то момент было абсолютно нормальным. А другого выхода он не видел. Его просто не было.
Чхорен, наверное, единственное – не ожидал от себя такого. Ну… Такого. Такого, что привело ко всему этому. Не ожидал, что сможет так влипнуть. Что в какой-то момент все дебильные выходки тупого качка Чхансона перестанут его смешить или раздражать. Что на все эти подколы и балетные ужимки в гостиной, вошедшие в норму, организм станет странно реагировать. Что вид Джуна, тягающего в спортзале штанги и гантели будет заставлять шуметь в ушах что-то, подозрительно похожее на сошедший с ума метроном. Что жить станет значительно сложнее и легче уже не будет – неделю, три, два месяца…
Что тело, отчаявшись, дойдя до какой-то крайней точки, внезапно решит сделать марш-бросок – зажать Джуна между раковиной и кафельной стенкой ванны и довольно чувственно укусить за вечно-оттопыренное, будто напрашивающиеся ухо. И тут же кончиком языка, по самой кромке…
Ничего удивительного, что Джун тут же впечатал его в противоположную стенку резким толчком, что посмотрел расширенными от шока и непонимания глазами и что тут же выбежал из карантинной зоны, шандарахнув напоследок дверью.
Что Джун стал избегать его.
Это нормально – в первые дни бежать от проблемы, нет, даже так – от Проблемы. Потом люди, обычно, понимают, что Проблема сама не разрешится, они обвешивают себя крест-накрест головками луками, серебряными пулями, крестами и осиновыми колами, трижды умываются святой водой и плюют через левое плечо, и только потом идут на Проблему с войной.
Джун, наверное, так бы и поступил, если бы его Проблема не была столь… пикантной. Согласитесь, когда на вас с весьма недвусмысленными намерениями кидается вдруг парень… да еще и ваш друг… да еще если вы, плюс ко всему, тоже парень, дело принимает весьма крутой поворот. Поэтому он шухерился по углам и комнатам и даже его привычные шутки на сцене теперь звучали так, словно их пожевали и пропустили через наждачку – настолько сложно и тяжело ему было. Непонятно. Ну как?..
Но Мир решил, что раз уж все так хреново, куда, казалось бы, хреновей, и решился первым. Подловил в гриммерке. Заставил смотреть в глаза и слушать. Он ничего не требовал – просто говорил, размеренно и четко, разграничивая слова почти материальными точками и запятыми, весом с тонну каждое. Что Джун красивый. Что он смирился. Что он ему нравится, да, именно в том плане. Что он вполне себе нормальный – был, во всяком случае. Что Джун очень красивый. Что он просит прощения за тот раз – он не хотел ничего такого, просто не совладал с собой…
Джун слушал и охреневал. И если бы Джун в тот момент засунул бы куда-нибудь свою гордость, понял бы макнэ, заглянул бы ему в глаза, в конце концов, может, все было бы по-другому. Если бы Джун засунул бы куда-нибудь свою гордость и просто бы трахнул Мира в той гриммерке – Мир бы перебесился, и все бы вернулось на круги своя.
Но Джун гордость засовывать не умел. Он умел защищаться шутками, скрывать полное смятения за язвительностью, жестокой язвительностью, он умел орать и проклинать и хлопать дверьми, почти как баба, он тоже умел.
Мир постоял-постоял, да и вышел следом.
Одно ему в тот момент стало ясно – либо с Джуном, либо никак.
но я рад, что ты одобряешь ** я их не сильно ООСю? т_т
мне просто нужен был именно Мир и именно такой Мир. тт
он на сцене когда в джонджения читает прямо такой весь загруженно-тяжелый, такой весь в себе, такой весь виноватый, что он автоматически попал под раздачу хД
хотя стой, я знаю, ты не любишь истории такого плана тт
Это так...отличается от того, что ты обычно пишешь.
Муз слишком коварен.
Но все равно -
мне нужен Юки-хен целый, а не по частям, и желательно здоровый ТТ
и с Музом ТТ
а то я свихнусь ей богу