in peace - vigilance, in war - victory, in death - sacrifice!
...Мы говорим о море, о синем небе, которое сливается горизонтом с водной гладью, о звездах ночных прерий, о автострадах Америки, о рыбах, которые плавают по нашим венам, о словах, сворачивающихся змеями на коже, и он смеется, запрокидывая голову - у него ровная линия челюсти и длинная шея.
Я немного пьян, может быть, именно поэтому мне хочется попробовать линию его татуировки на вкус - она торчит краешком из-под длинных волос - но я только улыбаюсь в ответ. Я знаю его пару часов, но думаю, что предложить ему уехать - нет, вовсе не ко мне домой, а к морю, например - отличная идея, эй, слушай, я сейчас допиваю свой стакан, плачу, и поехали кататься? Через шесть часов будем в соседнем городе. А можем сесть на поезд, хочешь в горы? Или на море? А хочешь, полетели в Америку, о звездах хорошо говорить в те моменты, когда они над твоей головой.
Он согласится, я же знаю, что он согласится - у него, кажется, янтарные глаза, в полумраке не видать, но они смотрят на меня хитро и смешливо, и меня пробирает мурашками вдоль шеи, да он же трезвый, он ни капельки не выпил алкоголя, что у него там, вишневый сок?
Я думаю, что могу с утра проснуться без денег, без документов или без почки, но сейчас - вот именно сейчас - мне решительно плевать. Мне очень нужно узнать, что за татуировка на его шее и чем пахнут его волосы, и что за рыбки плавают в его крови, но я держусь, только покачиваю носком ботинка и слушаю, как он рассказывает о карпах, что становятся драконами, и о драконах, что становятся дождем, он рассказывает о том, как кони бьют копытами по песку, и о том, как танцуют девушки в звенящих браслетах и шелках на алых подушках, и о том, как пахнет ладаном и сандалом в мраморных купальнях, и все его слова катятся на пол, рассыпаются жемчугами и золотом вокруг, и какой клуб, какая музыка - его янтарные глаза прячут миры и Вселенные.
Он тянет меня за руку - у него холодные пальцы - на танцпол, он смеется, и его длинные волосы рассыпаются по плечам, я еле успеваю оставить на стойке несколько купюр в оплату. Он танцует в моих руках - его талия податливо ложится в руки, выточенная точь-в-точь по мерке, и он кружится, кажется, под музыку внутри своей головы - удивительное дело, мне совсем ничего не мешает подстроиться под нее. Он продолжает говорить, и я слушаю, о далеких девятихвостых лисах на горах Столицы Лис, о фиолетовых одеяниях императоров Поднебесной, о хризантемах, что стелются под твоими ногами, о лилиях, под которыми не видно воды, он говорит мне о лесах Камбоджи и горах Непала, о том, как слоны преклоняют колени и как девушки носят на головах корзины фруктов. Я восхитительно пьян, и его рассеянное тепло мажет меня то по груди, то по плечу, я ловлю его холодные пальцы и притягиваю запястья к губам, он снова смеется, и говорит, что смотрит на меня уже три месяца каждое утро в первом вагоне метро от моей станции до кольцевой, а я всегда читаю в телефоне новости или сплю. Я говорю, что совершенно не в состоянии вести машину, поэтому почему бы нам не вызвать такси и не поехать в кино или на реку, или куда он хочет?
В ответ он прижимается к моей спине и я чувствую лопатками, как бьется его пульс.
А потом он тянет меня за руку к выходу, у меня чуть заплетаются ноги и заходится в горле сердце, и это не от алкоголя.
Два года спустя мы выбираемся в Америку, и ночью он лежит на теплом капоте машины, на двадцать четвертой трассе, между Канзасом и Колорадо, и в его глазах отражаются звезды.
У него всегда холодные пальцы и ведьмовские, янтарные глаза, он терпеть не может алкоголь, а на шее у него - девятихвостая лиса с ловцом снов.
Мне кажется, он не просто шутит про Лисий Перевал, но какая разница, какая разница - все его вещи давно перемешались с моими.
Уж не знаю, что за рыбы в его крови.
Да и надо ли?
они такими хорошими получились, очень.. м.. не такими, будто ты их знаешь, а такими, будто они знают друг друга уже очень давно. это так здорово)
да уж, сомневаюсь, что мы их узнаем))
и будьте счастливы! *разбрасывает конфетти вслед*