in peace - vigilance, in war - victory, in death - sacrifice!
...она пищит внутри, задушенная страхом.
фонарик освещает скрип ступеней,
со всех сторон и во все стороны - тени,
он прогоняет их одним небрежным махом.
он ловит в руки.
страх стучит по венам.
горят огни, ложатся вспышки в стекла,
"и не темно?"
"а я привык",
ты видишь?
зеленый цвет, мерцающий и блеклый,
скользит по стенам вереница окон,
и птица из груди поет, ты слышишь, слышишь?
видишь? слышишь?
ты ловишь в руки, ты пьянительно горячий,
стучит по венам, задыхаясь горлом,
и быть такой - смешно и очень здорово,
и я уже немножко выше пола,
все это так по-старому, так ново;
ты ловишь в руки и смеешься, просишь чая.
горит огонь, сильнее раздувает ветром,
горит пожар - и поджигает кромку платья,
и птица изнутри поет о счастье,
и на груди свернулось крошкой небо,
я чувствую почти, она взлетает -
и я лечу, засыпанная снегом,
в огне твоих волос мой снег не тает.
приходит ночь. и вновь скрипят ступени.
и с хрустом провисает в коридорах время.
так прорастают стены.
так тянет тени.
так тихим шепотком бежит по венам:
змеится трещина-разлом на Дома теле,
не скроешься нигде.
и все смывается в один нелепый круг,
и масок скалится безумный хоровод.
так где тепло родных горячих рук?
никак не разглядеть тебя с таких высот,
не высоко ли улетела от невзгод?..
бессмысленно кричит она в груди,
истлел подол, не тает снег на стеклах.
я остаюсь одна - куда теперь идти?
чего искать, чего смогу найти?
стучится ветер в двери, стены, окна,
поймай меня,
поймай в горячее кольцо из рук,
я птицу из последних сил сожму.
так страшно оставаться - снова, вдруг,
и замыкает трещина обводный круг,
и я люблю тебя. и жду.
и жду.
фонарик освещает скрип ступеней,
со всех сторон и во все стороны - тени,
он прогоняет их одним небрежным махом.
он ловит в руки.
страх стучит по венам.
горят огни, ложатся вспышки в стекла,
"и не темно?"
"а я привык",
ты видишь?
зеленый цвет, мерцающий и блеклый,
скользит по стенам вереница окон,
и птица из груди поет, ты слышишь, слышишь?
видишь? слышишь?
ты ловишь в руки, ты пьянительно горячий,
стучит по венам, задыхаясь горлом,
и быть такой - смешно и очень здорово,
и я уже немножко выше пола,
все это так по-старому, так ново;
ты ловишь в руки и смеешься, просишь чая.
горит огонь, сильнее раздувает ветром,
горит пожар - и поджигает кромку платья,
и птица изнутри поет о счастье,
и на груди свернулось крошкой небо,
я чувствую почти, она взлетает -
и я лечу, засыпанная снегом,
в огне твоих волос мой снег не тает.
приходит ночь. и вновь скрипят ступени.
и с хрустом провисает в коридорах время.
так прорастают стены.
так тянет тени.
так тихим шепотком бежит по венам:
змеится трещина-разлом на Дома теле,
не скроешься нигде.
и все смывается в один нелепый круг,
и масок скалится безумный хоровод.
так где тепло родных горячих рук?
никак не разглядеть тебя с таких высот,
не высоко ли улетела от невзгод?..
бессмысленно кричит она в груди,
истлел подол, не тает снег на стеклах.
я остаюсь одна - куда теперь идти?
чего искать, чего смогу найти?
стучится ветер в двери, стены, окна,
поймай меня,
поймай в горячее кольцо из рук,
я птицу из последних сил сожму.
так страшно оставаться - снова, вдруг,
и замыкает трещина обводный круг,
и я люблю тебя. и жду.
и жду.