in peace - vigilance, in war - victory, in death - sacrifice!
"я же не пишу отчеты с Дома последнее время", - подумала я и пожертвовала сном во имя отчета.
саундтреком выступает Маша Badda Boo, почему поЧЕМУ, Я ЕЕ НЕ СЛУШАЮ ЖЕ.
я по-лу-кров-ка,
полуВетер, полутех.
в лучших традициях имени себя, придерживаюсь авторской хрЕнологии событий (ибо всегда все забываю).
просто яркие моменты и обязательные спасибо.
По Эту сторону.
...нас зовут знакомиться с новенькой девочкой. В этот момент все заняты важными делами - мы с Рыжей, например, лежим на кровати и угрожаем потолку тем, что растворимся и сольемся с простынями, если нас не поведут на обед в ближайшее время. Прямо над нами, кстати - кабинет директора, так что не такое уж бесполезное занятие. Каренина стучит от раза к разу, когда заходит, так что новость про новенькую довольно внезапна. Я предлагаю позвать отсутствующих девочек и бегу на Перекресток - очень вовремя, там заметное столпотворение, которое замерло в немом созерцании чего-то. Или кого-то. Этот кто-то на костылях, в сопровождении Ральфа, красного рюкзачка и классной шапки поднимается на второй этаж. Этот кто-то, кажется, Лорд. Меня сметает Табаки, который несется ему навстречу, сбивая всех зазевавшихся Мустангом. В процессе до меня долетает весть, что Ворону выписывают. Чувствую себя Логом, когда бегу обратно и влетаю с криком, что Лорд вернулся, и Ворона скоро тоже. Новенькая - беловолосая и милая, смотрит на меня слегка испуганно, но с любопытством. Кажется, она чуть помладше всех нас.
Каренина, а вместе с ней и Мымра (почему-то) рассказывают про новенькую Иру, требуют представиться по кругу. Мы молчим. Аспид пробует что-то ввернуть, ее осаживают, мы с Суккуб тоже мямлим, что как-нибудь сами познакомимся. В итоге нас вроде оставляют в покое и мы говорим с новенькой - она довольно милая, и восторженно говорит, как нас всех красиво зовут. Мы говорим, что и у нее будет новое имя. Рассказываем, что у нас тут есть разные классные штуки - клубы, Перекресток, Кофейник...
Кофейник!
В панике вылетаю наружу и бегу в Кофейник -- что-то я сегодня задержалась основательно. Остается надеяться, что Кролика там пока не осадили в круг любители выпить.
Не осадили. Коф наполняется постепенно. Я развешиваю гирлянды, Дон помогает мне - он очень хороший. На сваленных в углу матрасах весело прыгать, я зову Аспид, но она быстро выясняет, что у нее боязнь высоты. Мертвец зовет посидеть с ним, спрашивает, как мое утро, я рассказываю про странный сон с Рыжим и про новенькую. Зелень возвращает Дорогуше книгу и начинается бурное обсуждение и гадание по ней. Мы перемещаемся на матрас вместе с Рыжим и изображаем поезд, а потом зачитываем ему по книге правила отношений со своей стаей. Потом еще приходит Волк и хочет "чего-нибудь такого же воздушного", как я. Со смехом говорю, что сливок нет и "Единорога" сделать не могу, но могу на молоке что-нибудь. Он не против. В это время по Дому разносится чарующее слово "Обед" и мы откладываем Единорога до послеобеденного времени. Волк галантно приглашает меня сходить с ним на обед и обсудить несомненно важные вещи за стаканом компота и котлетой. По дороге мы предполагаем, а котлета ли там?..
Нас встречает мясная запеканка. Всю дорогу Волку нет покоя - кого же мы едим, птичку или зверюшку. Муха голосует за курицу. Хохотун, отсевший от своих Крыс, не голосует не за что - молча мрачно ест руками и переругивается с Мухой. Мне неловко, потому что разговоры какие-то нехорошие.
Вспоминаю, что надо отдать Доктору рубашку и забегаю в учительскую. У Ральфа на лице написано "Что?", но я не замечаю. Доктор благодарит.
Волк гуляет со мной по коридору туда-сюда, и говорит, что мы в горах, а все вокруг - горные козлы и их надо обходить стороной. Так и обходим, он держит меня за плечи и поворачивает, при встрече с каждым человеком громко говорит "И это тоже козел!". Кажется, нас неправильно поймут. Он смеется и смотрит на меня, а потом становится вдруг серьезным и говорит не дергаться, мусолит языком кончик своего свитера и что-то вытирает мне на лице под носом. Я послушно жду.
Мы ходим с Рыжим и Рыжей жечь костер, и все вокруг такое рыжее и яркое от пламени, солнца и их волос, что болят глаза и накатывает слабость. Рыжий обнимает меня и сонно рассказываю ему, как он ко мне сегодня во сне приходил - стоял за дверью и звал куда-то к себе. Смеюсь, что Мертвец обиделся, что не он мне снился. Замечаю, что Рыжий как-то неестественно напрягся, а Рыжая обнимает его крепче и мне кажется, что я сморозила что-то не то.
Но он смеется и вроде бы расслабляется. Вроде.
Спрашивает, кому я еще говорила про сон.
Да никому, кроме Мертвеца.
Новенькую называют Счастьем, ее селят к нам и мы дописываем ее кличку на табличку на двери. Она просит разрисовать ей джинсовую юбку и я рисую кривую снежинку, извиняюсь за то, что с живописью мои отношения сильно не сложились. Русалка, кажется, нарисовала большой и очень красивый маяк. У Русалки все здорово получается. Зову их потом зайти к нам в Кофейник, и Счастье потом приводит Волк, просит дать даме "чего-нибудь этакого".
...Из Кофейника нас разгоняют по стайным комнатам, потому что приехала КОМИССИЯ. Целая настоящая комиссия. Девочки перепрятывают все подряд, а я сижу на кровати с плюшевым енотом и мне как-то неловко, что мне даже прятать нечего. Комиссия является в лице двух женщин в мехах и розовых помадах, на каблуках. Выглядят они вроде элегантно, а вроде и как-то очень неправильно. Наверное, это не очень правильно, когда у комиссии лифчик и трусы просвечивают через платье, но меня почему-то больше волнует, что они не сочетаются по цвету - лифчик светло-бирюзовый, а платье - черное.
Комиссия недовольна нашей комнатой, а еще они называют Крысу, которая расчесывает волосы Русалке, юношей, и Рыжая взрывается мгновенно, это видно. Нам всем неприятно, но хорошо, что они надолго не задерживаются, идут в соседнюю комнату. Я вылетаю из девичьей и бегу побыстрее в Кофейник - спасать его как-нибудь, если надо.
Мы успеваем все перепрятать, когда комиссия доходит и до Крысятника - это слышно по надрывным и драматичным охам-вздохам. Мы с Кроликом затаились в Кофейнике и готовы держать оборону. Собственно, оборону в итоге держит Ворон, а не мы - выгораживает нас и ослепляет дам в мехах своей галантностью. Они уходят, а я выглядываю в коридор и тут же оказываюсь поймана Мертвецом, который закидывает меня и проходящую мимо Суккуб в Крысятник, как спасательные снаряды, с криком "Вот вы-то нам и нужны!"
Нужны для уборки. Срочно, а то Ральф вернется.
(Дальше следуют странные перемещения пакета для мусора туда-сюда, потому что Рыжий в комнате отрицает пакет, Мертвец отрицает беспокойство лучшего друга, а я вопрошаю, почему, собственно, нельзя вынести из комнаты Рыжего и внести туда пакет и всем будет счастье!)
В итоге убираться нам не дают - мальчики сгребают весь мусор под два пледа и усаживают на них в качестве декора Дона и Зелень. Потом еще расставляют яства из Кофейника - вроде как пикник. Ральфа такой расклад не устраивает, и Мертвец, не долго думая, прямо у него на глазах сгребает все под кровать. Ральф белеет от злости и вытаскивает всех крыс на улицу - бегать вокруг Дома. Я бегу за шваброй - надо же их как-то спасать.
(Швабры решительно нигде нет, и даже воспитатели не могут мне помочь в поисках. Находится в туалете на втором только одна - и та калечная, как все мы в Доме, без щетки или тряпки - просто палка. Но пффф, я и палкой умудрилась выгрести весь мусор в пакет, уж больно сложные выражения лиц были видны из окна, когда крысы пробегали мимо).
Крысятник мы прибираем втроем - Суккуб, Кролик и я. Потом, кажется, еще что-то помогает. Драгоценный крысиный мусор не выбрасываем, а прячем в шкаф - обидятся еще.
Довольная, иду в туалет мыть швабру и руки, когда вижу, как Рыжий и Док тащат Мертвеца вверх по лестнице к Могильнику. Швабра как-то мгновенно забывается и я бегу за ними следом. Мертвеца кладут на койку на спину, он дышит какими-то всхлипывающими рывками и как будто ничего не видит. Базаров требует уйти, но я вцепляюсь в Мертвеца, и Доктор просит за меня разрешения остаться.
Далее я слегка разочаровываюсь в медицине:
- Господи, Боже, бедный мальчик, что с ним?!
- Мы бегали вокруг Дома по заданию Рената Борисовича и у него начался приступ, - отвечает Рыжий.
- Чем же он болеет?
- Раком, - кажется, Рыжий сейчас снимет очки и испепелит их лучом из глаз.
Доктора начинают пихать в Мертвеца таблетку обезболивающего.
- Он же задохнется, он лежит на спине и так еле дышит, - протестую я.
- Что же делать?
- Очевидно, перевернуть его на бок, - отвечаю я, и мы с Рыжим в две руки переворачиваем Мертвеца и подкладываем ему подушку под голову. Я пересаживаюсь поближе и глажу его по мелким косичкам, Рыжий уговаривает его вполголоса перестать дурить и не пугать нас так сильно, хватит уже, приходи в себя.
- Чем же ему помочь? - истерит Базаров.
- Ингалятором! - в отчаянии истерю в ответ я.
- Где у нас ингалятор?! - Базаров трясет Доктора, и в этот момент дыхание Мертвеца, наконец, нормализуется, и он тихонько кашляет.
Мы с Рыжим замираем, готовые ко всему, а Мертвец шелестит тихое "Ща" и зачем-то лезет в задний карман. Оттуда он извлекает три тонких звенящих браслета.
- Ветер, будешь со мной встречаться?
У меня начинают полыхать щеки, врачи замирают в красноречивых позах, а Рыжий сдавленно выдает, что сейчас заплачет от умиления.
Я пытаюсь совладать с собой и учащенным сердцебиением, смеюсь, и говорю, что ему придется не умирать сейчас, иначе как же мы будем встречаться? Мертвец надевает мне на руку браслеты.
Идиллию портит весть, что комиссия собирает всех на Перекрестке, и Рыжему, как вожаку, хорошо бы там быть. Мертвец отказывается отлеживаться в Могильнике сейчас, когда он нужен другу внизу и мы помогаем ему дойти до до дивана на Перекрестке. Комиссия долго полощет нас (Дон не выдерживает и вставляет пару-другую комментариев, за которые Ренат Борисович, а потом и Док, почти насильно сажают его на тот же диван). Комиссия проходится по списку фамилия-имя-отчество, еще и заставляет руку поднимать. То, насколько всем мерзко, ощущается почти физически и просто хочется, чтобы это быстрее кончилось. Мы с Рыжей стоим и закрываем привалившихся друг к другу усталых Рыжего и Мертвеца, и я считаю про себя до ста, чтобы это побыстрее прошло.
Мельком замечаю, что Крыса переодевается в черное платье. Искренне и не задумавшись говорю, что она очень красивая! Суккуб бросает на меня быстрый взгляд, а Крыса улыбается краешком губ.
Рыжая отзывает меня поговорить, выглядит расстроенной. Говорит, что Рыжий снится к очень плохим вещам, к почти фатальным. "Ты же помнишь его первую кличку? Ее не просто так дали" "Смерть? Ты хочешь сказать, что умру?" Я говорю, что со мной, вроде, все пока хорошо... Она волнуется и просто просит меня быть осторожней.
Спустя какое-то время то же самое говорит Мертвец, я уверяю его, что я правда в порядке. Голова немного кружится от усталости и, кажется, чуть-чуть заболела, но в остальном все нормально. Он, кажется, не верит, но молчит, по волосам гладит. Тянет за собой в коридор, доходим до Кофейника, а там непривычная тишина и аншлаг. Оказывается, Крыса танцевала, и мы попали на самый конец представления. Как только она замирает, а музыка заканчивается, Кофейник взрывается улюлюканьем и аплодисментами, а Крыса вылетает прочь. Я не успеваю ничего даже подумать - мне так понравились ее движения... И кое-что напомнили. Пока Мертвец просит Кролика что-то налить и обнимает меня одной рукой, я думаю, где могла это видеть, и, наконец, вспоминаю.
Мне это снилось.
А еще мне снилось, как...
У Суккуб болит спина, и я зову Базарова, чтобы он ей помог. Расшнуровываем и стягиваем с нее корсет. Он просит посидеть меня с ней и я сижу, рассказываю ей про всякое. Она смотрит в потолок и улыбается. Она очень красивая.
Каренина и Базаров возвращаются и спрашивают, нет ли у нас стаканчиков под мятный ЧААААЙ. Заговорщики. Отдаю им пару стаканчиков из Кофейника, чем они крайне довольны.
В коридоре вижу Лорда, говорю, что так и не поприветствовала его после возвращения. Я правда рада, что он вернулся. Лорд улыбается, а потом сокрушается, что костыли ломаются. Предлагаю спасти их с помощью скотча, но меня опережает Мак. Оставляю это дело ему - он профессионал.
На ужин меня ведет Мертвец, сажает за крысиный стол. Приходит и Куница. Мальчики переругиваются и что-то обсуждают, Мертвец роняет кусок котлеты вниз и я докармливаю его своей, все равно мне что-то нехорошо и есть совсем не хочется. Мертвец грозится некоторыми санкциями, если я не буду нормально питаться. Краснею и не знаю, куда деть свое красное лицо. Прикрываю его за неимением ничего остального салфеткой, а когда отвожу руку, в глазах мутнеет - на салфетке красные пятна. Мертвец зажимает мне переносицу и заставляет откинуть голову.
Мы уходим раньше остальных и сидим в беседке у дверей Дома, как-то ни о чем особо не говоря. Я комкаю и поскорее выбрасываю салфетку - меня все еще потряхивает, но рядом с ним не так страшно. Мертвец курит и прячет сигарету, когда проходит кто-нибудь из администрации. Ральф заставляет Зелень и Дона приседать, Мертвец смотрит на все это с кривой тусклой улыбкой и слегка трясется от холода. Уговариваю его пойти внутрь, и он говорит, что этот вечер хочет провести только со мной.
Конечно да. Давай.
Крыса красит мне губы в темно-красный и надевает на меня красный пояс, говорит, сегодня я буду Белоснежкой. Я не против более чем.
Весь день Дмитрий Викторович обеспокоенно спрашивает, как я себя чувствую. Как назло, я то раскашляюсь при нем, то нога подвернется. Пытаюсь убедить его, что все нормально (а то еще тоже решит, что я умираю), он не особо верит, но велит мне чуть что обращаться к нему. Удивительный мужчина, как он с таким беспокойством за нас всех так долго тут работает.
Кофейник почему-то заперт Ральфом, о чем мне сообщает Крыса. Я говорю ей, что для нее же нет никаких препятствий. Она хмыкает и встает, просит прикрыть ее. Мы с Суккуб встаем рядом, Химера - чуть подальше, и я слышу, как сзади щелкает сдавшийся замок.
Мы запираемся вчетвером изнутри, включаем музыку и танцуем. Горят только сине-зеленые огоньки, все плывет, мы в аквариуме, музыка качает, мы качаемся в такт. Это так похоже на сон, что снился мне, все вспыхивает ярко и очень ощутимо - тазы с водой повсюду, я просыпаюсь в кабинете у Рената Борисовича, и он этому не удивляется, нас запирают в комнатах и отказываются выпускать какие-то голоса, на снегу под окнами написано "СМЕРТЬ", а потом надпись стирают, тазы с водой становятся тазами с кровью, я танцую посередине Кофейника, с потолка которого свисают красные лианы и тряпки, Помпей влетает и кричит, что ему нужна летучая мышь, Крыса тоже танцует, кто-то душит меня цепью, все убеждают Помпея в том, что он мертв, и Помпей хватает нож, чтобы перерезать себе горло, мы танцуем с Крысой, я мягко вынимаю нож из его рук...
...И просыпаюсь с ножом в руках.
Он все еще у меня.
Крыса, Суккуб и Химера танцуют рядом.
Голова кружится и иногда прорывается кашель. Точно заболеваю.
Сон рушится, когда к нам входит Доктор за выпивкой и ненадолго замирает в дверях, увидев четырех танцующих девушек.
Мертвец спрашивает, куда я подевалась. Рассказываю про маленькую авантюру со взломанным замком.
Кофейник уже открыт и снова ожил, здесь шумно, и мы уходим куда-нибудь на поиски места поспокойнее. В первой комнате кто-то спит, во второй в темноте по голосу находятся Слепой и Сфинкс, приходится поспешно закрыть дверь и не мешать. В шутку предлагаю оккупировать учительскую, все равно она вечно пустует. Мертвец смотрит на меня задумчиво, и я понимаю, что, кажется, сейчас мы именно туда и направимся.
В итоге Каренина разрешает нам посидеть и поболтать в учительской воспитателей девочек. В учительской, помимо стола и шкафов, есть еще несколько кроватей, на одной из которых, видимо, ночует Ольга Николаевна. На другой лежит взятый из библиотеки томик стихов Лермонтова. "И если я узнаю, что вы что-то..."
- Да нет же, - отвечает Мертвец Очень-Честным-Голосом. - Мы просто хотим пообщаться, но везде очень шумно.
- Хорошо, - говорит Ольга Николаевна. - Я проверю вас через пятнадцать минут.
И ведь действительно заходит проверить.
В носке мешается записка, которую подарила мне Аспид после случая с Доктором и велела носить с собой и, если что, показывать ему. Мертвец смеется над содержимым оной, а я прошу сохранить ее для меня, пока я без карманов. Там, кажется, написано что-то нецензурное...
Мертвец сажает меня к себе на колени, не слушая слабых типичных женских протестов, что, мол, я тебя раздавлю. Качает на коленях и говорит всякое, от чего я постепенно становлюсь пунцовой. Сообщаю ему, что очень рада, что в данный момент мое лицо находится где-то в районе его плеча и, может быть, я перестану так ужасно краснеть к моменту, когда он решит на меня посмотреть. Он хмыкает, а потом говорит, что не будет делать ничего, чего я бы не захотела.
Совершаю над собой титаническое усилие и мямлю, что не то, чтобы я услышала что-то, что мне не понравилось.
Я прямо чувствую, как его он улыбается.
Разговор, который разочаровывает меня в домовской медицине окончательно:
- Знаете, - говорю я первой попавшейся мне Паучихе, - возраст 17-18ти лет у девушек - это такая штука... Словом, моя подруга, желающая остаться неназванной, попросила меня узнать, могу ли я взять для нее в Могильнике противозачаточные таблетки.
Это звучит как лепет пятилетней, и я с удивлением обнаруживаю в себе некоторый слабый... что это, азарт? Мне интересно, что она скажет?
- Конечно! - улыбается мне Паучиха. - Пойдем.
Она вручает мне таблетки с искреннем "Не болейте".
Я стою и не знаю, как на все это реагировать.
Ольга Николаевна к нам больше не заходит, зато кто-то другой начинает суетливо бегать по коридору. Я почти дремлю на плече Мертвеца, вытянувшись под одеялом на кровати, и не открываю глаза, когда дверь распахивается. Он натягивает на меня одеяло повыше, стремясь, видимо, скрыть голое плечо.
- Ой, извините! - говорит Паучиха. - Отдыхайте.
И закрывает дверь.
Я фырчу, не в силах обозначить свое веселье большим. Мертвец гладит меня по спине. Дверь снова открывается.
- Вас там просто потеряли. Такой переполох! Даже не думала, что у вас так много друзей.
И снова закрывает дверь.
Я натягиваю одеяло на голову.
Мы возвращаемся в Кофейник, и там почти никого. Кажется, кто-то что-то говорил про костер? Может быть, они все там.
- И этот томик Лермонтова... Не люблю Лермонтова.
- Я тоже не люблю.
- А Ахматову?
- Она такая инфантильная...
- Нет, это ранняя. А вот поздняя - это же такой надрыв и зрелость.
- Перебарщивает с мраком.
- Как насчет Пастернака?
- Он сложный...
- Не люблю его.
- И я не люблю.
Кролик за стойкой вежливо делает вид, что его нет. Мертвец раскачивается на стуле, сложив руки на спинке и положив на них подбородок.
- Надо устроить вседомовский опрос, - наконец изрекает он. - Возьмем двух известных писателей и сравним. Кто тебе больше нравится?
Представляю, как Мертвец-из-Крыс будет опрашивать людей про литературу.
- Леонид Андреев.
- Напомни мне что-нибудь из его творчества?
- "Иуда Искариот". Или "Красный смех" - цикл дневниковых записок про выдуманную войну. Там так страшно, простыми словами людей, которые сходят на войне с ума. А потом начинается как будто сюрреалистичность, ему снятся сны про маленьких детей-убийц...
- Не помню такого, не читал.
- Я дам тебе книгу, если хочешь.
Молчим. Кролик трет стаканы. Синий Мертвец растворяется в синем сиянии огонечков Кофейника. Красивый.
- Может, кого другого возьмем?
- Наверное, Толстоевского стоит. В смысле, Толстого и Достоевского. Их все знают.
- Школьная программа, - ухмыляется Мертвец с видом человека, который отрицает навязанные этой самой школьной программой столпы и ориентиры, ибо подкован в литературе лучше многих. - Пощадим их. Кого выберешь ты?
- Достоевского, - не задумываюсь. - Толстой слишком любит вставлять в пространные лирические отступления свое больно давящее мнение. Да и обращения на полтора листа по-французски не вызывают доверия.
Мертвец морщится и соглашается. Потом приходят Аспид и Папа и включаются в разговор, потом присоединяется Дон. Папа горячится и требует сравнивать Есенина и Маяковского. Я тихо протестую, потому что Маяковский и Есенин - абсолютно небо и земля, писали о разном и жили разным. Сбросим же Толстого и Достоевского с корабля современности... Но Папа не слышит и горячится. Мертвец качается на стуле.
Красивый.
Кролик, говорят, упал в обморок, и я ворчу, протирая стаканы, что потому что нечего бесконечно сидеть за стойкой и игнорировать сон и мигрени. Переутомился, наверное. Все подходят и просят что-нибудь налить, Хохотун предлагает в качестве платы сомнительные таблетки, меня аж передергивает.
Вкатывается Табаки, отряхивая почему-то мокрые штаны, смотрит на меня как-то странно. Дорогуша наклоняется над стойкой, просит чего-то выпить, а потом осекается и зовет Химеру проводить меня умыться. Я говорю, что все хорошо и шмыгаю носом, провожу пальцами по лицу. На них остается красное. Я смотрю на пальцы, пока Химера не накрывают мою руку и не выводит быстро со словами, что все хорошо и не надо смотреть. Пока я трясусь и пытаюсь не расплакаться, она моет мне лицо, а потом сжимает переносицу. Она такая нежная и заботливая в этот момент, но я плохо понимаю, что сейчас она правда как будто распускается, очень настоящая, потому что перед глазами пелена и мне кажется, что у меня все руки красные.
Успокаиваюсь долго. Суккуб и Рыжая влетают в туалет и захлопывают дверь. Подслушивают слова Ральфа. Мне, правда, ничего не слышно.
Голова кружится как-то все сильнее.
Снова вспоминаю про нож и воспоминание прямо не дает покоя. Бегу в девичью, роюсь в своих вещах. Абсолютно не умею хранить такие штуки. А если снова комиссия или обыски? По дороге к комнате вижу Мертвеца, ловлю его за руку и тяну за собой. В девичьей сидят Рыжая, Лорд, Дорогуша и Ворона. Они замирают и замолкают, когда я врываюсь, и я спешно тараторю, что десять тысяч раз прошу прощения, только возьму кое-что. Приходится завернуть нож к кофту, но она сползает, и я замечаю это уже слезая с кровати. Поднимаю глаза - все странно смотрят на меня. Жду порицаний, и тут Рыжая вопит, что за юбкой надо следить. Такого смешанного чувства стыда и облегчения и не испытывала никогда, извиняюсь еще много раз, потом вылетаю за дверь, и Мертвец ловит в объятия. Спешно отдаю ему нож, с какими-то сомнительными напутствиями, типа "Я не знаю, зачем и почему, просто забери, пожалуйста, потому что я его боюсь".
Мертвец как-то стремительно меняется в лице и тащит меня в ближайший туалет, требует объяснить, откуда он.
Чувствуя себя довольно странно, рассказываю ему про сон. Мертвец всему верит - он тоже тут не первый день живет, только стонет, что если это нож, которым убили Помпея... Я в отчаянии говорю, что могу забрать его обратно, но Мертвец отвечает, что только не хватало, чтобы я с ним попалась.
Снова спрашивает, как я себя чувствую. Не очень хорошо, конечно, но видно и так, что он волнуется. Обнимает, целует в лоб. Я ворчу, что в лоб покойников целуют, и он с улыбкой наклоняется ниже.
Накануне отбоя в Кофейник, где мы сидим с Мертвецом, влетает Табаки и начинает вопить, чтобы мы все попрятали. Я не успеваю ничего толком понять, дверь распахивается и под обреченное шакалье "Ну вот" входит Ральф. Ральф с порога начинает насаждать порядки и агрессивно трясти (слава Богу, не буквально) меня на предмет, что это мы тут всем подмешиваем в напитки. Включает яркий верхний свет. Я ничего не могу понять и теряюсь, за меня заступается Мертвец. Возвращается Кролик, теперь у нас судебное заседание на пятерых.
В ходе допроса удается понять, что некоторое количество воспитанников Дома упали в обморок и никаким образом не поддаются приведению в чувство, что Ральф изъял откуда-то странные таблетки (на этих словах он трясет коробком, который я видела у Хохотуна), что если мы ему не ответим, что тут происходит, то завтра он нас к Директору потащит и не будет брать на себя чужую вину.
Я обиженно тру стойку и вообще не понимаю, чего он на нас накинулся. Мертвец просит одну таблетку и нож, разделывает ее прямо на столе, юный химик. На все руки - и лягушек препарирует, и таблетки. Выносит вердикт, что таблетки явно не отсюда.
Ральф маринует нас еще какое-то время, потом говорит, что отбой через пятнадцать минут. Нам надо убраться, у нас привилегия лечь аж на полчаса позже. Все уходят, мы начинаем мыть чашки и столы. Ноги совсем подкашиваются, голова не соображает. Кажется, знобит...
Влетает Мертвец с обреченным "Я проебался".
Рассказывает, что у него только что выпал нож прямо на глазах у Ральфа и тот его, разумеется, отобрал с угрожающим "Завтра поговорим".
Я ужасно переживаю и почти ненавижу себя - ну вот что меня дернуло отдать этот чертов ножик Мертвецу? Зачем? Так его подставить...
Он вздыхает и говорит, что ладно, завтра разберемся. Хорошо, хоть не у меня его нашли.
Целует на ночь.
Температура скачет.
Кролик обещает проводить меня на девичьей, и на Перекрестке я снова захлебываюсь кашлем. Как будто что-то разрывается в груди, и прежде, чем хоть что-то понять, я вижу свои руки в густой красной... краске?..
Стекает по подбородку и из носа, на подол платья, на пол, я смотрю, смотрюсмотрюсмотрю.
А потом кричу, забыв про все на свете.
Кажется, в тот момент, когда вокруг меня собирается толпа, я теряю сознание.
Между.
Я, конечно, в коме.
И я этого ничего не слышу.
Не чувствую, как меня кладут в Могильнике и Ральф оттирает мне ноги от крови.
Не слышу, как истерит Базаров.
Не знаю, что мне переливают сначала кровь Кролика, потом, вспомнив, что он был под воздействием наркотиков, - Ангела и Русалки.
Не знаю, что приехавшая скорая ставит мне уколы каких-то препаратов.
Не знаю, что они пытаются стабилизировать внутреннее кровотечение.
С утра я точно так же не замечаю, как умираю. В сознание я не прихожу - кровь идет изо рта и носа, и, наверное, я просто захлебываюсь ею. Уточнять, от чего я умерла, вряд ли будут. Хотя кто знает, вдруг родители будут настаивать на вскрытии.
Какая разница.
Когда Ральф отходит от шока, он говорит, что надо пустить их со мной попрощаться. Только вытереть от крови и переодеть. Переодевать не во что, оставляют лежать в окровавленной ночнушке, прикрывают простыней.
Первым входит Сфинкс. Смотрит долго и серьезно. Отгибает край простыни, и почти сразу натягивает обратно, потому что дверь распахивается.
На вопрос "Тебя оставить?" вбежавший Мертвец не реагирует, кажется, просто падает на колени рядом с кроватью.
Он плачет очень долго. Хорошо, что я мертвая, а то мне было бы ужасно жалко его в этот момент. И я бы не знала, как его утешить.
Он целует меня в лоб - и на этот раз это более, чем правильно. Уходит, кажется, не выдержав больше.
Кролик держит за руку и повторяет, что этого просто не может быть. Кажется, он уходит таким же - потерянным и до конца не поверившим, что это правда.
Дорогуша не может пройти дальше двери - слезы накипают под очками.
Химера склоняется над лицом и шепчет, что, конечно, хотела бы, чтобы я ушла, чтобы за барную стойку залезать, но не таким же методом.
Девочки приходят все вместе и сидят со мной, Русалка повязывает фенечку, Рыжая тоже. Суккуб или Крыса гладят по волосам. Крыса поет.
Верь в мои сказки, верь без опаски, я тебя научу летать.
Когда они уходят, Крыса перерезает тонкую нить и прячет меня. Потом выпустит. Проводит туда и выпустит. Может быть.
Возвращается Мертвец и говорит, что ничерта не успел. Самое важное не сделал.
Надевает кольцо на палец, а Крыса говорит что-то очень странное, что-то вроде "Пока смерть не соединит вас" вместо "разлучит".
Зелень и Мертвец сносят мое обернутое простыней тело вниз, к машине.
Но мне все равно, я ведь уже ничего не чувствую.
По Ту сторону.
Я открываю глаза и вижу шатры Цирка.
На цирковое представление меня ведет какая-то красивая девушка в сиреневой юбке. Я не знаю, кто я и где я, но это место мне смутно знакомо, ощущениями, а не картинками. На цирковом представлении клоуны и фокусники, ручной тигр и девушка в красном, что танцует под глухой стук барабанов. Это все такое красивое! Такое яркое! Я понимаю, что ничего не помню, но больше всего на свете хочу к ним.
Передо мной появляется импозантный мужчина в цилиндре и красном пиджаке и предлагает руку. Это - Хозяин Цирка. Я принимаю его ладонь и спрашиваю, не ищут ли они новых актеров для труппы. Я очень хочу вступить. Что я умею делать? Танцевать.
Он просит меня станцевать и я танцую.
Добро пожаловать, дочка.
К нам то и дело приходят всякие разные люди - и все ведут себя ужасно странно. Я впитываю этот мир как губка, запоминаю его устои и правила, и все мне кажется логичным и понятным. Красивый мужчина в черном хватает меня за плечи и трясет с криком "Ты жива!"
Предлагаю ему свою руку и померить пульс, чтобы убедился.
Потом он садится писать новые законы этого места, а мы находим ему плащ и корону и провозглашаем королем этого места, раз он так хочет командовать. Даже на трон умудряемся посадить и приносим ему хвалу.
Он сажает меня на колени и спрашивает, не обижают ли меня здесь. Спрашиваю, а что, если обижают, тогда вы меня похитите и увезете в закат? Ну, вы такой красивый, что я согласна.
Он выглядит довольно потерянным. Мы называем его Графом, хотя он кричит, что это не его имя.
Лес-Лесок, ходит, шелестит, пахнет травой и землей. Когда я ложусь на его колени в баре, он смеется, что ко мне тянутся цветы и дарит один, проросший навстречу.
Танцует вместе с нами на Ярмарке. Смеется и заражает меня привычкой говорить стихами.
Красивое существо в зеркальной короне представляется Саарой и вешает мне ошейник на шею, дергает за поводок - я теперь его. Я смеюсь, еще не осознавая всей опасности. Пускай, здесь все игра.
Господин в белом представляется Мэром Чернолесья и просит отойти поговорить. Я не смею отказать - мы говорим. Он говорит мне, что знал меня в другом мире и что я умерла. Что он вернет мне память. чтобы я вспомнила о важном человеке, но взамен я должна буду остаться тут и никуда не поехать. Я прошу время подумать, но он и не торопит.
Арджентум чирикает в клетке, Квинн, а теперь уже скорее Зверь подкармливает ее печеньем. Я хочу подарить Арджентум свободу, но такую, чтобы ей было хорошо. Выпускать ее в пустыне или даже здесь - неправильно. Хорошо бы найти ей друга, лучшего, нежели я.
Красивый мальчик приходит в Цирк, а с ним девочка в белом, что так рада видеть одного из жителей гостинице. Устраиваем для них персональное представление. Девочку, что прерывает чужие жизни, просим прервать жизнь заживо оперируемой женщины. Мальчика, что боится женских криков, заставляем смотреть - и он вырывается, чтобы помочь, но мы держим и он быстро сдается. Я увожу его на поляну и долго говорю с ним там. Мне не хочется, чтобы он ничего не понял. Не хочется, чтобы считал нас злыми. Мне хочется, чтобы он отпустил черноту из сердца и заполнил пустоту - и жил.
Я сижу в клетке и пою песни. Мимо пробегает мальчик-Чудак, и Гвалт заковывает его в кандалы. Они смеются и что-то делают, потом убегают все вместе и я снова одна, и снова пою. Приходит мальчик-тень-от-красного-дракона и приводит с собой другого, красивого, синеволосого. Синеволосый смотрит странно, как будто увидел что-то страшное во мне, ничего не говорит. Я вежливо предлагаю разделить со мной отдых на природе, тяну руку. Он хватает за руку и спрашивает, откуда у меня это кольцо.
Не знаю, нашла или подарили. А что?
Это мое кольцо.
Ох, тогда я отдам его тебе, прости.
Он мнется и просит оставить себе. Я его не понимаю, но пускай.
Предлагаю провести экскурсию по Цирку и веду за руку за собой. В гостинице он сталкивается с Леопардом и все забыто - они идут вместе в Таверну, а я лечу по своим делам, которых у меня нет - играться с Кэрротом, танцевать с Мэлоди, смеяться с Клешней.
Синеволосый представляется Змеем и чинит развалившегося коня, по которому я так причитаю. Мгновенно зарабатывает от меня килотонны расположения. Потом рассказывает сказки, а мы выступаем в главных ролях его сказок. Они все так нравятся, что я предлагаю ему остаться в Цирке. Он пространно жмет плечами, мол, подумает. Танцует со мной на Ярмарке, после того, как зашивает грудь нашей новенькой рыбке, у которой вынули сердце. Снова рассказывает сказку - про двух братьев.
Мне он нравится, и я хочу уговорить Папу взять его в Цирк.
Мальчик, что все видит во сне, говорит, что он станет веселее, если поцелует меня. Смеюсь и разрешаю поцеловать, потом сама целую. Мне ничего не жалко, зачем грустить!
Какие-то ребята сидят за столом Эмиля, вклиниваюсь, перебиваю, смеюсь и мешаюсь, а потом снова убегаю.
Каждый второй кричит мне "Ветер, ты жива!", и я всем даю руку померить пульс. Вежливо ответствую, что меня зовут Луазо, l'oiseau, "Птица".
Змей и мальчик-по-имени-Воздержусь пробуют говорить со мной по-французски. Откуда я вообще знаю, что такое "французский"? Просто какие-то красивые словечки. У Воздержусь выходят осмысленные фразы, а у Змея заплетается язык и он смешной. Наливаю им в Таверне, пою песни на другом языке и лечу дальше.
Когда он возвращается снова, накануне последнего выступления, я чувствую его оборванные нити - он тут навсегда. Его рот в крови и я увожу его вытереть ему кровь, чтобы не пугал никого на представлении, чтобы всякие потом не набрасывались с криками, что мы детей на мясо продаем и едим его потом. Спрашиваю, не надумал ли он остаться. Он уклончиво улыбается.
Прямо перед началом представления, меня ловит Граф, обнимает и просит прощения. Я смеюсь, и отвечаю шепотом, что главное - чтобы он сам себя простил, а я зла ни на что не держу. Потом он повторит свою просьбу, много позже, и с какой-то болезненной настойчивостью уточнит, точно ли мне здесь хорошо.
Мне здесь очень хорошо, я счастлива. Кажется, это его успокаивает.
На последнем выступлении мы танцуем с Мэлоди, а потом с Марой. Синеволосый выходит поучаствовать в конкурсе дрессировщиков и побеждает. Спешу поздравить его и сказать, что я счастлива, что Цирк обрел такого дрессировщика! Мэр галантно говорит, что я великолепно танцую и я очень польщена. У его ног сидит кошка. Красивый мальчик в черной шляпе тоже хвалит танцы и говорит со мной на чистейшем французском, чем мгновенно завоевывает мою симпатию. Наш новый синий дрессировщик без стыда целует меня и мне весело - последнее выступление, пусть все веселятся!
Охотник выводит меня как одну из ассистенток и ставит мандарин на голову, а потом сшибает метким выстрелом.
Показываем пантомимы. Дама в Красном танцует. Цирк, Цирк, Цирк!
Позволяем всем остаться после выступления и гулять. Цирк потихоньку начинает сворачиваться и у меня колет сердце. Почему-то невыносимо и грустно, и надо решать, и спрашиваю у Папы - можно ли мне поехать с ними? И он отвечает, что конечно, я же ему как родная.
Иду к Сааре, короны нет, только ряд острых зубов скалится. Отдаю ему поводок и позволяю вести куда угодно. Он просит за мою свободу птицу. Я говорю, что не могу расплачиваться другом за себя, почему я сама не могу отвечать за свои поступки?
Он настаивает и говорит, связан с Лесом и ей будет хорошо. Колеблюсь. Арджентум чирикает в клетке. Ей правда лучше в Лесу, а не со мной...
Ужасно боюсь, но раскрываю клетку, аккуратно ловлю ее и передаю в руки Саары. Чувствую, как бьется крохотное птичье сердце.
Саара смотрит на нее, бережно сжав, и отвечает, что это великий дар. Это свобода - за свободу. И возвращает ее мне.
Плачу от облегчения.
А он поет мне тихим шепотом - я тебя научил летать - и я повторяю за ним, потому что знаю каждую строчку этой песни. Откуда бы?
Я все сильнее хочу вернуть память - и неважно, что я вспомню свою смерть. Мне кажется, я теряю что-то очень важное. Но я не хочу сделок. Мои мучения видит Чудак, просит минутку, отходит со мной в сторонку и дает что-то выпить. Что, яд? Да неважно уже. Пью, про все забыв...
И все вспоминаю.
Забрызганное кровью платье, руки Мертвеца, девочек в комнате, Рената Борисовича и его обходы. Свои сны и эти места. Этих людей - там и тут.
Это слишком. Это слишком и я могу только выть в мокрые от слез ладони.
Но я благодарна Чудаку. Или Кролику. Две личности в одном мальчике.
...Меня отпускает сильно нескоро, но первая мысль, которая проносится в голове, конечно о Мертвеце. Он стал нашим дрессировщиком. Мы что же, теперь уедем вместе?
Я так долго не могу его найти, что впадаю в отчаяние. Замечаю в Кофейнике Суккуб и Сфинкса. подсаживаюсь к ним. Обнимаю. Я так рада их видеть. Я так счастлива их помнить. Я говорю им что-то, говорю и про Мертвеца, поворачиваю голову и вижу его в дверном проходе.
Кажется, я даже ударяю его спиной о дерево, настолько быстро вскакиваю и не успеваю затормозить, и мне стыдно, но радость перекрывает все, я реву ему в плечо, и говорю, что все забыла, но все вспомнила, что я его люблю, и да, конечно, я согласна. Мы же уедем? Уедем, правда?
Мертвец говорит, что он остается.
Что-то натягивается внутри, готовое порваться.
Проходит невыносимо долгий час разговоров всех со всеми - Мертвеца с Папой, Папы со мной, Мертвеца и Рыжего, Рыжего и Мэра, Мэра и меня, Мэра и Мертвеца. Мертвец не хочет уезжать, потому что здесь остаются Рыжий, Сфинкс и все наши друзья. Ведь действительно - наши. Теперь, когда я их вспомнила... Но у меня ведь была настоящая Семья? Мертвец договаривается с Мэром, чтобы Цирк приезжал часто, чаще, чем обычно, чтобы мы виделись с ними. Кажется, он пытается успеть везде и все. И волки сыты, и овцы целы, да? Он так старается...
Я отказываюсь от мечты ехать с семьей и Цирком ради него. Они ведь вернутся однажды? Рыжий хочет уйти - и что тогда будет нас держать?.. Может, уже через полгода мы вернемся к ним, в Цирк, а пока я хочу остаться с Мертвецом. Остается и Кэррот, чешу его за ушком.
Остаются с нами Волк, Сфинкс, Рыжая, Крыса, Русалка. Прорастает Лес. Твари кричат песни под лунным небом и бьют посуду. На Ярмарке остаются немногие, помогающие цирку собраться. Папа (мне еще можно его так называть?) целует меня на прощание и говорит, что надерет Мертвецу уши, если узнает, что мне тут плохо. Псих и Дракон уезжают с ними. Я сижу рядом со Сфинксом, а Мертвец засыпает на мои коленях, спиной в траве.
Я думаю о том, что здесь он не болен. И я тоже нет.
И мы будем жить.
И может, я даже увижу его настоящий цвет волос? По его признанию - пепельно-русый.
Мне смешно от таких мыслей и Сфинкс улыбается рядом.
Я так люблю этот мир, мальчика на своих коленях и всех своих друзей.
Я правда счастлива.
Спасибо.Мастерам - за то, что вновь пустили нас в этот мир. Яну, что носил его полгода в сердце и смог воплотить. Вете за титаническое АХЧ, спокойствие и любовь ко всем людям, втч и проебщикам. Игротехнической команде за все совместное, что пережили. Прекрасные!
Игрокам, которые оживили тот мир, что предложили мастера. Каждому из вас - живому и настоящему.
Мертвецу - господибоже, свет мой, ты поселил в моем сердце веру, что об любовную линию можно не убиться, а быть счастливой. Все время, что мы играли вместе, делали Ветер и меня очень счастливыми.
Сфинксу - просто потому, что я обожаю тебя. За все.
Братцу-Кролику за все, что он сделал, помня и не помня себя. За то, что был рядом, когда Ветер не стало.
Девочкам, моим самым лучшим и любимым, великолепной Крысе, яркой Рыжей, нежной Суккуб, чарующей Русалке, ответственной и печальной Аспид, жгучей Химере, колкой Ехидне, вездесущей Мухе, мрачной Вороне, понимающей Кунице, красивой Кукле, светлой и открытой Счастью.
Рыжему за этого сильного мальчика, что жил всему вопреки и боролся каждый день.
Дону, такому смелому, сильному и такому неверящему в то, что прекрасен таким, какой есть.
Зелени - невероятный друг, видеть тебя твоей Стае было так прекрасно, потому что всегда тепло видеть того, кто на своем месте, с друзьями, предан им и весел.
Волку за эти невероятные домовские моменты, будто Дом растет в самом Волке и когда ты подходишь ближе, он тебя окутывает.
Доктору, Ральфу, Базарову, Карениной, Ворону - за невероятный административный состав, такой разношерстый и такой любящий нас.
Лесу-Лесочку - потому что нет ничего волшебней тебя, твоего шепота и мягкой травы, касающейся щеки, когда лежишь на твоих коленях.
Всем и каждому, кого не упомянула лично - вы лучшие. Вы самые прекрасные. Спасибо вам.
Я надеюсь, что до встречи?
саундтреком выступает Маша Badda Boo, почему поЧЕМУ, Я ЕЕ НЕ СЛУШАЮ ЖЕ.
я по-лу-кров-ка,
полуВетер, полутех.
в лучших традициях имени себя, придерживаюсь авторской хрЕнологии событий (ибо всегда все забываю).
просто яркие моменты и обязательные спасибо.
По Эту сторону.
На сколько ударов рассчитано сердце?
На сколько взмахов мое крыло?
Где света конец? Где начало смерти?
Где тот, кто всегда побеждает зло?
Возьми меня на руки, а я возьму себя в руки.
Любовь смерти вопреки, вопреки молчанию звуки.
Легко закрывать глаза, легко выдыхать воздух,
Всё то, что я хотела сказать, сказала пока не поздно.
На сколько взмахов мое крыло?
Где света конец? Где начало смерти?
Где тот, кто всегда побеждает зло?
Возьми меня на руки, а я возьму себя в руки.
Любовь смерти вопреки, вопреки молчанию звуки.
Легко закрывать глаза, легко выдыхать воздух,
Всё то, что я хотела сказать, сказала пока не поздно.
...нас зовут знакомиться с новенькой девочкой. В этот момент все заняты важными делами - мы с Рыжей, например, лежим на кровати и угрожаем потолку тем, что растворимся и сольемся с простынями, если нас не поведут на обед в ближайшее время. Прямо над нами, кстати - кабинет директора, так что не такое уж бесполезное занятие. Каренина стучит от раза к разу, когда заходит, так что новость про новенькую довольно внезапна. Я предлагаю позвать отсутствующих девочек и бегу на Перекресток - очень вовремя, там заметное столпотворение, которое замерло в немом созерцании чего-то. Или кого-то. Этот кто-то на костылях, в сопровождении Ральфа, красного рюкзачка и классной шапки поднимается на второй этаж. Этот кто-то, кажется, Лорд. Меня сметает Табаки, который несется ему навстречу, сбивая всех зазевавшихся Мустангом. В процессе до меня долетает весть, что Ворону выписывают. Чувствую себя Логом, когда бегу обратно и влетаю с криком, что Лорд вернулся, и Ворона скоро тоже. Новенькая - беловолосая и милая, смотрит на меня слегка испуганно, но с любопытством. Кажется, она чуть помладше всех нас.
Каренина, а вместе с ней и Мымра (почему-то) рассказывают про новенькую Иру, требуют представиться по кругу. Мы молчим. Аспид пробует что-то ввернуть, ее осаживают, мы с Суккуб тоже мямлим, что как-нибудь сами познакомимся. В итоге нас вроде оставляют в покое и мы говорим с новенькой - она довольно милая, и восторженно говорит, как нас всех красиво зовут. Мы говорим, что и у нее будет новое имя. Рассказываем, что у нас тут есть разные классные штуки - клубы, Перекресток, Кофейник...
Кофейник!
В панике вылетаю наружу и бегу в Кофейник -- что-то я сегодня задержалась основательно. Остается надеяться, что Кролика там пока не осадили в круг любители выпить.
Не осадили. Коф наполняется постепенно. Я развешиваю гирлянды, Дон помогает мне - он очень хороший. На сваленных в углу матрасах весело прыгать, я зову Аспид, но она быстро выясняет, что у нее боязнь высоты. Мертвец зовет посидеть с ним, спрашивает, как мое утро, я рассказываю про странный сон с Рыжим и про новенькую. Зелень возвращает Дорогуше книгу и начинается бурное обсуждение и гадание по ней. Мы перемещаемся на матрас вместе с Рыжим и изображаем поезд, а потом зачитываем ему по книге правила отношений со своей стаей. Потом еще приходит Волк и хочет "чего-нибудь такого же воздушного", как я. Со смехом говорю, что сливок нет и "Единорога" сделать не могу, но могу на молоке что-нибудь. Он не против. В это время по Дому разносится чарующее слово "Обед" и мы откладываем Единорога до послеобеденного времени. Волк галантно приглашает меня сходить с ним на обед и обсудить несомненно важные вещи за стаканом компота и котлетой. По дороге мы предполагаем, а котлета ли там?..
Нас встречает мясная запеканка. Всю дорогу Волку нет покоя - кого же мы едим, птичку или зверюшку. Муха голосует за курицу. Хохотун, отсевший от своих Крыс, не голосует не за что - молча мрачно ест руками и переругивается с Мухой. Мне неловко, потому что разговоры какие-то нехорошие.
Вспоминаю, что надо отдать Доктору рубашку и забегаю в учительскую. У Ральфа на лице написано "Что?", но я не замечаю. Доктор благодарит.
Волк гуляет со мной по коридору туда-сюда, и говорит, что мы в горах, а все вокруг - горные козлы и их надо обходить стороной. Так и обходим, он держит меня за плечи и поворачивает, при встрече с каждым человеком громко говорит "И это тоже козел!". Кажется, нас неправильно поймут. Он смеется и смотрит на меня, а потом становится вдруг серьезным и говорит не дергаться, мусолит языком кончик своего свитера и что-то вытирает мне на лице под носом. Я послушно жду.
Мы ходим с Рыжим и Рыжей жечь костер, и все вокруг такое рыжее и яркое от пламени, солнца и их волос, что болят глаза и накатывает слабость. Рыжий обнимает меня и сонно рассказываю ему, как он ко мне сегодня во сне приходил - стоял за дверью и звал куда-то к себе. Смеюсь, что Мертвец обиделся, что не он мне снился. Замечаю, что Рыжий как-то неестественно напрягся, а Рыжая обнимает его крепче и мне кажется, что я сморозила что-то не то.
Но он смеется и вроде бы расслабляется. Вроде.
Спрашивает, кому я еще говорила про сон.
Да никому, кроме Мертвеца.
Новенькую называют Счастьем, ее селят к нам и мы дописываем ее кличку на табличку на двери. Она просит разрисовать ей джинсовую юбку и я рисую кривую снежинку, извиняюсь за то, что с живописью мои отношения сильно не сложились. Русалка, кажется, нарисовала большой и очень красивый маяк. У Русалки все здорово получается. Зову их потом зайти к нам в Кофейник, и Счастье потом приводит Волк, просит дать даме "чего-нибудь этакого".
...Из Кофейника нас разгоняют по стайным комнатам, потому что приехала КОМИССИЯ. Целая настоящая комиссия. Девочки перепрятывают все подряд, а я сижу на кровати с плюшевым енотом и мне как-то неловко, что мне даже прятать нечего. Комиссия является в лице двух женщин в мехах и розовых помадах, на каблуках. Выглядят они вроде элегантно, а вроде и как-то очень неправильно. Наверное, это не очень правильно, когда у комиссии лифчик и трусы просвечивают через платье, но меня почему-то больше волнует, что они не сочетаются по цвету - лифчик светло-бирюзовый, а платье - черное.
Комиссия недовольна нашей комнатой, а еще они называют Крысу, которая расчесывает волосы Русалке, юношей, и Рыжая взрывается мгновенно, это видно. Нам всем неприятно, но хорошо, что они надолго не задерживаются, идут в соседнюю комнату. Я вылетаю из девичьей и бегу побыстрее в Кофейник - спасать его как-нибудь, если надо.
Мы успеваем все перепрятать, когда комиссия доходит и до Крысятника - это слышно по надрывным и драматичным охам-вздохам. Мы с Кроликом затаились в Кофейнике и готовы держать оборону. Собственно, оборону в итоге держит Ворон, а не мы - выгораживает нас и ослепляет дам в мехах своей галантностью. Они уходят, а я выглядываю в коридор и тут же оказываюсь поймана Мертвецом, который закидывает меня и проходящую мимо Суккуб в Крысятник, как спасательные снаряды, с криком "Вот вы-то нам и нужны!"
Нужны для уборки. Срочно, а то Ральф вернется.
(Дальше следуют странные перемещения пакета для мусора туда-сюда, потому что Рыжий в комнате отрицает пакет, Мертвец отрицает беспокойство лучшего друга, а я вопрошаю, почему, собственно, нельзя вынести из комнаты Рыжего и внести туда пакет и всем будет счастье!)
В итоге убираться нам не дают - мальчики сгребают весь мусор под два пледа и усаживают на них в качестве декора Дона и Зелень. Потом еще расставляют яства из Кофейника - вроде как пикник. Ральфа такой расклад не устраивает, и Мертвец, не долго думая, прямо у него на глазах сгребает все под кровать. Ральф белеет от злости и вытаскивает всех крыс на улицу - бегать вокруг Дома. Я бегу за шваброй - надо же их как-то спасать.
(Швабры решительно нигде нет, и даже воспитатели не могут мне помочь в поисках. Находится в туалете на втором только одна - и та калечная, как все мы в Доме, без щетки или тряпки - просто палка. Но пффф, я и палкой умудрилась выгрести весь мусор в пакет, уж больно сложные выражения лиц были видны из окна, когда крысы пробегали мимо).
Крысятник мы прибираем втроем - Суккуб, Кролик и я. Потом, кажется, еще что-то помогает. Драгоценный крысиный мусор не выбрасываем, а прячем в шкаф - обидятся еще.
Довольная, иду в туалет мыть швабру и руки, когда вижу, как Рыжий и Док тащат Мертвеца вверх по лестнице к Могильнику. Швабра как-то мгновенно забывается и я бегу за ними следом. Мертвеца кладут на койку на спину, он дышит какими-то всхлипывающими рывками и как будто ничего не видит. Базаров требует уйти, но я вцепляюсь в Мертвеца, и Доктор просит за меня разрешения остаться.
Далее я слегка разочаровываюсь в медицине:
- Господи, Боже, бедный мальчик, что с ним?!
- Мы бегали вокруг Дома по заданию Рената Борисовича и у него начался приступ, - отвечает Рыжий.
- Чем же он болеет?
- Раком, - кажется, Рыжий сейчас снимет очки и испепелит их лучом из глаз.
Доктора начинают пихать в Мертвеца таблетку обезболивающего.
- Он же задохнется, он лежит на спине и так еле дышит, - протестую я.
- Что же делать?
- Очевидно, перевернуть его на бок, - отвечаю я, и мы с Рыжим в две руки переворачиваем Мертвеца и подкладываем ему подушку под голову. Я пересаживаюсь поближе и глажу его по мелким косичкам, Рыжий уговаривает его вполголоса перестать дурить и не пугать нас так сильно, хватит уже, приходи в себя.
- Чем же ему помочь? - истерит Базаров.
- Ингалятором! - в отчаянии истерю в ответ я.
- Где у нас ингалятор?! - Базаров трясет Доктора, и в этот момент дыхание Мертвеца, наконец, нормализуется, и он тихонько кашляет.
Мы с Рыжим замираем, готовые ко всему, а Мертвец шелестит тихое "Ща" и зачем-то лезет в задний карман. Оттуда он извлекает три тонких звенящих браслета.
- Ветер, будешь со мной встречаться?
У меня начинают полыхать щеки, врачи замирают в красноречивых позах, а Рыжий сдавленно выдает, что сейчас заплачет от умиления.
Я пытаюсь совладать с собой и учащенным сердцебиением, смеюсь, и говорю, что ему придется не умирать сейчас, иначе как же мы будем встречаться? Мертвец надевает мне на руку браслеты.
Идиллию портит весть, что комиссия собирает всех на Перекрестке, и Рыжему, как вожаку, хорошо бы там быть. Мертвец отказывается отлеживаться в Могильнике сейчас, когда он нужен другу внизу и мы помогаем ему дойти до до дивана на Перекрестке. Комиссия долго полощет нас (Дон не выдерживает и вставляет пару-другую комментариев, за которые Ренат Борисович, а потом и Док, почти насильно сажают его на тот же диван). Комиссия проходится по списку фамилия-имя-отчество, еще и заставляет руку поднимать. То, насколько всем мерзко, ощущается почти физически и просто хочется, чтобы это быстрее кончилось. Мы с Рыжей стоим и закрываем привалившихся друг к другу усталых Рыжего и Мертвеца, и я считаю про себя до ста, чтобы это побыстрее прошло.
Мельком замечаю, что Крыса переодевается в черное платье. Искренне и не задумавшись говорю, что она очень красивая! Суккуб бросает на меня быстрый взгляд, а Крыса улыбается краешком губ.
Рыжая отзывает меня поговорить, выглядит расстроенной. Говорит, что Рыжий снится к очень плохим вещам, к почти фатальным. "Ты же помнишь его первую кличку? Ее не просто так дали" "Смерть? Ты хочешь сказать, что умру?" Я говорю, что со мной, вроде, все пока хорошо... Она волнуется и просто просит меня быть осторожней.
Спустя какое-то время то же самое говорит Мертвец, я уверяю его, что я правда в порядке. Голова немного кружится от усталости и, кажется, чуть-чуть заболела, но в остальном все нормально. Он, кажется, не верит, но молчит, по волосам гладит. Тянет за собой в коридор, доходим до Кофейника, а там непривычная тишина и аншлаг. Оказывается, Крыса танцевала, и мы попали на самый конец представления. Как только она замирает, а музыка заканчивается, Кофейник взрывается улюлюканьем и аплодисментами, а Крыса вылетает прочь. Я не успеваю ничего даже подумать - мне так понравились ее движения... И кое-что напомнили. Пока Мертвец просит Кролика что-то налить и обнимает меня одной рукой, я думаю, где могла это видеть, и, наконец, вспоминаю.
Мне это снилось.
А еще мне снилось, как...
У Суккуб болит спина, и я зову Базарова, чтобы он ей помог. Расшнуровываем и стягиваем с нее корсет. Он просит посидеть меня с ней и я сижу, рассказываю ей про всякое. Она смотрит в потолок и улыбается. Она очень красивая.
Каренина и Базаров возвращаются и спрашивают, нет ли у нас стаканчиков под мятный ЧААААЙ. Заговорщики. Отдаю им пару стаканчиков из Кофейника, чем они крайне довольны.
В коридоре вижу Лорда, говорю, что так и не поприветствовала его после возвращения. Я правда рада, что он вернулся. Лорд улыбается, а потом сокрушается, что костыли ломаются. Предлагаю спасти их с помощью скотча, но меня опережает Мак. Оставляю это дело ему - он профессионал.
На ужин меня ведет Мертвец, сажает за крысиный стол. Приходит и Куница. Мальчики переругиваются и что-то обсуждают, Мертвец роняет кусок котлеты вниз и я докармливаю его своей, все равно мне что-то нехорошо и есть совсем не хочется. Мертвец грозится некоторыми санкциями, если я не буду нормально питаться. Краснею и не знаю, куда деть свое красное лицо. Прикрываю его за неимением ничего остального салфеткой, а когда отвожу руку, в глазах мутнеет - на салфетке красные пятна. Мертвец зажимает мне переносицу и заставляет откинуть голову.
Мы уходим раньше остальных и сидим в беседке у дверей Дома, как-то ни о чем особо не говоря. Я комкаю и поскорее выбрасываю салфетку - меня все еще потряхивает, но рядом с ним не так страшно. Мертвец курит и прячет сигарету, когда проходит кто-нибудь из администрации. Ральф заставляет Зелень и Дона приседать, Мертвец смотрит на все это с кривой тусклой улыбкой и слегка трясется от холода. Уговариваю его пойти внутрь, и он говорит, что этот вечер хочет провести только со мной.
Конечно да. Давай.
Крыса красит мне губы в темно-красный и надевает на меня красный пояс, говорит, сегодня я буду Белоснежкой. Я не против более чем.
Весь день Дмитрий Викторович обеспокоенно спрашивает, как я себя чувствую. Как назло, я то раскашляюсь при нем, то нога подвернется. Пытаюсь убедить его, что все нормально (а то еще тоже решит, что я умираю), он не особо верит, но велит мне чуть что обращаться к нему. Удивительный мужчина, как он с таким беспокойством за нас всех так долго тут работает.
Кофейник почему-то заперт Ральфом, о чем мне сообщает Крыса. Я говорю ей, что для нее же нет никаких препятствий. Она хмыкает и встает, просит прикрыть ее. Мы с Суккуб встаем рядом, Химера - чуть подальше, и я слышу, как сзади щелкает сдавшийся замок.
Мы запираемся вчетвером изнутри, включаем музыку и танцуем. Горят только сине-зеленые огоньки, все плывет, мы в аквариуме, музыка качает, мы качаемся в такт. Это так похоже на сон, что снился мне, все вспыхивает ярко и очень ощутимо - тазы с водой повсюду, я просыпаюсь в кабинете у Рената Борисовича, и он этому не удивляется, нас запирают в комнатах и отказываются выпускать какие-то голоса, на снегу под окнами написано "СМЕРТЬ", а потом надпись стирают, тазы с водой становятся тазами с кровью, я танцую посередине Кофейника, с потолка которого свисают красные лианы и тряпки, Помпей влетает и кричит, что ему нужна летучая мышь, Крыса тоже танцует, кто-то душит меня цепью, все убеждают Помпея в том, что он мертв, и Помпей хватает нож, чтобы перерезать себе горло, мы танцуем с Крысой, я мягко вынимаю нож из его рук...
...И просыпаюсь с ножом в руках.
Он все еще у меня.
Крыса, Суккуб и Химера танцуют рядом.
Голова кружится и иногда прорывается кашель. Точно заболеваю.
Сон рушится, когда к нам входит Доктор за выпивкой и ненадолго замирает в дверях, увидев четырех танцующих девушек.
Мертвец спрашивает, куда я подевалась. Рассказываю про маленькую авантюру со взломанным замком.
Кофейник уже открыт и снова ожил, здесь шумно, и мы уходим куда-нибудь на поиски места поспокойнее. В первой комнате кто-то спит, во второй в темноте по голосу находятся Слепой и Сфинкс, приходится поспешно закрыть дверь и не мешать. В шутку предлагаю оккупировать учительскую, все равно она вечно пустует. Мертвец смотрит на меня задумчиво, и я понимаю, что, кажется, сейчас мы именно туда и направимся.
В итоге Каренина разрешает нам посидеть и поболтать в учительской воспитателей девочек. В учительской, помимо стола и шкафов, есть еще несколько кроватей, на одной из которых, видимо, ночует Ольга Николаевна. На другой лежит взятый из библиотеки томик стихов Лермонтова. "И если я узнаю, что вы что-то..."
- Да нет же, - отвечает Мертвец Очень-Честным-Голосом. - Мы просто хотим пообщаться, но везде очень шумно.
- Хорошо, - говорит Ольга Николаевна. - Я проверю вас через пятнадцать минут.
И ведь действительно заходит проверить.
В носке мешается записка, которую подарила мне Аспид после случая с Доктором и велела носить с собой и, если что, показывать ему. Мертвец смеется над содержимым оной, а я прошу сохранить ее для меня, пока я без карманов. Там, кажется, написано что-то нецензурное...
Мертвец сажает меня к себе на колени, не слушая слабых типичных женских протестов, что, мол, я тебя раздавлю. Качает на коленях и говорит всякое, от чего я постепенно становлюсь пунцовой. Сообщаю ему, что очень рада, что в данный момент мое лицо находится где-то в районе его плеча и, может быть, я перестану так ужасно краснеть к моменту, когда он решит на меня посмотреть. Он хмыкает, а потом говорит, что не будет делать ничего, чего я бы не захотела.
Совершаю над собой титаническое усилие и мямлю, что не то, чтобы я услышала что-то, что мне не понравилось.
Я прямо чувствую, как его он улыбается.
Разговор, который разочаровывает меня в домовской медицине окончательно:
- Знаете, - говорю я первой попавшейся мне Паучихе, - возраст 17-18ти лет у девушек - это такая штука... Словом, моя подруга, желающая остаться неназванной, попросила меня узнать, могу ли я взять для нее в Могильнике противозачаточные таблетки.
Это звучит как лепет пятилетней, и я с удивлением обнаруживаю в себе некоторый слабый... что это, азарт? Мне интересно, что она скажет?
- Конечно! - улыбается мне Паучиха. - Пойдем.
Она вручает мне таблетки с искреннем "Не болейте".
Я стою и не знаю, как на все это реагировать.
Ольга Николаевна к нам больше не заходит, зато кто-то другой начинает суетливо бегать по коридору. Я почти дремлю на плече Мертвеца, вытянувшись под одеялом на кровати, и не открываю глаза, когда дверь распахивается. Он натягивает на меня одеяло повыше, стремясь, видимо, скрыть голое плечо.
- Ой, извините! - говорит Паучиха. - Отдыхайте.
И закрывает дверь.
Я фырчу, не в силах обозначить свое веселье большим. Мертвец гладит меня по спине. Дверь снова открывается.
- Вас там просто потеряли. Такой переполох! Даже не думала, что у вас так много друзей.
И снова закрывает дверь.
Я натягиваю одеяло на голову.
Мы возвращаемся в Кофейник, и там почти никого. Кажется, кто-то что-то говорил про костер? Может быть, они все там.
- И этот томик Лермонтова... Не люблю Лермонтова.
- Я тоже не люблю.
- А Ахматову?
- Она такая инфантильная...
- Нет, это ранняя. А вот поздняя - это же такой надрыв и зрелость.
- Перебарщивает с мраком.
- Как насчет Пастернака?
- Он сложный...
- Не люблю его.
- И я не люблю.
Кролик за стойкой вежливо делает вид, что его нет. Мертвец раскачивается на стуле, сложив руки на спинке и положив на них подбородок.
- Надо устроить вседомовский опрос, - наконец изрекает он. - Возьмем двух известных писателей и сравним. Кто тебе больше нравится?
Представляю, как Мертвец-из-Крыс будет опрашивать людей про литературу.
- Леонид Андреев.
- Напомни мне что-нибудь из его творчества?
- "Иуда Искариот". Или "Красный смех" - цикл дневниковых записок про выдуманную войну. Там так страшно, простыми словами людей, которые сходят на войне с ума. А потом начинается как будто сюрреалистичность, ему снятся сны про маленьких детей-убийц...
- Не помню такого, не читал.
- Я дам тебе книгу, если хочешь.
Молчим. Кролик трет стаканы. Синий Мертвец растворяется в синем сиянии огонечков Кофейника. Красивый.
- Может, кого другого возьмем?
- Наверное, Толстоевского стоит. В смысле, Толстого и Достоевского. Их все знают.
- Школьная программа, - ухмыляется Мертвец с видом человека, который отрицает навязанные этой самой школьной программой столпы и ориентиры, ибо подкован в литературе лучше многих. - Пощадим их. Кого выберешь ты?
- Достоевского, - не задумываюсь. - Толстой слишком любит вставлять в пространные лирические отступления свое больно давящее мнение. Да и обращения на полтора листа по-французски не вызывают доверия.
Мертвец морщится и соглашается. Потом приходят Аспид и Папа и включаются в разговор, потом присоединяется Дон. Папа горячится и требует сравнивать Есенина и Маяковского. Я тихо протестую, потому что Маяковский и Есенин - абсолютно небо и земля, писали о разном и жили разным. Сбросим же Толстого и Достоевского с корабля современности... Но Папа не слышит и горячится. Мертвец качается на стуле.
Красивый.
Кролик, говорят, упал в обморок, и я ворчу, протирая стаканы, что потому что нечего бесконечно сидеть за стойкой и игнорировать сон и мигрени. Переутомился, наверное. Все подходят и просят что-нибудь налить, Хохотун предлагает в качестве платы сомнительные таблетки, меня аж передергивает.
Вкатывается Табаки, отряхивая почему-то мокрые штаны, смотрит на меня как-то странно. Дорогуша наклоняется над стойкой, просит чего-то выпить, а потом осекается и зовет Химеру проводить меня умыться. Я говорю, что все хорошо и шмыгаю носом, провожу пальцами по лицу. На них остается красное. Я смотрю на пальцы, пока Химера не накрывают мою руку и не выводит быстро со словами, что все хорошо и не надо смотреть. Пока я трясусь и пытаюсь не расплакаться, она моет мне лицо, а потом сжимает переносицу. Она такая нежная и заботливая в этот момент, но я плохо понимаю, что сейчас она правда как будто распускается, очень настоящая, потому что перед глазами пелена и мне кажется, что у меня все руки красные.
Успокаиваюсь долго. Суккуб и Рыжая влетают в туалет и захлопывают дверь. Подслушивают слова Ральфа. Мне, правда, ничего не слышно.
Голова кружится как-то все сильнее.
Снова вспоминаю про нож и воспоминание прямо не дает покоя. Бегу в девичью, роюсь в своих вещах. Абсолютно не умею хранить такие штуки. А если снова комиссия или обыски? По дороге к комнате вижу Мертвеца, ловлю его за руку и тяну за собой. В девичьей сидят Рыжая, Лорд, Дорогуша и Ворона. Они замирают и замолкают, когда я врываюсь, и я спешно тараторю, что десять тысяч раз прошу прощения, только возьму кое-что. Приходится завернуть нож к кофту, но она сползает, и я замечаю это уже слезая с кровати. Поднимаю глаза - все странно смотрят на меня. Жду порицаний, и тут Рыжая вопит, что за юбкой надо следить. Такого смешанного чувства стыда и облегчения и не испытывала никогда, извиняюсь еще много раз, потом вылетаю за дверь, и Мертвец ловит в объятия. Спешно отдаю ему нож, с какими-то сомнительными напутствиями, типа "Я не знаю, зачем и почему, просто забери, пожалуйста, потому что я его боюсь".
Мертвец как-то стремительно меняется в лице и тащит меня в ближайший туалет, требует объяснить, откуда он.
Чувствуя себя довольно странно, рассказываю ему про сон. Мертвец всему верит - он тоже тут не первый день живет, только стонет, что если это нож, которым убили Помпея... Я в отчаянии говорю, что могу забрать его обратно, но Мертвец отвечает, что только не хватало, чтобы я с ним попалась.
Снова спрашивает, как я себя чувствую. Не очень хорошо, конечно, но видно и так, что он волнуется. Обнимает, целует в лоб. Я ворчу, что в лоб покойников целуют, и он с улыбкой наклоняется ниже.
Накануне отбоя в Кофейник, где мы сидим с Мертвецом, влетает Табаки и начинает вопить, чтобы мы все попрятали. Я не успеваю ничего толком понять, дверь распахивается и под обреченное шакалье "Ну вот" входит Ральф. Ральф с порога начинает насаждать порядки и агрессивно трясти (слава Богу, не буквально) меня на предмет, что это мы тут всем подмешиваем в напитки. Включает яркий верхний свет. Я ничего не могу понять и теряюсь, за меня заступается Мертвец. Возвращается Кролик, теперь у нас судебное заседание на пятерых.
В ходе допроса удается понять, что некоторое количество воспитанников Дома упали в обморок и никаким образом не поддаются приведению в чувство, что Ральф изъял откуда-то странные таблетки (на этих словах он трясет коробком, который я видела у Хохотуна), что если мы ему не ответим, что тут происходит, то завтра он нас к Директору потащит и не будет брать на себя чужую вину.
Я обиженно тру стойку и вообще не понимаю, чего он на нас накинулся. Мертвец просит одну таблетку и нож, разделывает ее прямо на столе, юный химик. На все руки - и лягушек препарирует, и таблетки. Выносит вердикт, что таблетки явно не отсюда.
Ральф маринует нас еще какое-то время, потом говорит, что отбой через пятнадцать минут. Нам надо убраться, у нас привилегия лечь аж на полчаса позже. Все уходят, мы начинаем мыть чашки и столы. Ноги совсем подкашиваются, голова не соображает. Кажется, знобит...
Влетает Мертвец с обреченным "Я проебался".
Рассказывает, что у него только что выпал нож прямо на глазах у Ральфа и тот его, разумеется, отобрал с угрожающим "Завтра поговорим".
Я ужасно переживаю и почти ненавижу себя - ну вот что меня дернуло отдать этот чертов ножик Мертвецу? Зачем? Так его подставить...
Он вздыхает и говорит, что ладно, завтра разберемся. Хорошо, хоть не у меня его нашли.
Целует на ночь.
Температура скачет.
Кролик обещает проводить меня на девичьей, и на Перекрестке я снова захлебываюсь кашлем. Как будто что-то разрывается в груди, и прежде, чем хоть что-то понять, я вижу свои руки в густой красной... краске?..
Стекает по подбородку и из носа, на подол платья, на пол, я смотрю, смотрюсмотрюсмотрю.
А потом кричу, забыв про все на свете.
Кажется, в тот момент, когда вокруг меня собирается толпа, я теряю сознание.
Между.
Больно - не больно, страшно - не страшно,
Всё что было раньше теперь уже не важно,
Нет в глазах соли, не в словах перца,
Нет больше боли, нет в моем сердце.
Всё что было раньше теперь уже не важно,
Нет в глазах соли, не в словах перца,
Нет больше боли, нет в моем сердце.
Я, конечно, в коме.
И я этого ничего не слышу.
Не чувствую, как меня кладут в Могильнике и Ральф оттирает мне ноги от крови.
Не слышу, как истерит Базаров.
Не знаю, что мне переливают сначала кровь Кролика, потом, вспомнив, что он был под воздействием наркотиков, - Ангела и Русалки.
Не знаю, что приехавшая скорая ставит мне уколы каких-то препаратов.
Не знаю, что они пытаются стабилизировать внутреннее кровотечение.
С утра я точно так же не замечаю, как умираю. В сознание я не прихожу - кровь идет изо рта и носа, и, наверное, я просто захлебываюсь ею. Уточнять, от чего я умерла, вряд ли будут. Хотя кто знает, вдруг родители будут настаивать на вскрытии.
Какая разница.
Когда Ральф отходит от шока, он говорит, что надо пустить их со мной попрощаться. Только вытереть от крови и переодеть. Переодевать не во что, оставляют лежать в окровавленной ночнушке, прикрывают простыней.
Первым входит Сфинкс. Смотрит долго и серьезно. Отгибает край простыни, и почти сразу натягивает обратно, потому что дверь распахивается.
На вопрос "Тебя оставить?" вбежавший Мертвец не реагирует, кажется, просто падает на колени рядом с кроватью.
Он плачет очень долго. Хорошо, что я мертвая, а то мне было бы ужасно жалко его в этот момент. И я бы не знала, как его утешить.
Он целует меня в лоб - и на этот раз это более, чем правильно. Уходит, кажется, не выдержав больше.
Кролик держит за руку и повторяет, что этого просто не может быть. Кажется, он уходит таким же - потерянным и до конца не поверившим, что это правда.
Дорогуша не может пройти дальше двери - слезы накипают под очками.
Химера склоняется над лицом и шепчет, что, конечно, хотела бы, чтобы я ушла, чтобы за барную стойку залезать, но не таким же методом.
Девочки приходят все вместе и сидят со мной, Русалка повязывает фенечку, Рыжая тоже. Суккуб или Крыса гладят по волосам. Крыса поет.
Верь в мои сказки, верь без опаски, я тебя научу летать.
Когда они уходят, Крыса перерезает тонкую нить и прячет меня. Потом выпустит. Проводит туда и выпустит. Может быть.
Возвращается Мертвец и говорит, что ничерта не успел. Самое важное не сделал.
Надевает кольцо на палец, а Крыса говорит что-то очень странное, что-то вроде "Пока смерть не соединит вас" вместо "разлучит".
Зелень и Мертвец сносят мое обернутое простыней тело вниз, к машине.
Но мне все равно, я ведь уже ничего не чувствую.
По Ту сторону.
Буду ли Дома, станет ли Домом
Всё, что достижимо, но по сути невесомо,
Всё что легче чем дым, легче, чем воздух,
Глубже, чем сны, дальше, чем звёзды.
Всё, что достижимо, но по сути невесомо,
Всё что легче чем дым, легче, чем воздух,
Глубже, чем сны, дальше, чем звёзды.
Я открываю глаза и вижу шатры Цирка.
На цирковое представление меня ведет какая-то красивая девушка в сиреневой юбке. Я не знаю, кто я и где я, но это место мне смутно знакомо, ощущениями, а не картинками. На цирковом представлении клоуны и фокусники, ручной тигр и девушка в красном, что танцует под глухой стук барабанов. Это все такое красивое! Такое яркое! Я понимаю, что ничего не помню, но больше всего на свете хочу к ним.
Передо мной появляется импозантный мужчина в цилиндре и красном пиджаке и предлагает руку. Это - Хозяин Цирка. Я принимаю его ладонь и спрашиваю, не ищут ли они новых актеров для труппы. Я очень хочу вступить. Что я умею делать? Танцевать.
Он просит меня станцевать и я танцую.
Добро пожаловать, дочка.
К нам то и дело приходят всякие разные люди - и все ведут себя ужасно странно. Я впитываю этот мир как губка, запоминаю его устои и правила, и все мне кажется логичным и понятным. Красивый мужчина в черном хватает меня за плечи и трясет с криком "Ты жива!"
Предлагаю ему свою руку и померить пульс, чтобы убедился.
Потом он садится писать новые законы этого места, а мы находим ему плащ и корону и провозглашаем королем этого места, раз он так хочет командовать. Даже на трон умудряемся посадить и приносим ему хвалу.
Он сажает меня на колени и спрашивает, не обижают ли меня здесь. Спрашиваю, а что, если обижают, тогда вы меня похитите и увезете в закат? Ну, вы такой красивый, что я согласна.
Он выглядит довольно потерянным. Мы называем его Графом, хотя он кричит, что это не его имя.
Лес-Лесок, ходит, шелестит, пахнет травой и землей. Когда я ложусь на его колени в баре, он смеется, что ко мне тянутся цветы и дарит один, проросший навстречу.
Танцует вместе с нами на Ярмарке. Смеется и заражает меня привычкой говорить стихами.
Красивое существо в зеркальной короне представляется Саарой и вешает мне ошейник на шею, дергает за поводок - я теперь его. Я смеюсь, еще не осознавая всей опасности. Пускай, здесь все игра.
Господин в белом представляется Мэром Чернолесья и просит отойти поговорить. Я не смею отказать - мы говорим. Он говорит мне, что знал меня в другом мире и что я умерла. Что он вернет мне память. чтобы я вспомнила о важном человеке, но взамен я должна буду остаться тут и никуда не поехать. Я прошу время подумать, но он и не торопит.
Арджентум чирикает в клетке, Квинн, а теперь уже скорее Зверь подкармливает ее печеньем. Я хочу подарить Арджентум свободу, но такую, чтобы ей было хорошо. Выпускать ее в пустыне или даже здесь - неправильно. Хорошо бы найти ей друга, лучшего, нежели я.
Красивый мальчик приходит в Цирк, а с ним девочка в белом, что так рада видеть одного из жителей гостинице. Устраиваем для них персональное представление. Девочку, что прерывает чужие жизни, просим прервать жизнь заживо оперируемой женщины. Мальчика, что боится женских криков, заставляем смотреть - и он вырывается, чтобы помочь, но мы держим и он быстро сдается. Я увожу его на поляну и долго говорю с ним там. Мне не хочется, чтобы он ничего не понял. Не хочется, чтобы считал нас злыми. Мне хочется, чтобы он отпустил черноту из сердца и заполнил пустоту - и жил.
Я сижу в клетке и пою песни. Мимо пробегает мальчик-Чудак, и Гвалт заковывает его в кандалы. Они смеются и что-то делают, потом убегают все вместе и я снова одна, и снова пою. Приходит мальчик-тень-от-красного-дракона и приводит с собой другого, красивого, синеволосого. Синеволосый смотрит странно, как будто увидел что-то страшное во мне, ничего не говорит. Я вежливо предлагаю разделить со мной отдых на природе, тяну руку. Он хватает за руку и спрашивает, откуда у меня это кольцо.
Не знаю, нашла или подарили. А что?
Это мое кольцо.
Ох, тогда я отдам его тебе, прости.
Он мнется и просит оставить себе. Я его не понимаю, но пускай.
Предлагаю провести экскурсию по Цирку и веду за руку за собой. В гостинице он сталкивается с Леопардом и все забыто - они идут вместе в Таверну, а я лечу по своим делам, которых у меня нет - играться с Кэрротом, танцевать с Мэлоди, смеяться с Клешней.
Синеволосый представляется Змеем и чинит развалившегося коня, по которому я так причитаю. Мгновенно зарабатывает от меня килотонны расположения. Потом рассказывает сказки, а мы выступаем в главных ролях его сказок. Они все так нравятся, что я предлагаю ему остаться в Цирке. Он пространно жмет плечами, мол, подумает. Танцует со мной на Ярмарке, после того, как зашивает грудь нашей новенькой рыбке, у которой вынули сердце. Снова рассказывает сказку - про двух братьев.
Мне он нравится, и я хочу уговорить Папу взять его в Цирк.
Мальчик, что все видит во сне, говорит, что он станет веселее, если поцелует меня. Смеюсь и разрешаю поцеловать, потом сама целую. Мне ничего не жалко, зачем грустить!
Какие-то ребята сидят за столом Эмиля, вклиниваюсь, перебиваю, смеюсь и мешаюсь, а потом снова убегаю.
Каждый второй кричит мне "Ветер, ты жива!", и я всем даю руку померить пульс. Вежливо ответствую, что меня зовут Луазо, l'oiseau, "Птица".
Змей и мальчик-по-имени-Воздержусь пробуют говорить со мной по-французски. Откуда я вообще знаю, что такое "французский"? Просто какие-то красивые словечки. У Воздержусь выходят осмысленные фразы, а у Змея заплетается язык и он смешной. Наливаю им в Таверне, пою песни на другом языке и лечу дальше.
Когда он возвращается снова, накануне последнего выступления, я чувствую его оборванные нити - он тут навсегда. Его рот в крови и я увожу его вытереть ему кровь, чтобы не пугал никого на представлении, чтобы всякие потом не набрасывались с криками, что мы детей на мясо продаем и едим его потом. Спрашиваю, не надумал ли он остаться. Он уклончиво улыбается.
Прямо перед началом представления, меня ловит Граф, обнимает и просит прощения. Я смеюсь, и отвечаю шепотом, что главное - чтобы он сам себя простил, а я зла ни на что не держу. Потом он повторит свою просьбу, много позже, и с какой-то болезненной настойчивостью уточнит, точно ли мне здесь хорошо.
Мне здесь очень хорошо, я счастлива. Кажется, это его успокаивает.
На последнем выступлении мы танцуем с Мэлоди, а потом с Марой. Синеволосый выходит поучаствовать в конкурсе дрессировщиков и побеждает. Спешу поздравить его и сказать, что я счастлива, что Цирк обрел такого дрессировщика! Мэр галантно говорит, что я великолепно танцую и я очень польщена. У его ног сидит кошка. Красивый мальчик в черной шляпе тоже хвалит танцы и говорит со мной на чистейшем французском, чем мгновенно завоевывает мою симпатию. Наш новый синий дрессировщик без стыда целует меня и мне весело - последнее выступление, пусть все веселятся!
Охотник выводит меня как одну из ассистенток и ставит мандарин на голову, а потом сшибает метким выстрелом.
Показываем пантомимы. Дама в Красном танцует. Цирк, Цирк, Цирк!
Позволяем всем остаться после выступления и гулять. Цирк потихоньку начинает сворачиваться и у меня колет сердце. Почему-то невыносимо и грустно, и надо решать, и спрашиваю у Папы - можно ли мне поехать с ними? И он отвечает, что конечно, я же ему как родная.
Иду к Сааре, короны нет, только ряд острых зубов скалится. Отдаю ему поводок и позволяю вести куда угодно. Он просит за мою свободу птицу. Я говорю, что не могу расплачиваться другом за себя, почему я сама не могу отвечать за свои поступки?
Он настаивает и говорит, связан с Лесом и ей будет хорошо. Колеблюсь. Арджентум чирикает в клетке. Ей правда лучше в Лесу, а не со мной...
Ужасно боюсь, но раскрываю клетку, аккуратно ловлю ее и передаю в руки Саары. Чувствую, как бьется крохотное птичье сердце.
Саара смотрит на нее, бережно сжав, и отвечает, что это великий дар. Это свобода - за свободу. И возвращает ее мне.
Плачу от облегчения.
А он поет мне тихим шепотом - я тебя научил летать - и я повторяю за ним, потому что знаю каждую строчку этой песни. Откуда бы?
Я все сильнее хочу вернуть память - и неважно, что я вспомню свою смерть. Мне кажется, я теряю что-то очень важное. Но я не хочу сделок. Мои мучения видит Чудак, просит минутку, отходит со мной в сторонку и дает что-то выпить. Что, яд? Да неважно уже. Пью, про все забыв...
И все вспоминаю.
Забрызганное кровью платье, руки Мертвеца, девочек в комнате, Рената Борисовича и его обходы. Свои сны и эти места. Этих людей - там и тут.
Это слишком. Это слишком и я могу только выть в мокрые от слез ладони.
Но я благодарна Чудаку. Или Кролику. Две личности в одном мальчике.
...Меня отпускает сильно нескоро, но первая мысль, которая проносится в голове, конечно о Мертвеце. Он стал нашим дрессировщиком. Мы что же, теперь уедем вместе?
Я так долго не могу его найти, что впадаю в отчаяние. Замечаю в Кофейнике Суккуб и Сфинкса. подсаживаюсь к ним. Обнимаю. Я так рада их видеть. Я так счастлива их помнить. Я говорю им что-то, говорю и про Мертвеца, поворачиваю голову и вижу его в дверном проходе.
Кажется, я даже ударяю его спиной о дерево, настолько быстро вскакиваю и не успеваю затормозить, и мне стыдно, но радость перекрывает все, я реву ему в плечо, и говорю, что все забыла, но все вспомнила, что я его люблю, и да, конечно, я согласна. Мы же уедем? Уедем, правда?
Мертвец говорит, что он остается.
Что-то натягивается внутри, готовое порваться.
Проходит невыносимо долгий час разговоров всех со всеми - Мертвеца с Папой, Папы со мной, Мертвеца и Рыжего, Рыжего и Мэра, Мэра и меня, Мэра и Мертвеца. Мертвец не хочет уезжать, потому что здесь остаются Рыжий, Сфинкс и все наши друзья. Ведь действительно - наши. Теперь, когда я их вспомнила... Но у меня ведь была настоящая Семья? Мертвец договаривается с Мэром, чтобы Цирк приезжал часто, чаще, чем обычно, чтобы мы виделись с ними. Кажется, он пытается успеть везде и все. И волки сыты, и овцы целы, да? Он так старается...
Я отказываюсь от мечты ехать с семьей и Цирком ради него. Они ведь вернутся однажды? Рыжий хочет уйти - и что тогда будет нас держать?.. Может, уже через полгода мы вернемся к ним, в Цирк, а пока я хочу остаться с Мертвецом. Остается и Кэррот, чешу его за ушком.
Остаются с нами Волк, Сфинкс, Рыжая, Крыса, Русалка. Прорастает Лес. Твари кричат песни под лунным небом и бьют посуду. На Ярмарке остаются немногие, помогающие цирку собраться. Папа (мне еще можно его так называть?) целует меня на прощание и говорит, что надерет Мертвецу уши, если узнает, что мне тут плохо. Псих и Дракон уезжают с ними. Я сижу рядом со Сфинксом, а Мертвец засыпает на мои коленях, спиной в траве.
Я думаю о том, что здесь он не болен. И я тоже нет.
И мы будем жить.
И может, я даже увижу его настоящий цвет волос? По его признанию - пепельно-русый.
Мне смешно от таких мыслей и Сфинкс улыбается рядом.
Я так люблю этот мир, мальчика на своих коленях и всех своих друзей.
Я правда счастлива.
Ладонь в ладонь - и к небесам, и смерть долой,
И вечная весна,
И мы с тобой.
И вечная весна,
И мы с тобой.
Спасибо.Мастерам - за то, что вновь пустили нас в этот мир. Яну, что носил его полгода в сердце и смог воплотить. Вете за титаническое АХЧ, спокойствие и любовь ко всем людям, втч и проебщикам. Игротехнической команде за все совместное, что пережили. Прекрасные!
Игрокам, которые оживили тот мир, что предложили мастера. Каждому из вас - живому и настоящему.
Мертвецу - господибоже, свет мой, ты поселил в моем сердце веру, что об любовную линию можно не убиться, а быть счастливой. Все время, что мы играли вместе, делали Ветер и меня очень счастливыми.
Сфинксу - просто потому, что я обожаю тебя. За все.
Братцу-Кролику за все, что он сделал, помня и не помня себя. За то, что был рядом, когда Ветер не стало.
Девочкам, моим самым лучшим и любимым, великолепной Крысе, яркой Рыжей, нежной Суккуб, чарующей Русалке, ответственной и печальной Аспид, жгучей Химере, колкой Ехидне, вездесущей Мухе, мрачной Вороне, понимающей Кунице, красивой Кукле, светлой и открытой Счастью.
Рыжему за этого сильного мальчика, что жил всему вопреки и боролся каждый день.
Дону, такому смелому, сильному и такому неверящему в то, что прекрасен таким, какой есть.
Зелени - невероятный друг, видеть тебя твоей Стае было так прекрасно, потому что всегда тепло видеть того, кто на своем месте, с друзьями, предан им и весел.
Волку за эти невероятные домовские моменты, будто Дом растет в самом Волке и когда ты подходишь ближе, он тебя окутывает.
Доктору, Ральфу, Базарову, Карениной, Ворону - за невероятный административный состав, такой разношерстый и такой любящий нас.
Лесу-Лесочку - потому что нет ничего волшебней тебя, твоего шепота и мягкой травы, касающейся щеки, когда лежишь на твоих коленях.
Всем и каждому, кого не упомянула лично - вы лучшие. Вы самые прекрасные. Спасибо вам.
Я надеюсь, что до встречи?
@темы: н е ж н о с т ь, те миры., Изнанка